Житие сестер обители Тёсс
Шрифт:
Она также узнала, как Бог находится в каждой травинке, в каждом цветочке и листике и как Он всюду — вокруг нас и в нас.
Она познавала и овладевала в такие часы всеми искусствами, всяким в отдельности — не одновременно, но каждым после другого и наивысшим путем. Во всём этом преуспела она больше, чем все мастера, которые когда-либо сие изучали.
Однажды, тяжело заболев и сидя на ложе своем, она ощутила сильный прилив любви и благодати, очутилась в тесной близости к Богу и возжелала от Него великих вещей. Оные были изобильными и несказанными. Оставаясь в томлении, она услышала голос, который изрек: «Что знаешь ты, [и] для того ль тебя избрал Бог?» Услышав его, она так испугалась, что пришла в совершенное небрежение себя самой, воистину обратилась в ничто и узнала, что она меньше, нежели червь, и от себя ничего не имеет, кроме грехов. В этом-то сугубом уничижении себя самой она, однако, узнала, что есть Бог, и не нашла ни единого места: ни в самой себе, ни в аду, ни в Царстве Небесном, о котором могла бы сказать, что достойна его, разве что на самом дне ада. Туда бы она засадила себя ради вечного пребывания, ибо была так объединена с Богом, что не могла ничего пожелать, кроме того, чего хочет Бог. В таком созерцании она находилась до утра, до самой мессы. И снова услышала внутри себя голос, вещавший и дававший ей ясно уразуметь слово, изреченное раньше и звучавшее во время молитвы: что Он и Отец были одно, прежде чем сотворить человека и Самому стать человеком, и сие не иначе, как то, что Он — одна воля [с Отцом] и одна [с Ним] любовь, и
Она также познала, что от Бога ничто не может сокрыться и что самый малый комарик не может поставить свою лапку без того, чтобы Бог ясно оного не узрел — подобно тому, как невозможно, чтобы один человек проткнул глаз и вырвал его у другого и чтобы этот другой о том не узнал. Так вот, в тысячу раз невозможней, чтобы Бог не знал всех вещей.
Еще же она несомненно узнала, как Он нам дал Свое тело, Бог и человек, и в какой это было любви. [Но] сколь велики познание, чудо и благодать, каковые мы посредством того получаем, она не умела поведать, хотя и отчетливо видела. Она узнала, что любой человек получает Бога подлинно, каков Он есть. Узнала, что по Страшном Суде, когда мы войдем в Небесное Царство, всякий человек будет иметь Бога и человека столь же подлинно, как он здесь Его принимает из священнических рук. Но один будет иметь много больше другого и с большей любовью, насколько и любовь его здесь была больше.
Однажды она услыхала голос в себе, который вещал: «Проси, чтобы тебе жить во Мне, как Мне в душе у тебя». Тотчас она была восхищена в Царство Небесное, где узрела Бога и человека, каков Он есть, сидящим на троне. Узрела двух братьев проповедников в белых одеждах орденского облачения, бывших пред Ним. Они стояли перед Его ликом, дивясь, а потом пали ниц и восславили Бога, и опять поднялись, и вновь созерцали чудесное в Боге. Увидев всё это, она также приблизилась, ибо пожелала узреть то же, что те, но, куда бы ни двинулась, рядом ли с Ним или пред Ним, никак не могла разглядеть того, что видели те, ибо Он всё время держал свою десницу пред ней, так что лик Его не был ей виден... А потом сей образ исчез.
Затем она узрела воочию, что тысячи и тысячи лет в Царстве Небесном — не что иное как миг, и узрела в Боге все вещи. Смотрела и видела, что в Нем беспрерывно созерцаются всё новые и новые чудеса и что сии чудеса неизменны во веки веков.
Она также познала отличие друг от друга ангелов и душ, узнала, какие дары благодати Бог сообщил святым, претерпевшим за Него муки, и как Бог в них это соделал.
А еще познала она великие чудеса, сотворенные Богом с младенцами, которых загубил Ирод ради Него. Он им сообщил столь великую благодать, что они обретаются в вышних.
