Житие, в стреляющей глуши - страшное нечто...
Шрифт:
– А, герр Фоммель… - с виноватым видом прошептал он. – а я вот решил от греха подальше… Всё чудится мне – ходит кто-то, ходит… Трещит вокруг – ветки всё хрустят и хрустят…
– То, что укрытие себе сообразил, то правильно – хвалю, - с одобрением кивнул Васька, подползая вплотную. – А вот что голову кажешь из кустов, то совсем неправильно. Заховайся поглубже и сиди, будто умер. Усёк?
– Ага, понял… То есть, яволь, герр Фоммель.
–
Они помолчали, прислушиваясь к шорохам леса. Посвистывали и щебетали птицы. В лапах сосновых деревьев золотился солнечный свет.
– Нет тут никого, кадет, - сказал Васька и тут же белая вспышка, озарившая его мозг, отключила его сознание…
Когда он очнулся, то обнаружил себя связанным по рукам и ногам красноармейскими обмотками. Сидел он спиной к дереву. Причём – руки были связаны за спиной, не где-нибудь и не как-нибудь. Сам Онищенко в «говнодавах» на босу ногу с заправленными в них брюками «хэбэ» сидел с винтовкой между ног и буровил его недобрым взглядом. А глазах к него было написано желание свести Васькины счёты с жизнью и своё желание начать жизнь сначала.
Бог мой, как же я не допёр, профи херов! Он же замыслил к наим пробраться, а меня – в качестве боевого трофея прихватить! Решил, раз этот гусь из гестапо – точно прощение будет…
Он хотел было произнести это в слух, но язык занемел, а горло сдавила кляпом красноармейская пилотка…
Васька приподнялся на локте и выразительно промычал. Ему казалось, что он говорит властно и требовательно: «дурень, вытащи кляп изо рта! Без меня пропадёшь. Я тебе всё объясню сейчас. Только давай что-то с кляпом решать…»
– Ага, замычала скотина… фрицев холуй! – вспылил парень. Он сплюнул для своего красноречия: - Ну, ты как телок! Ни хера никто не услышит!
Васька замычал ещё отчаянней. И вызвал у него лишь приступ задавленного хохота.
– Вот-вот, набедокурил на нашей земле со своим гестапо – умей отвечать, падаль… А то – задание фюрера… Кол в ж… твоему фюреру и весь сказ! Он кто мне, кум или сват?! Сука он, палач! Я когда в лагере сидел, от голода пух, зарок себе дал: выберусь, одного из таких сам порешу, либо к своим уведу. Пусть тогда стреляют – хоть вместе у одной стенки…
«…Дурак! Никто тебя там не расстреляет – только фильтрацию пройдёшь!» – с новой силой замычал Васька, но, понимая, как это выглядит глупо, внезапно закрыл глаза и провалился в убийственный сон…
Когда он проснулся, было уже темно и прохладно. Сосчитав до ста для успокоения и успокоившись, Васька стал согревать себя самовнушением. вскоре это подействовало... Свет голубоватых звёзд сочился сквозь кроны, серебрил листья и просветы между деревьями. На траве, казалось, кто-то поселил серебристую пыль. Но, чу...
Ему показалось -
Внезапно колыхнулся ближайший (метров сто) куст малины возле сосны. Мелькнул чей-то силуэт. Ваську поразило - голова была не то в конусном капюшоне, не то в шапке с толстым ворсом. В сердце ёкнуло... Он снова стал медленно считать, нарочно растягивая, чтобы тепло разливалось по телу. Вскоре оно заполнило собой всё и вся - почти вытеснила неуверенность и откровенный страх перед неведомым. Васька ощутил чей-то взгляд, направленный на него из листвы. Он направил туда свой. В темноте, залитой лунным серебром, мелькнула два красноватых отсвета - будто два зеркальца подсветили красным фонариком. на мгновение они стали чёткими и замерли - на Ваську уставилось два красных глаза. В душе у него занемело...
– Эй, ты кто?
– промычал он сквозь пилотку: - Тварь неведомая или человек? Кто бы ты ни был, дай знать, что понимаешь - не съешь...
Пока он соображал, что его было неслышно, глаза ярко зажглись и мигнули. будто в них зажглись угольки.
– Тогда помоги, - снова прошипел Васька. Для вящей убедительности он покрутился на заднице и потёрся о ствол, точно заправской мишка: - Во какой положение, братишка! Парень он, конечно, хороший - тот, что хрюкает во сне. Но как бы тебе это объяснить - дурной ишо...
Глаза красновато мигнули, а затем исчезли. Будто их не было. Словно растворились во тьме с лунным серебром. Васька испугался за своё здоровье - может, привиделось сгоряча? Но вот - сзади он ощутил неясный шелест, затем лёгкое сопение, странный запах... Пахло как будто шерстью и чем-то удушливо-сладким, потным. В душе ёкнуло ещё больше. "Сиди!" - сказал в одно мгновение внутренний голос: - Он зверюга разумный. Если что - не прикончит, вообще не причинит тебе вреда. Хуже будет, если дёрнешься и увидишь..."
Руки сзади внезапно ослабли и раздались в обе стороны. Некоторое время Васька сидел, уперев неживые, почти резиновые пальцы в мох и траву, ощущая прилив сил по всем членам. Голова наполнилась умиротворением. Стало необыкновенно светло и ясно на душе. Мысли куда-то отодвинулись - подступали чувства. Они подсказывали как быть дальше. И этого было достаточно.
...Пахнущее сладковатой шерстью существо фыркнуло позади, издав неопределённый звук, похожий на короткое мычание. Вскоре оно затихло. Правда, Ваське почудилось - оно приблизило что-то к его голове. То ли руку, то ли лапу... У правого виска он ощутил сильный жар - будто солнце напекло или костёр развели. затем хрустнула ветка и всё стихло.