Жеребята

Шульчева-Джарман Ольга

Миоци, с внутренним чувством омерзения, занял место в мягком кресле, с литьем на спинке, изображающем человеческое жертвоприношение Уурту. Тем временем сокуны привели заключенного. Тотчас же выползшие палачи, словно бескостные морские существа, подплыли к жертве, и, слегка подталкивая, повлекли к своим орудиям.

– Подождите, - тихо сказал белогорец, но так, что начальник стражи вздрогнул.

– Подведите его ко мне.

В неверном свете смоляных факелов жрец Шу-эна вглядывался в изможденное лицо молодого,

рослого пленника-раба.

Несмотря на жестокость палачей и невыносимые условия заключения, он не был похож на сломленного, покорного судьбе человека, которого через сутки принесут в жертву Уурту Темноогненному. В глубоко запавших глазах узника читалась решимость и упорство, граничащее с упрямством - несмотря на то, что на его обнаженном теле видны были многочисленные следы истязаний, а в волосах запеклась кровь, смешанная с грязью.

– Как твое имя и откуда ты?
– негромко спросил белогорец, внимательно глядя на него.

Узник смог лишь шевельнуть растрескавшимися губами.

– Дайте ему воды, - приказал Миоци.

Один из стражников зачерпнул жижу из впадины у стены.

Миоци в гневе вскочил:

– Это даже свинья пить не будет!

– Помилуйте, мкэ ли-шо-шутиик! Они все здесь со временем пьют эту воду... когда им по-настоящему хочется пить, - последовал ответ.

Миоци снял с пояса флягу - он получил ее вместе с ножом при посвящении - и поднес ко рту раба, дав сделать ему три глубоких глотка.

Ошеломленные свидетели поступка великого жреца Шу-эна переглянулись.

– Противно благости Шу-эна Всесветлого относиться с такой жестокостью к узникам, - резко сказал Миоци.- Завтра он предстанет перед Иокаммом, и должен быть в состоянии отвечать на вопросы. Отведите его пока в отдельную камеру, развяжите и накормите.

– Они язычники, дядя Николас. Они почитают солнце.

Он смотрел на дядю, а тот гладил спину дельфина, плавающего рядом с лодкой. Впереди, среди скал, виднелся маяк. Солнечные зайчики играли на мокрой шкуре дельфина и на лице дяди Николаса.

– Что же ты молчишь?
– спросил Каэрэ.
– Отчего ты всегда молчишь? Я не поклонюсь их богам, будь уверен. Тебе не будет за меня стыдно.

Дельфин ткнулся мокрым носом в ладонь Каэрэ. Он открыл глаза и увидел другой сон.

Сашиа стояла перед ним, поднося к его пересохшим от жажды губам глиняную чашу с водой. Он шевельнулся - и цепи загремели, а вода расплескалась по его груди.

– У меня есть еще вода, - сказала она.

Он напился и хотел поцеловать ее пальцы.

– Тебя увезут в Тэ-ан на рассвете, - проговорила она.

–

Я знаю. Я знаю, что это значит. Я готов, - отвечал он.
– Я служу своему богу. Я не буду поклоняться вашим богам. Пусть меня убивают.

– Бедный, бедный, - проговорила она, поя его водой и гладя его темные волосы.
– Но не поклоняйся. Не поклоняйся ни за что. Хоть ты и не карисутэ, как ты говоришь, но ты похож на нас, - она осеклась, проговорившись.

– Я никому тебя не выдам, - устало прогов о рил Каэрэ.
– Не бойся.

– Я думаю, у нас с тобой - один бог, - осторожно сказала Сашиа.

– Нет, Сашиа, нет, - покачал он головой, не в силах оторвать взора от ее зеленоватых глаз.

Сашиа молчала, ее лицо до половины было скрыто синим покрывалом, и печальная улыбка была на ее губах...

– Жеребенок Великой Степи, - сказала она одними губами.

И он проснулся.

– Жеребенок Великой Степи, - повторил он - хрипло, с трудом.
– Кто это - Жеребенок Великой Степи?

...Каэрэ лежал с открытыми глазами на спине, на куче старой соломы, когда Миоци вошел в одиночную камеру. Сбоку, из щели, пробивался тонкий луч света, чертя прерывистую полосу на каменном полу. Звук закрывшейся двери показался в тюремной тишине оглушительно громким - и узник, и жрец одновременно вздрогнули.

– Здравствуй, Каэрэ, - сказал Миоци, укрепляя факел в кольце на осклизлой стене.

Тот приподнялся на локте, щуря глаза от ослепившего его тусклого света. В полутьме он узнал белый шерстяной плащ Миоци, и понял, что это тот самый человек, который напоил его из своей фляги в камере пыток.

– Здравствуй, - ответил он, не заботясь об этикете.- Что тебе надо от пленника, которому осталось жить меньше суток?

– Я хочу тебе помочь, Каэрэ. Ты много сделал хорошего для моей Сашиa. Люди из рода Ллоутиэ никогда не давали повода для упреков в неблагодарности.

Каэрэ внимательно смотрел на говорившего.

– За отказ поклониться Уурту тебя ждет смерть в жертвенной печи, - медленно произнес Миоци.

– Я знаю, - сказал Каэрэ, не отводя взора.

– Такую жертву нельзя выкупить. Но есть один-единственный способ сохранить тебе жизнь...

– Жизнь?!
– переспросил Каэрэ, и сам удивился раскатистому эху своего голоса.

– Да. Возьми это, - и Миоци, достав из складок плаща, протянул ему расшитую темно-красным узором полосу темной ткани.

– Что это?
– Каэрэ медлил брать неожиданный подарок жреца.