Житие сестер обители Тёсс

Штагель Элизабет

Сие особым образом оправдалось на великой и давней [180] , блаженной сестре Мехтхильде фон Штанс, несомненно доказавшей всеми своими делами, что душа ее презрела всякую радость этого мира. Вот почему ей и явилось единое Благо, коим является Бог Сам по Себе, — притом в таком изобилии, что в ней забурлил источник жизни живой. Когда сей избранный человек только пришел в нашу обитель, то у нее никого особенно не было, кто бы ее смог утешить либо помочь ей. А так как сердце у нее жаждало радостей, то это немало ее огорчало. И все-таки прибегла она ко Господу всякой утехи и просила Его, чтобы Он ей даровал радость. Господь исполнил сие в полной мере, как здесь и записано, в соответствии с ее святым деланием.

180

...давней... — В оригинале: «alten» (Tss. 60, 28). См. примеч. 2 к гл. [XXII] «О блаженной сестре Адельхайд фон Фрауенберг».

Сколь свято и во всём повинуясь уставу жила она с тех самых пор, как явилась в нашу обитель, и до конца своих дней, о том было бы поучительно и отрадно послушать. Однако описать сего

невозможно, ибо если о святом внешнем делании, коему она себя посвятила, пусть хотя бы немного, но можно узнать, то никто не может ни исследовать, ни поведать, как внутри у нее сердце и помыслы во всякое время были обращены к Богу. Ко всему, что ей следовало делать по послушанию, она испытывала немалое благоговение, и ничто ей не могло помешать. Была она прилежна и в хоре, так что невозможно было заметить, чтобы она когда-нибудь пропустила время молитвы, если только не лежала [больная] в постели. Когда звонили к работе, она из хора немедленно шла в мастерскую, а когда звонили опять, спешно шла в хор. Усердная в трапезной, она иногда бывала исполнена слишком большой благодати и поэтому раз или два попадала в больницу. Едва вкусив, снова отправлялась в уединение. Что ей приказывали делать по послушанию, то она исполняла толково и быстро, ибо сему добровольному послушанию подчинила свою волю вполне. Много лет она была приставлена к [разговорному] окну. Но, как только уходила в крестовый ход [181] , то тотчас же забывала, что там видела или слышала, и скоро возвращалась к своему прежнему благоговению. Еще она была добра сердцем. Когда видела опечаленного человека, то и сама начинала печалиться, а с радостным и сама была радостной. Всё свое время она без остатка проводила с Богом, так что ее редко можно было застать у кого-то еще — в противоположность тому, как в иных случаях добрые люди помогают себе... [182] Будучи от природы веселого нрава, она так преодолела себя, что уже не хотела никаких радостей этого мира. По праздничным дням она неизменно находилась в хоре, если только по послушанию не была в другом месте. Она была как ребенок, который, любя, чтобы его приласкали, никогда по доброй воле не слезает с колен своей матери.

181

Крестовый ход (crutzgang. — Tss. 61, 22) — крытые галереи, окружающие с четырех сторон внутренний двор храмового комплекса в монастыре; место молитвы и медитаций монахов (см.: ГС 35—37).

182

...в противоположность тому, как в иных случаях добрые люди помогают себе... — Имеется в виду: помогают себе посредством общения.

Когда она не лежала в болезни, у нее до самой кончины было неизменное обыкновение — вставать до заутрени и до первого часа. Ее ангел всегда будил ее к этому времени. Если она болела и ей от всего сердца хотелось лежать, он доставлял ей немало хлопот, ударами понуждая к тому, чтобы она поднялась. И тогда у нее появлялась столь великая благодать, что ее сердце воистину воспламенялось. Ежедневно она делала CC земных поклонов, а к ним, обнажив колена, клала еще XXX сугубых [183] . Долгие годы она ходила в хор, когда ее будил ангел. Но ее стал пугать дьявол, да так часто и столь чудным образом, что она не решалась отойти от постели. Временами барабанил он и свистал, а то делал вид, что вот-вот снесет и обрушит каменный свод. Во все праздничные дни, особенно после вечерней молитвы, она приходила в столь глубокое благоговение, что начинала громко рыдать.

