Жеребята

Шульчева-Джарман Ольга

– Вы звали меня, мкэ Зарэо?
– раздался негромкий голос, очень похожий на голос Миоци по интонации, но выше и мягче.

– Да, дитя мое. Как тебе жилось у нас? Садись, расскажи мне.

Сашиа аккуратно села на циновку на почтительном расстоянии от воеводы и ответила:

– Спасибо за гостеприимство. Под кровом вашего дома у меня ни в чем не было нужды, ли-Зарэо.

– Училась ли моя дочь вышивать, как я ей велел, или...
– он перевел глаза на Раогай, ставшей уже почти неотличимой от зайчонка с вышивки, -...или ты опять из лука стреляла

и по деревьям лазала? А?! Отвечай!
– заорал он, отшвырнув недопитую чашу с вином. Она отскочила от косяка, облив входящего раба, и упала к ногам Раогаэ.

– Не бойся, дитя, к тебе это не относится, - тяжело дыша, сказал Зарэо Сашиа.
– Так скажи мне, не бойся, как успехи моей дочери Раогай в вышивании? Она что-то ни одной вышивкой пока передо мной не похвасталась.

– Ли-Зарэо, я должна вас огорчить...
– начала Сашиа, глядя в пол.

– Нет, ты меня не огорчишь, не огорчишь!
– заревел Зарэо, как священный вол Фериана.- Не огорчишь, дитя мое, не бойся! Я так и знал!

Раогай вжалась в стену. Брат выражал ей взглядом свое сочувствие, поглядывая на орудие расправы, только что принесенное рабом.

– Успехи вашей дочери еще совсем невелики, и она, смущенная этим, не захотела показывать вам свои вышивки, как я ее ни уговаривала. Но она старается, ли-Зарэо, и со временем, конечно, овладеет этим искусством.

Раогай громко сглотнула.

– Значит, она все-таки вышивала?
– хмуро, но уже значительно спокойнее спросил воевода.
– Что же она вышила?

– Если ли-Зарэо позволит мне - то, да простит меня молодая мкэн Раогай...

Сашиа достала лоскутки, на которых путаные и кривые стежки складывались то в кособокую фигуру лучника, то в уродливый цветок, то в хромающие и подпрыгивающие буквы имени "Раогай".

Раогаэ громко фыркнул, не в силах сдержаться. Его сестра смотрела на происходящее все более и более расширяющимися глазами.

– Да, дочь, ты старалась, как могла, - успокоено кивнул Зарэо, любуясь кривоногим лучником с перекошенным луком в вывернутых, будто на дыбе, руках, который пытался подстрелить диковинную птицу, похожую на крупную курицу.

– Я хотела вышить узор твоего боевого знамени, отец, - пискнула Раогай. Ее брат, зажав рот и странно булькнув, выскользнул за дверь.

– Ну, хорошо, - глаза Зарэо потеплели.
– Лучника я оставлю себе на память, дочь моя.

Он вернул лоскутки Сашиа, и девушка снова спрятала их в своем темно-синем поясе.

– Дитя мое, откуда у тебя такая глубокая ссадина на запястье?
– воскликнул воевода.

– Я случайно порезалась ножницами, - спокойно ответила Сашиа.

...Сашиа разбирала большой разноцветный клубок по ниткам, когда занавесь из тростника в ее комнатке зашелестела. Решив, что это ветер, она встала, закрыла ставни, и взяла кресало, чтобы зажечь лучину - а от нее и светильники на стенах. Но занавесь зашелестела громче, и длинные пальцы Раогай раздвинули сухие стебли тростника.

– Заходи, - негромко проговорила Сашиа, все еще держа в руке кресало.

Дочь

Зарэо молча вынырнула из тростника. Голова ее была непокрыта, и короткие рыжие волосы едва доходили до плеч. Она явно не знала, как начать разговор и почесав нос, торопливо отвела со лба пышную золотистую прядь. Сашиа тоже молчала.

Они стояли рядом - две девушки из самых знатных родов Аэолы. Раогай была более юная, чем Сашиа, но статнее и шире в плечах - не случайно на занятиях Миоци спутал ее с братом. Теперь на ней была простая рубаха, доходившая лишь до колен, с разрезом до бедра и с алой лентой на вороте. Стан девушки был охвачен белоснежным шелковым поясом. Она смотрела на Сашиа - и ее карие глаза, в которых обычно плясали озорные искорки, теперь были донельзя серьезны.

Наконец, Сашиа переступая с ноги на ногу, первая спросила:

– А я сначала подумала, что это ветер, и закрыла окно.

– Д-да, сегодня ветрено...
– вымолвила дочь Зарэо.

– Темно, я зажгу светильники?

– Не надо...
– Раогай стала накручивать прядь волос на палец.
– Я хотела спросить - ты не хочешь пойти, пострелять из лука? Отец вернул мне мой лук - он его отобрал... ну, после праздника Фериана... короче, ты знаешь.

– Из лука? Но уже поздно... и ветер...- растерялась Сашиа, сжимая кресало в руке.

– Нет, конечно, мы пойдем завтра, - уже более уверенно продолжила Раогай.
– А сегодня, если ты, конечно, хочешь, я покажу тебе наш сад.

Сашиа положила кресало на место и кивнула.

Аэй и Игэа

– Ты всегда хотел сына, Игэа.

– Пока не понял, что дочка гораздо лучше.

– Ты отшучиваешься, как всегда...

– У тебя такие красивые волосы - я полюбил тебя сразу же, когда случайно увидел тебя без покрывала.

– Раньше ты говорил про глаза!

– И глаза тоже.

– Ну зачем ты говоришь все эти глупости - будто я не знаю, что состарилась...

– Ты не состарилась ничуть. Дай я тебя еще раз поцелую. Что ты смеешься?

– Ты любишь делать глупости, Игэа Игэ!

– Да, люблю, я их много сделал, и ни разу не жалел.

– Женился на безродной соэтамо?

– Нет - на мкэн Аэй Игэ. Надо ее еще поцеловать!

– Игэа!

– Что?

– Ты хуже ребенка, Игэа!

– Наверное.

– Ты никогда не говоришь со мной серьезно...

– Почти никогда.

– Хорошо, почти.

– Уже все серьезное сказано, зачем говорить об этом много раз?

– Нет, не сказано - ты не даешь мне сказать ни слова.

– Хорошо, жена, говори... Нет, не заплетай косу - я так люблю твои волосы...они пахнут по-особенному...

– Тебе нужны сыновья.

– Кто это решил?

– Ты сам мечтал о сыновьях, помнишь, во время моей первой беременности...

– Теперь ты плачешь...

– Ты тоже...

– Я обниму тебя, и мы будем плакать вместе, а потом уснем, обнявшись, и так и проснемся утром. От голоска Лэлы. У нас осталась она, и это главное.