Жеребята
Шрифт:
– - Да благословит Небо служителя Шу-эна Всесветлого, - тихо произнесла рабыня, склоняясь перед жрецом, одетым в белый с золотом плащ.
– - И тебя, дитя, да благословит Шу-эн. Подойди ко мне ближе.
Девушка сделала несколько несмелых шагов вперед.
– - Как тебя звать?
– - Сашиа, мкэ ли-шо-шутиик.
Зоркая Флай готова была поклясться, что на бесстрастном лице их гостя на мгновение отразилось сильнейшее душевное волнение.
– - Сколько тебе лет и где ты училась вышивать так искусно?
– -
– - Выбери из этих вышивок ту, что делала ты.
Темно-красные занавеси на плотно закрытых окнах зашевелились от мощных порывов ветра, бушевавшего снаружи, пламя множества светильников на полу и стенах колыхнулось им в такт, насыщая воздух дурманящим ароматом праздника Уурта.
– - Только эта одна, мкэ ли-шо-шутиик.
Она подала ему тот самый пояс, и Миоци увидел, что ее лицо изнурено печалью, а глаза покраснели от слез. Поймав его взгляд, она быстро вновь опустила голову.
– - Если ты из дев Шу-эна, то почему не носишь подобающее покрывало?- спросил Миоци.
– - Я забрала его у нее, мкэ ли-шо-шутиик, - презрительно кивнув в сторону Сашиа, ответила Флай.
– Она больше не имеет права носить его. Она жила вместе с рабом-конюхом. Она отказалась принять посвящение Уурту, как того требует новый приказ правителя Фроуэро. Все девы Шу-эна должны принять посвящение Уурту, мкэ Нилшоцэа строго следит за этим.
Сашиа залилась краской, потом еще больше побледнела и еще ниже склонила голову.
– - Тебе следовало отдать это покрывало в храм Шу-эна, Флай, - поспешно сказал тиик Уэлэ, поймав гневный взгляд Миоци.
– Принеси его, чтобы мкэ ли-шо-шутиик мог взять его к жертвеннику великого Шу-эна.
Флай ушла и не возвращалась довольно долго. Не обращая внимания на поникшую Сашиа, Уэлэ сказал:
– - Привести других вышивальщиц, мкэ?
– - Нет. Я заберу с собой эту девушку. Какой выкуп я должен отдать?
– - Всего двести лэ...
Пока Миоци развязывал кошелек, тиик наклонился к его уху:
– - Мкэ, может быть, вы посмотрите и на других? Эта рабыня очень молода, и вдобавок со скверным характером... У нас есть девицы, которые намного ее красивее. Ведь вы ее не только вышивать к себе берете, а?
– - Что ты сказал?
– переспросил ли-шо-шутиик таким голосом, что у Уэлэ затряслись поджилки.
– - Ээ... да простит меня мкэ...Она умеет играть на флейте, читать и петь, если что... и снадобья знает разные - обучена у дев Шу-эна Всесветлого... да...
– - Мне нравится, как она вышивает, - сказал Миоци, взяв из рук подошедшей Флай покрывало.- Ты играешь на флейте?
– ласково спросил он.
– Где же твоя флейта, дитя?
– - Ее отобрали, - просто ответила она.
Поиски флейты не заняли долго - и Миоци спрятал искусно вырезанный из коры
А потом он набросил огромное темно-синее покрывало на голову и плечи Сашиа, и, пока они шли по пыльному двору, вышивальщицы, высунувшиеся из окон, и рабыни, стирающие белье, и конюх Циэ провожали их взглядом. Тяжелое синее покрывало полностью закрывало ветхое платье Сашиа. Сухая пыль от мощных порывов ветра летела прямо в глаза.
Миоци принял поводья у Циэ и легко вскочил в седло, его плащ развевался на ветру, как крылья огромной бело-золотой птицы. Он подхватил Сашиа и усадил ее перед собою на коня. Она не глядя, молча уцепилась за луку седла. Вороной конь фыркая, раздул ноздри.
Ворота распахнулись.
– - Велик Уурт!
– крикнул тиик на прощанье, ощупывая деньги в поясе.
– - Велик Табунщик!
– сказал Циэ, не сводя с них глаз.
– - Всесветлый да просветит нас!
– воскликнул ли-шо-Миоци и вылетел на своем скакуне на дорогу.
... Пыль над дорогой вилась клубами, а скакун-иноходец ли-шо-шутиика мчался мимо полей, над которыми багровело заходящее солнце.
Сашиа сидела ни жива, ни мертва. Наконец, пытаясь перекричать ветер, она спросила:
– - Куда везет меня ли-шо-шутиик?
– - Туда, где ты будешь счастлива, - Миоци вдруг порывисто прижал ее к своей груди.
Она попыталась вырваться. Миоци пустил коня шагом.
– - Неужели ты не узнала меня?
– спросил он, и голос его дрогнул.
– - Ты - ли-шо-Миоци, служитель Шу-эна, давший обеты в Белых горах!
– в гневе крикнула Сашиа, отталкивая его и пытаясь спрыгнуть.
Миоци осторожно, боясь причинить ей боль, удержал ее руки. Его плащ распахнулся и девушка увидела на его груди, поверх грубой льняной рубахи, темный деревянный диск с серебристым узором по краю. Она замерла, отпрянув, а потом по-детски радостно закричала:
– - Аирэи!
И, прижавшись к нему, заплакала - это немыслимая радость переполнила ее душу. Боясь поверить, она коснулась пальцами диска, поцеловала его.
– - Ты слишком много страдала, сестренка...Потому ты и не узнала меня сразу.
Он остановил коня, и они сошли на заброшенное поле. Где-то рядом ручей повторял приветствие карисутэ. Из-под валунов и обугленных пней выбирались вверх тонкие упрямые стволики молодой поросли. Ветер стихал. Солнце медленно опускалось за поля. Девушка нагнулась к глубокому ручью, зачерпнула в пригоршни воду, умыла лицо. Миоци стоял рядом с ней, держа коня в поводу.
– Я думал, что ты умерла, и мы никогда больше не увидим друг друга под лучами Всесветлого. Я так тосковал по тебе...- и неожиданно для себя добавил: - Ты - все, что у меня осталось, Ийа.