183

Ежедневно она делала CC земных поклонов, а к ним, обнажив колена, клала еще XXX сугубых. — В оригинале: «Sy nam alle tag cc venien und dar zu xxx starker venien an blossen knuwen» (Tss. 61, 37 — 62, 1). Великие метания (прострации) названы здесь «сугубыми», так как исполнялись с обнаженными коленями. См. также примеч. 3 к гл. [XVII] «О блаженной сестре Мецци фон Клингенберг».

Одиночество и молчание она возлюбила от всего сердца и старательно воздерживалась от того, чтобы говорить в те дни, когда принимала нашего Господа, как и во все пятницы Адвента и Великого поста. Если на нее возлагали те или иные обязанности [184] , то она была занята их исполнением и, только освободившись от них, могла полностью предаваться молчанию. Пламенно и с ревнивым усердием она подвизалась в почитании страданий нашего Господа. Вот как пронзали они ее сердце и силы. Если за трапезой читали о страстях нашего Господа, то ее сердце бывало ими так тронуто, что она ничего не могла съесть, принималась, издавая глубокие стоны, рыдать и, вследствие благоговения, в изобилии нахлынувшего на нее, исторгалась из себя самоё, так что позже, когда сестрам следовало уже расходиться, ее уводили насильно. Вообще, из-за неумеренной внутренней скорби по страстям нашего Господа с нею часто случалось, что она обессилевала и вовсе не владела собой. Особенно в Страстную седмицу она редко решалась подступиться к сестрицам, ибо с нею бывало почти всякий день, и в Великую пятницу тоже, что, когда она приближалась к распятию либо принимала нашего Господа, а чаще после вечерней молитвы, ее потом с немалым трудом приходилось уводить из хора, едва державшуюся на ногах. Из-за изобильно излившейся на нее благодати она роняла множество слез, и они полностью пропитывали собою платок, и если его разворачивали, то едва ли находили на нем место хотя бы с палец шириной, которое оставалось сухим. Вкусив нашего Господа, она обретала столько благодати и сладости, что совсем ослабевала и подавала знак присматривавшей за нею сестре, чтобы та ей по секрету от всех помогла. Затем она оставалась [в хоре] до часа девятого, почти ничего не ела и на протяжении целого дня ни с кем не общалась без особой нужды. Вся сладостность этого мира была для нее горька, как полынь. Как-то раз перед Пасхой она была так пронизана благодатью, что не ела и не пила со среды вплоть до ночи сего священного праздника.

184

Если

на нее возлагали те или иные обязанности... — В оригинале: «wenn sy gesellinn was» — букв.: «если она была служительницей (вариант: диаконисой)» (Tss. 62, 8). См. также примеч. 2 к гл. [XII] «О блаженной сестре Бели из Винтертура».

Здесь заканчиваются ее святые деяния, и начинаются исключительные дары благодати и чудеса, каковые Господь естества совершал с ней сверхъестественным образом.

Когда сия чистая и избранная особа явилась сюда, оставив целый мир ради Бога, как написано выше, она благородно принесла всё это в жертву нашему Господу и изрекла из глубины сердца: «О Господи, Боже мой, вот я оставила весь мир и всё, что могло стать мне весельем и радостью, ради любви к Тебе. И я заклинаю Тебя божественным Твоим милосердием и неисчислимой Твоей благостыней, чтобы Ты стал моим утешением, ведь Тебе ведомо, что другого утешения у меня нет на земле». Так-то умоляла она нашего Господа о Его благодати — с совершенным рвением, одолеваемая пылким желанием и проливая без всякой меры несказанно горькие слезы.

Вскоре после этого, как-то ночью после заутрени, когда она легла спать, явился некий весьма благородного вида любезнейший муж с огромной толпою мужей. А один из мужей нес большой крест, который был чист, как кристалл, и сей муж ей добро-предобро сказал: «Сестра Мецци, не бойся, с тобой не случится никакого несчастья. Следуй смело за мною, безо всякого страха!» И вот муж с прекрасным крестом двинулся в хор, а следом за ним весьма степенно и чинно двинулись и все другие мужи. Преисполнившись благоговения, они воспели песнь, которую поют в Тихую пятницу [185] . И она вслед за ними отправилась в хор. Тогда тот самый муж взошел к алтарю и высоко вознес крест. Прочие же, воспев очень красиво, при каждом стихе преклоняли колена и кланялись, как принято делать в эту самую пятницу. Когда ее сердце преисполнилось, по причине увиденного, сугубого удивления, она посмотрела наверх и узрела: вот наш Господь спускается с небес на распятие, бывшее в руках у того самого мужа, совсем как во время страстей, со всеми Своими [кровавыми] знаками. И хотя стояла она вдалеке от нашего Господа, Тот обратился к ней любящим взором и сказал очень по-доброму:

185

...в Тихую пятницу. — Имеется в виду Страстная (Великая) пятница.

