Житие, в стреляющей глуши - страшное нечто...
Шрифт:
– Ну вот, весь пол загадил, свинья такая!
– раздался точно под ухом голос особиста.
– Товарищ Семён, нельзя же так...
– Товарищ Фёдор, только так и нужно!
Когда блевотина вся вышла, Васька, осторожно передвигаясь на руках, отполз к стене. Стало легче. Даже боль куда-то поглотилась.
– Ну
– снова ожил особист.
– Тебе надо в гестапо работать, - прошептал Васька.
– Такие угрёбки во как там нужны...
– Что ты там бормочешь, гадёныш фашистский?
В ответ Васька промолчал. Затем снова выдавил из себя:
– Передайте Центру через свой ключ, что, ну... Краснопольский прибыл...
– Да что ты говоришь!
– насмешливо протянул особист.
– А, может, о тебе товарищу Сталину доложить?
– А хочешь - ему и докладывай...Тебе отвечать.
– Ладно, посмотрим. А кто такой Ставински, для начала?
– Я уже сказал - рабочий из строительной организации Тодта.
– У меня есть идея по-лучше. Он - твой хозяин из гестапо, который тебя к нам и заслал. Отвечай!
– Нет, вы ошибаетесь.
– Я тебе, сука, сейчас башку о стенку... Ну-ка колись, кто такой Ставински? Он твой хозяин из Абвера?
– Нет, он рабочий...
– Заладил, свинья, рабочий, рабочий... Где ты с ним познакомился?
– Это часть моего задания - не имею права...
– Ну, хорошо. Посидишь тут ещё сутки взаперти, на хлебе и без воды... Если через сутки не расколишься - расстреляю. Понял, сучонок?
– Сам ты сучонок, - не выдержал Васька.
– Тебе в гестапо - самое место... Один такой...
И вовремя прикучил язык.
– Что - один такой?!
– радостно взорвался особист.Его рука схватила Ваську за волосы: - Ну-ка, колись, гадёныш?!
– Иди ты на хер... Оказался бы в гестапо, у них - точно завизжал бы, как свинья...
От тупой вспышки он снова провалился во тьму. Когда же пришёл в себя - лежал на дощатых нарах, прикрытый плащ-палаткой. на воспалённом лбу покоилась мокрая тряпица. В рот ему нехотя вливалось молоко.
–
– Вы кто?
– вырвалось из него.
– Ты пей, касатик, тебе полезно молочко...
– Где я?
– А там же, миленький. Пей молочко и молчи. Тебе молчать полезно... У нас своя коровка, Дуська. Мы молочко только деткам и раненым даём.
– А, ну спасибо. Я теперь точно раненый...
Вскоре шаркнули шаги, раздался знакомый голос. Васька наконец-то приоткрыл глаза. Женщина в безрукавке, сшитой из лоскутьев, мгновенно встала. Васька заметил, какое у неё приятное, хоть и исхудалое лицо, моложавые тёмно-карие глаза. интересно, сколько ей лет? на вид все тридцать пять. Но война, известно, старит. не говоря уже про голод, холод и жизнь в лесу. Хотя тут ягоды и грибы, сежий воздух, но... когда женщина отрезана от мира и варится в своём соку - чем это не старость?
– Иди, Василиса, а мы покумекаем, - сказал командир.
– Выйди, проветрись.
Приблизившись к Ваське, он сел на сбитый из поленьев табурет:
– Ну, вот так...С выздоровлением вас, дорогой товарищ... Матвеев Фёдор Ильич!
– он протянул ему тяжёлую, шершавую руку.
Васька пожал её как можно сильнее:
– Краснопольский...
– Хорошо, товарищ Краснодольский. Пусть так... Вот и познакомились плотнее. Я до войны председателем колхоза был в Алёшино. Без знакомства не могу общаться. А что, Косницин там, нынешний староста, поживает - добра наживает? А поп, отец Дмитрий?
У Васьки под сердцем слегка кольнуло:
– Не видел я ни того, ни другого. У меня своих забот хватало. Другие были встречи.
– Ну, ясно. Не спрашиваю больше. Одно ясно - вы наш советский... настоящий советский человек.
– Ой ли?
– лениво приоткрыл глаза Васька.
– На самом деле так думаете?
– А как же иначе? Проверку выдержали.
– А за проверкой будет ещё проверка. И ещё...
– Нам не известно, сколько их будет. Сколь нам их отмерено, столько и будет.
Васька промолчал, вспоминая события - они виделись словно в тумане.
<