Затмение: Полутень

Ширли Джон

— А как насчёт того, чтобы отвести Клэр в этой миссии роль радистки на берегу? — говорил Торренс. Клэр метнула на него гневный взгляд. Он игнорировал её. — Не думаю, чтобы она уже была готова к бою. Ей столько довелось вынести...

— Торренс, — потребовала Клэр, — да за кого ты себя принимаешь, мать твою?

— Вопрос восприятия самим Торренсом своей личности довольно сложен, — сухо отвечал Стейнфельд, — а я уже решил, что ты действительно останешься на берегу, Клэр. Торренсу не было нужды выступать со своим предложением. Ты отличная связистка, в этой роли ты окажешься

наиболее полезна.

Он взял под мышку тубус с картами и торопливо вышел в коридор.

Каракос сделал вид, что следует за ним, но задержался. Из коридора он превосходно слышал перепалку Торренса с Клэр; дверь не была плотно прикрыта.

— Будь же реалисткой, — говорил Торренс. — Ты устала убивать, Клэр, ты даже не уверена, правильное ли это дело — убивать их. Эти кошмары... если тебя такая же трясучка возьмёт, ты подставишь других людей.

— Торренс, я не нуждаюсь в твоих... — голос её то вздымался до гневного крика, то падал до плача, — ...в твоих подтверждениях, готова я к заданию или нет. Я лучше знаю, когда я готова, а когда нет. А эти разговоры насчёт того, что я могу других подставить, — чушь собачья. Ты меня просто защитить хочешь.

— Да ну!

— Я тебя знаю, Остроглаз. — Она вложила в его кличку издевательский намёк на обременяющий это прозвание груз мачизма. — Я знаю твоё пристрастие ко всякой снисходительно-сердобольной херне на постном масле.

— Это ты так определяешь заботу и защиту?

Тут она на миг поперхнулась. На два мгновения. Потом снова:

— Я бы солгала, скажи, что мне не нравится, когда ты обо мне заботишься. Но я не хочу, чтоб ты за меня решал. Ты мог бы по крайней мере обсудить со мной своё предложение, прежде чем лезть с ним к Стейнфельду.

— Ты в детство не впадай, а? Тут такая штука есть, как командная цепочка.

— Да ё... же ж твою мать, при чём тут твоё пафосное капитанство? Ты через мою голову всё это делаешь, потому что тебе нужно, чтоб я, твоя подруга, тебе подчинялась.

— Тогда иди на хер, — спокойным холодным тоном ответил Торренс. — Сама о себе заботиться будешь. Тебе это не понравится.

Он вихрем вылетел в коридор.

Но Каракос почуял, к чему идёт ссора, и уже спускался по лестнице, думая: Может быть, эта женщина, Клэр Римплер, мне пригодится.

• 07 •

Нью-Йоркская подземка не слишком изменилась. Подземелья метро оставались грязными, мрачными, разукрашенными граффити, коммунальное хозяйство страдало от сбоев электропитания и актов вандализма. Ассигнований на техобслуживание вечно не хватало, и поездки в метро всё ещё были опасны.

Именно по этим причинам Корти Стоунер этим вечером спустился в метро.

Шум заглушит их разговор; опасность и дискомфорт отпугнут потенциальных наблюдателей.

Но Стоунера не покидала тревога. Его беспокоили двое, с которыми он здесь должен был встретиться. Он видел их через окно в следующем вагоне: парочка покачивалась в такт тряске состава.

Темнокожий здоровяк в сером костюме из настоящей ткани был его шурином,

и звали его Стю Брюммель (шурин-левак, Господи!). Костюм Стоунер ещё мог понять: это часть образа. Брюммель адвокат. Но какого хрена он вырядился так дорого? Настоящая ткань? Вряд ли это политкорректно.

Низкорослый латиноамериканец в синем прыжкостюме рядом с Брюммелем прибыл из Никарагуа, и Брюммель обращался к нему исключительно по фамилии: Лопес. Однако Стоунер отыскал чувака в базе управления внутренней безопасности ЦРУ: Карлос Лопес. Предположительно лейтенант ВА.

Брюммель сообщил Стоунеру остальное: у НС были кроты во Втором Альянсе. Вопреки обещаниям ВА, ни одному латиноамериканцу не удалось достичь руководящего поста в организации. Крот НС сыграл на недовольстве Лопеса своим положением в ВА и подбил того на прямую измену нанимателям, рассказав, какие у ВА планы на Центральную и Южную Америку в дальней перспективе: полное порабощение.

Возмущённый Лопес примкнул к НС, но Сопротивление оставило его в рядах Второго Альянса. Лопес снабжал разведданными Смока и Стейнфельда.

Брюммель же не принадлежал к Новому Сопротивлению. Он считал себя постмаоистом, сиречь сторонником демократического социализма, приправленного некоторыми идеями Мао Цзэдуна. Стоунер полагал, что в Китае времён Мао Брюммеля бы сослали на исправительные работы.

Брюммель рассматривал НС как траченную молью политиканства организацию и контактировал с ней только по необходимости. Собственно, поэтому-то он и выболтал Стоунеру так много про Лопеса.

Но, чёрт побери, у этого Брюммеля может и двойное дно оказаться. А что, если он хитростью заманит Стоунера в руки вымогателей и потом примется шантажировать правительство? А что, если Брюммель на самом деле хладнокровный мерзавец, который счёл сестру допустимой жертвой во имя победы революции? Сестра ведь не одобряла его занятий.

А может, всё с ним и чисто. Может быть.

Поезд взревел, заложив поворот в туннеле, и вылетел на платформу. Мелькнули ряды потолочных светильников. Брюммель с Лопесом переместились в вагон Стоунера и огляделись.

Уже за полночь. В вагоне они остались одни.

Они стояли, тесно сойдясь вместе, в центре холодного, замусоренного, почти пустого вагона подземки, держась за грязные хромированные поручни, и движение состава принуждало их тела выплясывать абсурдные дёрганые коленца, а стук от колёс поневоле извергал крики из глоток — иначе друг друга не услышать; за такие вопли в другом месте их бы немедленно арестовали.

Стоунер смотрел на спутников и чувствовал, как поднимается в нём муторная волна дезориентации и стыда. Что я делаю? раздался внутри безмолвный вопль.

И он ответил сам себе: Спасаешь Джанет. И Синди. Да и потом, тебе просто надо выжить, нет?

Но ему продолжало мерещиться, что в его теле заточены двое, и парочка эта люто ненавидит друг друга.

— Ты дом обыскивал по новой? — заорал Брюммель. Лицо его выражало то же, что и всегда: мрачное удивление.