«Сестрица, веруешь ли, что Я — истинный Господь и истинный человек?» Она отвечала: «Помилуй, Господи, я в это верую несомненно».

Тогда наш Господь ей говорит: «Поди-ка сюда!»

Мужей стояло так много, что она не умела протиснуться. Но когда Господь наш велел ей подойти, они принялись сторониться, и она смогла приблизиться к нашему Господу. Вид у нашего Господа был серьезным и важным, Он сказал ей: «Сестра Мецци, нужна ли тебе какая-либо отрада, кроме Моей?»

Она же сказала: «Смилуйся, Господи, нет, никакая!»

И наш Господь весьма сладостно произнес: «Поскольку тебе не нужна никакая отрада, помимо Моей, и от всякой другой отрады ты готова отречься, то вот Я тебя обрадую Сам. Утешу тебя Моим святым телом и Моею кровью святою, святою Моею душою и святым Моим Божеством. Дарую тебе всякую радость, какую даровал Моим любимым апостолам в Великий четверг. Помни, что о твоей душе и о теле твоем позабочусь Я Сам. Ни в ком, разве что только в Себе, Я не видел такой любви, какая имеется у тебя. Знай, радость Моя в тебе ни за что не избудет. Когда на долю тебе выпадет какая-либо невзгода, обратись лишь в сердце свое — там обрящешь Меня вкупе со всякой отрадой и всякой утехой. Да будет известно тебе, любимейшая Моя и блаженнейшая, что Царство Небесное станет твоим, едва ты покинешь сей мир. Даю тебе Мое вечное благословение».

Она его приняла радостно и благодарно, а Господь наш отошел от нее в небеса и унес с Собой ее сердце и разум, так что с тех пор она нечасто была лишена Божией благодати и томленья по небу. Ведь сердце ее так воспламенялось присутствием нашего Господа, что ей уже не хватало того, чтобы Он пронизывал ее душу и разум Своею божественной сладостью — нет, она хотела в глубине своего сердца, чтобы Он ей позволил телесным образом ощутить иные из Его V знаков любви, дабы ей перенести боль ради любви к Нему и тем самым принести Ему хотя бы малую благодарность.

Как-то раз, в день святой Екатерины [186] перед самой заутреней, стояла она на молитве и была восхищена, перенесена на некотором корабле через прекрасные воды и водворена на весьма отдаленное, дивное поле, усеянное прелестными, восхитительными цветами. Здесь увидала она великое множество милых и веселых людей, имевших на себе белые одеяния. На них было столь приятно смотреть, что она получила немалое утешение. Как только она приблизилась к ним, они перед ней почтительно расступились, давая ей место, так что она пошла между ними. Идя среди них, она услышала сладостный голос с небес. Сей нежно ей говорил: «Сестра Мехтхильда, да будет известно тебе, Бог внял твоей просьбе. Чего ты так сильно желала, чтобы тебе было позволено носить несколько из Его знаков, Он нынче благоволит тебе дать. Воспримешь знак Его на сердце и станешь носить в ознаменование Его любви, покуда жива». Тотчас она ощутила боль от раны в сердце своем, подняла свое одеяние и посмотрела. Видя и чувствуя, что ее сердце пронзилось насквозь, обнаружила огромную рану, величиною с палец мужчины, и уразумела, что рана была весьма глубока и доходила до самой спины и из нее текут два потока, один — воды, а другой — крови. Тогда ей подумалось: «Увы, как тебе всё это скрыть?» И она со всем усердием принялась просить нашего Господа, чтобы Он ту рану у нее внешне отнял, но оставил боль в сердце, сиюде она станет охотно носить. Едва она этого возжелала, перед ней преклонил колена некий ангел. В руке у него был клочок пакли небесного цвета. Он ей нежно вложил его в рану, и та тотчас же извне затянулась, хотя острая резь у нее оставалась вплоть до самой кончины. Впрочем, сия боль и сия мука были у нее в одно время сильней, чем в другое.

186

...в день святой Екатерины... — Речь идет о св. Екатерине Александрийской (287—205), день памяти которой отмечается 25 ноября.