Житие, в стреляющей глуши - страшное нечто...
Шрифт:
"...Теперь ваша задача, товарищ Косницин, сидеть тихо, как мышка в норке, и этим приближать нашу победу. И ждать наших связных, что произнесут пароль и не забыть про отзыв. От них последуют распоряжения, которые вы обязаны запомнить и исполнять как "Отче наш". Не совсем верно сказал, но по сути верно. А это - главное... Кстати, в довершении..."
Он снова заказал через своего помощника на этот раз два чая с баранками и конфетами "коровка". Когда чай и всё прочее доставили, строго проследил, чтобы Косницин выпил до дна и этот стакан. Затем подробно опросил Платона на предмет - кого он знает
"...В этой связи, Платон Трофимыч, хотим вам поручить одно щекотливое задание.Именно щекотливое... Сейчас поймёте почему, - усмехнулся Крутиков.
– Давно уже в вашей деревне приходской священник - отец Дмитрий Шишицкий. Человек он не наш, хотя и не выказывает к нам явных враждебных намерений. Но делает это скрыто и ведёт с особо доверенными прихожанами откровенные антисоветские разговоры. Вот, распускает чёрные слухи о положении на фронтах, о мягкости фашистского оккупационного режима, об угнетении церкви при Советской власти, много другой черноты и мути. Мы его специально не трогаем. как вы думаете, Платон Трофимыч, а почему?"
Косницин напряг весь свой ум:
"Ну, видать, хотите что б... проследить! Кто к нему ходит, с кем он связан. Ещё чего... И чтобы я за ним проследил и вам доложил как есть".
"Что ж, и это по сути правильно. Вы вообще молодец, я вам скажу. Мы хотим, чтобы этот фигурант привлёк к себе внимание германской разведки или контрразведки. Когда это произойдёт, мы с вашей помощью сможем отследить будущих изменников Родины: провокаторов, агентов гестапо и СД, диверсантов Абвера. Гитлеровцы обязательно сделают его вербовщиком агентуры, так как священникам они верят, видят в них скрытых врагов Советской власти. Так что - пока будете ждать связного, приглядывайте за этим субъектом..."
***
...Сотрудник гестапо должен быть физически и морально готов к любым трудностям, - стоически поучал Васька своего нового подчинённого, который немного напоминал Семельченко.
– А это значит, что частые физические нагрузки... Ну-ка, повтори, что я сказал!
– ...должны его закалять, чем больше он их совершает, тем лучше.
– Вот молодец! А раз так - упор лёжа, отжался от земли двадцать... нет, двадцать пять раз. И не халтурь - задницу не поднимай...
Онищенко кряхтя принялся отжиматься на негнущихся руках. К своему удивлению он выжал из себя не восемнадцать, а все двадцать раз. Принимал упор лёжа чуть живой, а поднимался свежий и сияющий, будто после сна. Всякий раз, подавляя в себе "не хочу", он открывал новые источники силы - горизонты человека (как учили в школе СМЕРШ)и достигал их с потрясающей лёгкостью.
– О, снова молодей... хотел сказать, молодец! Я горжусь тобой, парень!
– умело "погладил" его Васька.
– Фюрер и Великая Германия гордятся тобой, Андрей! Так и знай! Поэтому пока пусть ручки твои отдохнут - поупражняем ножки. Итак, двадцать приседаний - пошёл...
Прозанимавшись до полудня, Васька приказал «кадету» спать и никуда не отлучаться. Сам же отправился на разведку – ближе к колхозному полю. Стрельба в деревне
Думал он и о другом: продолжать ли с Андреем игру в гестапо? Конечно, можно было без труда свести его счёты с жизнью – прямо сейчас! Но это было самым жестоким, поэтому – самым простым и самым бестолковым. А разведчик обязан думать, так учили его на курсах СМЕРШ. Но думать исключительно в своём направлении, не растекаясь мыслями по древу и не уходя в абстрактные истины. Разведка и контрразведка – точная науки. И все «абстракты», пренебрегшие этой суровой наукой, кончают достаточно плохо, увлекая за собой массу людей - в бездонную пропасть своего провала.
Чёрт, трам-трам-трам, чертыхнулся и матернулся про себя Васька. Неужели, ещё сутки – в трубу? А, может, все двое или трое…
В подтверждении к своим опасениям он вскорости увидел двоих германских солдат, вышагивающих по кромке поля. Вскоре через пол часа они показались снова, затем другие. Немцы явно патрулировали всю площадь деревни по периметру. На колокольне, будто что-то блеснуло – и Васька плотнее вжался в землю и «слился» с ближайшим кустом. Если так, то совсем дела плохи. А ночью они могут ещё выставить секрет с пулемётом, пускать осветительные ракеты. Вот сука, трам-трам-трам, как же угораздило…
Критически оглядывая свой костюм, который лоснился от пыли и зелени, Васька пополз в обратном направлении. И всё-таки надо ему будет открыться – рано или поздно. Врал мне парень в саду намедни, про свою доблестную службу Великой Германии, явно врал – от страха и прочих переживаний. Хотя и не трус. Мысли у него…
Чем ближе подползал он к месту сна Онищенко, тем легче становилось у него на душе. Возникало ощущение, что всё идёт как по маслу. А это было как раз-таки опасно. Поэтому Васька отправился не по прямой. Он прошёлся кругом, чтобы осмотреться на местности. Этому также учили на курсах СМЕРШ. Но ни примятой травы, ни окурков, ни обломанных хыойных веток он не обнаружил. Конечно, хорошо обученный, тренированный в конспирации враг мог двигаться также скрытно, иметь маскировочную одежду, пропитанную ворванью, которых у Васьки не было. Тю, вот оно что…
В одно мгновение Васька заметил – кусты малины шевельнулись. В них возникла голова «кадета». Так-так, надёжа и опора… Запреметил кого, Андрюха? Надо будет сейчас скрытно к нему подползти и не напугать. Это – главное. А то – знаем мы вас, предателей Родины и товарища Сталина…
Но Онищенко похоже дуба давать не собирался. Он просто сидел и выжидал в тени на травке. Поэтому, когда Васька незаметно оказался у него за спиной, он совсем не обрадовался. В глазах у него мелькнул дикий ужас, будто это мертвяк какой из земли восстал. А не герр Фоммель (так Васька ему представился) вернулся с секретной вылазки.