Она также познала, что сто тысяч душ требуют не больше телесного места, чем острие у иглы. Как часто она восходила в Царство Небесное и как получалось, что она отчетливо видела подобные чудеса, о том она говорила: «Сего не знаю, Бог сие ведает» [206] .
Она также ясно узрела, что означает видеть Бога глазами в глаза. Об этом она не могла ничего больше поведать. А еще она воочию увидела и узнала, как Сын вечно рождается от Отца, что любое блаженство и радость, каковые имеются здесь, обретаются в оном вечном рождении. Как она взошла дальше в вечную Божию сущность, о том она не умела толком сказать, да и не знала об этом, ибо сама себя столь полно там потеряла, что даже не знала, человек ли она, а после этого вернулась снова в себя самоё. И вот она была человеком, как какой-нибудь другой человек, и должна была верить и делать всё, что делает всякий иной человек. Из-за этого ей стало так горько, а ее любовь и тоска были столь велики, что она то и дело пыталась и все силы полагала на то, чтобы ей чего-нибудь сподобиться [вновь]. Однако это от нее всякий раз ускользало, так что она не могла того удержать. Пребывая в печали, она отправилась к своему духовнику брату Хуго [207] , провинциалу, и открылась ему, плача от сугубой тоски, что вот, Бог творил с ней великие чудеса, но теперь у нее всё это отнято. Тот сказал: «Ты плачешь слишком горько! Чем мог Бог от тебя такое заслужить? Лишись ты созерцаний по причине греха, Бог не допустил бы сего, не позволив узнать о причине. Если они случались благодаря людям, то тебе стоит чаще бывать средь людей, как сейчас. Коль скоро они происходили из-за болезни, то тебе, право, лучше болеть, и сильней, чем теперь. Вручи Богу весь твой разум и все твои желания, позволь Ему делать с тобой горькое и сладкое, как Ему заблагорассудится». И она последовала сказанному, насколько могла, и в страдании вновь услышала голос, который сказал: «Направь всё свое житие в соответствии с верой и знай, что это самое надежное и наилучшее». Тогда-то она несомненно узнала, что вера больше, чем надежное знание [208] и созерцание, бывшее у нее, и отныне направляла всю свою жизнь, сообразуясь с верой.
206
«Сего не знаю, Бог сие ведает». — Ср.: 2 Кор. 12: 3.
207
...к своему духовнику брату Хуго... — См. выше, примеч. 4.
208
...надежное знание... — В оригинале: «die sicherhait» (Tss. 75, 20).
Так она провела двадцать семь лет, в продолжение которых поступала в соответствии с верой, и всё же исполняла немало, что было сверх ее сил, и делая это без всякого утешения людей. В это самое время случилась с ней благодать, о которой мне хочется тут написать. В течение семи лет, когда Бог творил с ней сии чудеса, было V лет, когда она не заходила в общие покои и не провела с людьми ни единой минуты, чтобы сохранить себе оный дар благодати. Однажды было довольно холодно, и приглядывавшая за нею сестра настойчиво просила ее, чтобы она отпустила ее в покои помочь, пока конвент был на вечерне. Так как она сильно хворала, то последовала за сиделкой, дабы та ее усадила в покоях возле печи, а потом сказала ей: «Ступай на вечерню и оставь меня здесь, да воздастся посредством сего хвала Богу», ибо то был святой день. Едва оставшись одна, она узрела, что в покои вошел Господь наш. Он был в тех самых годах, когда ходил, проповедуя, по земле. Вместе с Ним шествовали святой Иоанн и святой Иаков Старший. Она их всех отчетливо видела и особо лик каждого. Они вели Его как некоего Господина, о котором заботились и которому как бы встретились по пути, охвативши руками, одной сзади, а другой спереди. Войдя таким образом, они выпустили Его из рук. Он остановился перед ней и сказал: «Смотри, какова была у Меня жизнь на земле». И только тогда узрела она, сколько в Нем было страдания: Его глаза впали, щеки были бледны от чрезмерных и неисчислимых страданий, которые Ему довелось претерпеть. Он сел, обратившись спиной к ней, а когда садился, она поняла, что Он был очень усталым от тяжелых забот, так что спина Его и все Его члены трещали, словно сокрушаясь в себе. Едва Он уселся, к Нему подсели святой Иоанн и святой Иаков. А затем, она увидала, случилось вот что: сестрицы как бы выходят и входят, но ни одна не скажет: «Приветствую Вас!» или «Чего пожелаете?» Сие было так постыдно и неприятно, что ни единое сердце на это не смогло бы смотреть. Покуда сестры входили и выходили, апостолы поднялись, а Господь наш продолжал тихонько сидеть. Она также увидела, что платья нашего Господа и святого Иакова
В эти же семь лет она как-то раз восхитилась в Царство Небесное и посмотрела оттуда вниз, на Землю. Она увидела и узнала, что вся Земля очень невелика. Насколько невелико место, которое можно накрыть ладонью, в сравнении с целой Землей, настолько невелика и Земля по сравнению с Царством Небесным.
