Жертвуя малым

Медейрос Вольга

— Спасти, или нет — это слишком туманно, Акмэ, слишком неточно. Как побороть несытых, взявших угодья в кольцо, — другое дело, здесь способ известен. Надо уничтожить их главного, того, кто всем заправляет. Уничтожить его до того, как он доберется до вас. Один из его ближайших слуг был упокоен на этой охоте, и он… его память перешла, как трофей. Он помнил о том, как лет пятнадцать назад его господин разрушил соседний барьер. Была резервация… другие угодья, другого племени, лошадиных; несытые не сумели пробраться туда, и решили действовать иначе. Они устраивали пожары, отравляли реки, трудились полвека, как проклятые, не покладая

рук. И в конце концов они добились цели — разрушили барьер. Но только лишь потому, что в его пределах в живых не осталось никого из простых людей. Несытые вскрыли преграду ценой гибели целого народа, но, думается, они просто отрабатывали приемы. За вас… за туман они возьмутся во всеоружии. И потому — чтобы не допустить этого — нужно нанести упреждающий удар. Сейчас Молоха… самого главного из несытых нет поблизости, но он узнал, что вы решили дать отпор, и поспешит вернуться, уж можете поверить. А вас… волков слишком мало, преграда слаба. Нужно ее расширить, укрепить. Но вот как это сделать, если шаманов, обладающих очищающей силой, всего четверо и один из них немолод? Как это сделать, вожди?

Грозный Лай и Молчун переглянулись и уставились на деда Акмэ. Он ничего не говорил, вытянув к огню кривые, крепкие, заросшие седой шерстью ноги. Волчица не шевелилась, прижавшись щекой к колену Соля, и он ощутил вдруг, что она закаменела.

— Как это сделать, мудрые мужи? — повторил Соль свой вопрос.

Грозный Лай катнул желваки и отвернулся, а Молчун, глянув сочувственно, стыдливо опустил голову.

— Просто, — скрипливо и неохотно произнес, наконец, старый шаман, не глядя. — Очень просто, Светлый. Нужно позволить Мудрой матери зачать новых вождей.

Соль, точно громом пораженный, уставился на него.

— Кто же не позволяет ей? — охрипшим вдруг голосом спросил он.

Волчица под его ладонью затаила дух, сжав в пальцах мех на его штанах так крепко, точно боялась, что ее насильно оттащат от Соля.

— Ты, — подняв голову и глядя прямо в глаза, отвечал шаман. — Ты, Светлый, и ее слепая любовь к тебе.

Соль опустил голову, чтобы погладить Волчицу по теплой бархатной шерстке, и жрица вновь задышала. Он с грустью подумал: любовь. Ах, вот что. Значит, на битву с Молохом ему придется идти одному.

И, спустя два года, когда ждать дольше уже не имело смысла, он пошел. И оказался тем, кого столь прозорливо провидели в нем Клавдия и Грозный Лай, — тем самым, кто все разрушил».

Глава 11

Лед в волосах

Глядя вниз, на свои ладони, лежащие на коленях, Соль замолчал. Я провела по ветхой странице дневника пальцем, ощущая гладкость карандашного рисунка и змеящиеся выпуклости знаков, выведенных тушью. Вздохнула. Хотела ли я услышать больше того, что он рассказал? Достаточно ли мне, чтобы сообразить самой?

Я покачала головой. История не закончится до тех пор, пока он сам, своими словами не скажет, что тогда произошло. Зачем нужно знать мне, я не понимала, вероятнее всего, для меня вся эта информация окажется лишней. Я уже… и так не могла сообразить, как следует относится к нему. Но для него важно было выговориться. Зачем-то ведь он подписал свои рисунки. Для чего-то ведь передал дневник мне.

— Почему, Соль? — тихо, но настойчиво проговорила я. — Почему ты все разрушил? И… у вас были щенки?..

— Любовь, Кора, — он поднял

голову и взглянул — с тоской и благодарностью. Я моргнула. — Величайшая, как море, радость и горькая, точно полынные травы, печаль. Никто другой не виноват в том, что случилось, кроме того, кто все еще здесь, — он повел плечами, — но… В том, что стая погибла, а Волчица умерла злой смертью, любовь сыграла не последнюю роль. Любовь и… неумение ею оперировать. В книгах читал и не понимал, а, столкнувшись… оказался бессилен противодействовать. Можно ли было вообще хоть что-то предпринять? Если бы не был так зациклен на Молохе, на том, что его нужно обязательно уничтожить, может быть, тогда…

— Сейчас уже ничего не изменишь, — мягко сказала я. — Ты можешь только рассказать. А я выслушаю тебя, до самого последнего слова.

Соль, словно сопротивляясь, мотнул головой.

— Щенков не было, Кора, — проговорил он глухо. — Роботы не способны давать потомство.

Я открыла рот, а он поднял на меня глаза и криво усмехнулся.

— Боги, или, как называют их здесь, — аристократы — тоже.

— Эт-того не м-может б-быть, — проблеяла я. В голове закрутился вихрь.

Соль вскинул руку ладонью вперед, твердо глядя мне в глаза.

— Об этом — позже. Ты обещала выслушать, да? Так вот теперь сиди и слушай.

Смятенная, я кивнула. Соль, не сводя с меня взгляда, быстро, жестко заговорил.

«Щенков не было, да и не могло быть, и он об этом знал. Он сказал Волчице тем же вечером, едва они остались наедине, но она лишь улыбнулась. «Будут щенки, — сказала она. — Через год, весной, если ты захочешь». Он ухватился за эту отсрочку. За год, надеялся он, она найдет себе достойную пару.

Этот год был самым счастливым среди всех, что у него были. Благодаря ее любви, благодаря стае, вопреки всему остальному. Он мог бы уйти на поиски раньше и не тянуть время, возможно, так было бы лучше для всех. Но он не мог решиться. Он нашел свое предназначение, нашел смысл и решение всех парадоксов. Такое простое решение — жить среди тех, кто дорог. Помогать им. Нежиться в лучах светлой любви. Ему было хорошо — с волками, с Акмэ, и он попросту не находил в себе сил, чтобы оставить их. И говорил себе, что должен подыскать Волчице пару.

Они ходили в туман втроем, выставили дозорных, чтобы те следили за несытыми. Он и она плясали, играли, резвились, вели долгие ночные разговоры в шалаше. Просто жили, как живут обычные люди. А любовь Волчицы к нему, такая огромная, что ее вдоволь хватало на них двоих, с каждым новым сезоном расширяла завесу.

Но в начале весны, когда к Акмэ снова пришли женихи, она опять отказала им. «Нет, — сказал ей Соль на это, — так неправильно. Тебе надо…» «Я не смогу с другими, — словно извиняясь, сказала она. — Я знаю, я убегу».

Они были вдвоем, стояли на крутом скалистом берегу, глядя вниз на темные, дышащие морозным туманом речные волны.

«Ты не хочешь меня?» — тихо спросила она и взяла его за руку. Ладони у нее были холодные, на щеках цвел бледный румянец.

Он смотрел на нее, не зная, что ответить. Ее простые слова, прямой взгляд, непривычно робкая улыбка — все это сбивало с толку, выводило за грань рационального. Год назад она сказала, что щенки будут. Он принял ее слова, не сразу, с удивившим его самого отторжением, но все же принял. Надеясь, что она поймет: щенки будут не от него. Но она решила иначе.