Жеребята
Шрифт:
Сашиа сжала флейту в тонких пальцах и поднесла ее к губам. Уже первые звуки заставили гостей Зарэо отвлечься от еды и разговоров. Высокие и сильные звуки флейты сплетались в простую, трогающую до глубины души мелодию-песнь. Она казалась знакомой с детства всем слышавшим его, но никто не мог вспомнить слов.
Молодой черноволосый воин, сидевший рядом с Зарэо, негромко напел:
– "Разноцветный лук натянет
Повернувший вспять ладью..."
– А, Иллээ, так ты помнишь слова? Вот молодец!
– Только
– Это белогорский гимн?
– спросил Зарэо у Миоци, напевая мелодию.
– Нет, это старая песня народа соэтамо, - не сразу ответил Миоци.
– Моя сестра знает ее, так как она воспитывалась в общине при Ли-Тиоэй, а там было много дев Шу-эна из народа с островов Соиэнау.
– "Он шагнул до горизонта,
Он шагнул за край небес..."
– Сестра ли-шо-Миоци - дева Шу-эна?
– спросил с уважением Иллээ.
– Она уже дала все обеты?
– С чего бы тебе интересоваться этим, Иллээ?
– засмеялся его сосед.
– Ей еще нет семнадцати лет, - весомо проговорил Миоци.
– Как только она достигнет своей семнадцатой весны, она даст все обеты девы Шу-эна.
– Для тебя нет никакой надежды породниться с великим жрецом, Иллээ!
– заметил веселый собеседник молодого воина, но Миоци посмотрел на него так, что тот вмиг потерял свое веселое расположение духа.
– Вот этого я и опасался, Зарэо, - сурово обратился Миоци к воеводе, вскинув голову. Его светлые волосы рассыпались по плечам, выбиваясь из-под жреческой повязки. Он сделал знак Сашиа.
– "Он, в расселины сошедший,
Жеребят Своих нашел..."
Напев флейты резко оборвался. Сашиа уронила флейту на траву, спрятала лицо в покрывало и пошла прочь, не оборачиваясь на брата.
Зарэа, желая заполнить неловкую тишину, произнес:
– Твоя сестра, Миоци, очень скромная и образованная девушка!
– Да, - кратко ответил тот.
Он не слышал, как Раогай нагнала Сашиа и зло крикнула ей, что сломает ее флейту.
Вышивальщица
На следующий день, когда холодный северный ветер сгибал деревья, Зарэо, сидя у очага, рассказывал детям, как он гостил у своего зятя (вернее, мужа своей племянницы Оэлай) в Энни-оиэ.
– Там уже все алтари посвящены Уурту и даже в бывших храмах Всесветлого приносят в жертву коней.
– Это очень грустно, отец, - сказала Раогай.
– Странно, отчего только ууртовцы приносят в жертву коней?
– Они говорят, что конь, как поется в гимнах, первое жертвенное животное, - ответил ее брат, гордый своими познаниями - не зря он так долго ходил в храмовую школу!
– Но это же не конь, это верный жрец стал жеребенком! Это человек!
– настаивала Раогай.
Ничего
– Что ж, дочка, фроуэрцы и человеческие жертвы Уурту приносят.
– Эти фроуэрцы!
– воскликнул Раогаэ, стискивая рукоять кинжала.
– Ненавижу их!
– Как там наша Оэлай?
– спросила Раогай о своей двоюродной сестре.
– Удивительно, что ты о ней спросила, - язвительно заметил брат.
– Ты не очень-то любила сестрицу.
– Грустит по родному дому...
– ответил воевода, не замечая слов Раогаэ.
– Хорошо, что Мриаэ, ее муж - аэолец, а не фроуэрец. Скоро она подарит ему наследника, а мне - внука, и перестанет грустить!
– А что, если это будет девочка?
– лукаво спросила Раогай.
– Сохрани Всесветлый, - махнул рукой Зарэо.
– С девчонками столько хлопот!
Тут он, словно вспомнив что-то, нахмурил брови и заговорил все громче и громче:
– К слову, дочь - полагаю, что ты проводила с Сашиа каждый вечер, учась вышиванию и приличному для девицы поведению? А?! Что ты замолчала?! Пусть твой брат мне ответит вместо тебя!..
– Отец, я не знаю, право... Вечерами у нас занятия у ли-шо-Миоци. По землемерию и астрономии, - быстро ответил Раогаэ, отводя глаза в сторону.
– Я не буду учиться у Сашиа, отец!
– закричала Раогай, вскакивая на ноги и бросая полено в очаг. Языки пламени взметнулись, едва не выпрыгнув через решетку.
– Кто она такая?!
– Кто она такая?!
– прогремел Зарэо.
– Она - воспитанница дев Шу-эна, сестра белогорца... а ты... ты... ты уже опозорила мои седины! Зачем ты потащилась на праздник Фериана, подобно распущенным девкам поселян?! Не знаю, что случилось бы с тобой там, если бы не ли-Игэа!.. Так ты в эти дни ничего не делала?! Ты ослушалась меня?!
Раогаэ уже открыла рот, чтобы что-то ответить, но слова замерли на ее языке. Отец никогда так не сердился на нее. Раогаэ сделал за спиной разгневанного родителя безнадежный жест.
– Позови Сашиа, сын, - громыхнул Зарэо, откинулся на подушку и хлебнул из чаши. Он был готов вершить правосудие.
– Принеси-ка мне чресседельный ремень, - кивнул он рабу, подававшему вино.
– Он мне скоро пригодится.
Раогаэ, побледнев, прислонилась к ковру на стене, расшитому сценами из охоты на оленей и других зверей и зверюшек. До этого момента она никогда не обращала внимания на маленького зайчонка, прячущегося под кочкой от охотничьей собаки. Теперь эта вышивка отчего-то бросилась ей в глаза.