Она также достоверно узнала, что каждая звезда настолько пространна и обширна, как вся земля целиком. Она собралась просить за одного закоренелого грешника, но пришла в замешательство, ибо было бы невозможным, чтобы в отношении него могло исполниться то, о чем она собиралась для него попросить. По причине замешательства она вверглась в уныние, так что уже не могла молиться за этого человека. И тогда ее посетил Бог великим познанием того, каков Он есть — Бог и человек в Царстве Небесном, и обратился к ней с великой любовью: «Я для того явился на землю и затем здесь обретаюсь, дабы принести [с Собой всё], чего вы пожелаете». Отсюда она стяжала великую радость и сладостность и вовсе позабыла о всяком творении.
А потом, в другой раз, будучи на молитве, она несомненно узнала о нашей Владычице, сколь великую радость та испытывала прежде всяких творений по поводу вочеловечения Божия. Как, однако, душа Владычицы нашей объединилась с божественной сущностью, этого, по правде сказать, она не познала. Как наша Владычица вознеслась телом и душою в Царство Небесное, она также ясно постигла. Впрочем, сие у нее было в скором времени отнято, и, вообще говоря, она не могла о том поведать словами, хотя уверенно держалась того, что видела там нашу Владычицу во плоти. Некоторое время спустя, в тот самый час, когда один проповедник толковал о том очень бойко, она это опять ясно познала, а потом уже больше не познавала. Однажды летом она отправилась в сад и в благоговении сердца посмотрела на солнце. В единый же миг она постигла и вкусила так много [от] Бога [209] , что если бы сие продлилось хотя бы на мгновение дольше, то она лопнула бы на месте, если бы изо всех сил не втянула обратно чувств своих. Ей стало так скверно, что она говорила: никакая-де благодать не отнимала у нее больше сил, — словно еще обладала телесными силами восприятия [210] .
209
...вкусила так много [от] Бога... — В оригинале: «begraif Gottes als fil» (Tss. 77, 5). Родительный пад. рода, вида (Gen. generis).
210
...никакая-де благодать не отнимала у нее больше сил, — словно еще обладала телесными силами восприятия. — В оригинале: «liplich verstantnus» (Tss. 77, 8). Ср. также с заглавием сестринской книги Кр. Эбнер «Книжица о непосильном бремени благодати».
Некоторое время спустя, когда случилась битва при Винтертуре и междоусобица [уже] улеглась, в Цюрихе объявили турнир [211] . Опасались, как бы на нем не было слишком горячо и кроваво. Одна из сестер принялась ее настойчиво упрашивать, чтобы она помолилась со всем усердием Богу. Но она не захотела этого делать и с резкостью отвечала, что во время военных невзгод достаточно намолилась и впредь не желает заботиться об их шумливом озорстве [212] . Сестра не отступала от нее, повсюду следовала за ней по пятам и умоляла ее с великим рвением, а она становилась всё жестче и несговорчивей. А когда ожесточилась до того, что больше не хотела просить за грешников, то, отправившись на молитву, ощутила такую сухость, что не помнила себя, не знала, был ли то Бог и куда ей деваться. Но вдруг она услышала голос, который грозно вещал: «Всё, что Бог когда-либо с тобой совершил и сотворил, — Его, не твое». Тогда уразумела она, что вовсе обнажена от всякой благодати и от всякого блага, какое может даровать Бог. Пребывая в стыде, вполне обнаженной, она захотела в смущении укрыться от себя же самой, но ей не хватило бы и целого мира, куда бы поставить стопу. А голос меж тем не отступал и вещал: «Бог определил тебя и утвердил в этой жизни, у тебя имеется всё и без всяких хлопот, вокруг тебя благое сестричество — у них этого нет. Ты всегда пользуешься добрым научением и наставлением — у них и этого нет. Тебя никто не преследует — у них этого нет. Они истязают друг друга, и один желает встать пред другим — а ты восполняешь свои телесные нужды и не знаешь забот. Тебе всё приготовлено заранее — у них этого нет. Ты имеешь Бога, когда только хочешь, — у них и этого нет. Бог им совершенно и полностью чужд, ибо одно влечет другое к греху». Тогда она восхитилась еще глубже в себя самоё и узрела Бога, каков Он в Царстве Небесном, Бог и человек, и увидела Его до груди. С какой любовью взирала она на Него, того не изрекут никакие уста! Она познала любовь, какую имеет Он к людям: сколь сия непомерна и сколь велика, того никто не сумеет выразить словом! Она также узрела, что все люди стоят пред Господом нашим, но обратились боком к Нему, устремили свои лица долу и разыскивают на земле что-то крохотное (подобно человеку, который ищет иголку) и вовсе не замечают Бога, как бы близко Тот к ним ни стоял. А Бог держит десницу над ними, так благостно и милосердно, и говорит, обращаясь ко мне: «Посмотри, как они дороги Мне, молись же за них!» [213] Но вот не стало более просьб, да и вообще ничего, кроме Бога, что можно было узреть, и видение миновало. Однако у нее в сердце осталось так много радости, что еще долгое время сия служила ей к утешению. Ну а турнир отменили, и ничего не случилось.
211
...когда случилась битва при Винтертуре ~ в Цюрихе объявили турнир. — См. примеч. 3 к гл. [III] «О блаженной сестре Элсбет Шеффлин». Опасения, о которых далее следует речь, были связаны с вероятностью того, что турнир мог вылиться в новое военное столкновение.
212
...об их шумливом озорстве. — В оригинале: «mit irem muttwillen schall» (Tss. 78, 2-3).
213
...говорит, обращаясь ко мне: «Посмотри, как они дороги Мне, молись же за них!» — Важнейшая деталь повествования: местоимение 1-го лица ед. числа в Дат. падеже «мне» (zu mir) — вместо «ней», пропущенное составителями и редакторами, свидетельствует о том, что в основание сестринской книги были положены автосвидетельства: устные воспоминания и записки дневникового характера.
Благодаря сему созерцанию она стяжала немало даров благодати и обрела в нем много отрады, так что впредь направляла все силы к тому, чтобы оно вернулось к ней хотя бы на миг. И порой оно к ней на миг возвращалось. И она становилась совершенно утешенной и уверенной в том, что между нею и Богом, как ей казалось, нет ничего. Когда же с нею сего не случалось, ее посещала глубокая скорбь и печаль, и ей начинало казаться, что у нее из-за этого помрачится рассудок. Вдруг она поняла, что не ищет себе ничего, кроме утешенья и собственной пользы, но уж никак не подлинной любви и славы Божьей. И она отреклась от всего перед Богом столь полно, что уже не хотела ничего желать от Него, но пожалела, что когда-то делала это. Так-то она впоследствии и жила, принимая горькое и сладкое, как того желал Бог.