Жизнь Витторио Альфиери из Асти, рассказанная им самим
Шрифт:
Высадившись, я вновь направился въ Эксъ, гд не задержался и, нигд не останавливаясь, халъ до Авиньона; тамъ я съ восторгомъ постилъ магическое уединеніе Воклюза; рка Сорга приняла въ себя мои слезы, слезы вырывавшіяся прямо изъ сердца, въ которыхъ не было ни малйшаго притворства Въ этотъ день я сочинилъ четыре сонета по дорог въ Воклюзъ и на обратномъ пути; это былъ одинъ изъ самыхъ счастливыхъ и вмст съ тмъ скорбныхъ дней моей жизни. Покинувъ Авиньонъ, я захотлъ постить знаменитый Картезіанскій монастырь въ Гренобл; всюду расточая слезы и сочиняя по пути немалое число стиховъ, я прибылъ въ Парижъ, уже въ третій разъ въ жизни. Эта гигантская клоака произвела на меня обычное впечатлніе—гнва и горести. Я провелъ здсь около мсяца, который показался мн цлымъ вкомъ, хотя я привезъ съ
Большинство французскихъ литераторовъ знаютъ очень мало о нашей итальянской литератур и хорошо, если
они способны понимать Метастазіо. А такъ какъ, съ своей стороны, я не могъ и не желалъ знать ничего объ ихъ литератур, то у насъ оказывалось очень мало общихъ интересовъ. Напротивъ, я злился въ глубин души, что вновь поставилъ себя въ необходимость говорить и слышать вокругъ себя этотъ гнусавый жаргонъ, въ которомъ все враждебно тосканскому говору, и изо всхъ силъ торопился ухать отсюда. Во время моего короткаго пребыванія въ Париж въ большой мод были еженедльные полеты на аэростатахъ, которыми вс увлекались до фанатизма; я видлъ два первыя и наиболе счастливыя ихъ испытанія, въ первый разъ это былъ шаръ, наполненный разрженнымъ воздухомъ, во второй— водородомъ; въ каждомъ изъ нихъ было по два человка.
22 мая.
Величественное и прекрасное зрлище! Событіе, принадлежащее скорй поэзіи, чмъ исторіи! Открытіе, которому не достаетъ лишь возможности быть полезнымъ, чтобы считаться великимъ.
1784.
Пріхавъ въ Лондонъ, я въ первую же недлю занялся покупкой лошадей: сначала я купилъ скаковую лошадь, затмъ три верховыхъ и шесть упряжныхъ. Такъ какъ нкоторые жеребята у меня пали или оказались неудачными, и вмсто каждаго выбывшаго я покупалъ сразу двухъ, то къ концу марта 1784 года у меня ихъ оказалось четырнадцать.
Эта дикая страсть, таившаяся во мн уже почти шесть лтъ, раздражаемая долгимъ воздержаніемъ, полнымъ или частичнымъ, снова такъ живо зажглась въ моемъ сердц и воображеніи, что, идя наперекоръ всему и видя, что изъ десяти купленныхъ мною лошадей пять выбыло въ короткое время, я все же накупилъ четырнадцать; совершенно также и число своихъ трагедій я довелъ до четырнадцати, сначала ршивъ ограничиться двнадцатью. Тра-
ЖИЗНЬ ВИТТОРІО АЛЬФІЕРИ.
16
гедіи истощили мою мысль, а лошади опзтстошили карманы; но развлеченіе всми этими лошадьми вмст со здоровьемъ вернуло мн смлость вновь приняться за трагедіи и за другія работы. Итакъ, я не напрасно тратилъ деньги, ибо это помогало вернуть вдохновеніе и пылъ, которые безъ лошадей гасли во мн. Я тмъ боле хорошо поступилъ, истративъ ихъ, что он были у меня въ вид звонкихъ монетъ. Первые три года посл акта даренія сестр я прожилъ очень скупо; три послдніе года я тратилъ деньги, но з’мренно. Такимъ образомъ, у меня была тогда въ рзжахъ довольно крупная сз'мма, которую я накопилъ сбереженіями: вс постзшленія отъ пожизненнаго ежегоднаго дохода во Франціи, до котораго я еще не дотрагивался. Большую часть его я истратилъ на четырнадцать своихъ друзей,—на ихъ покзшку и перевозку въ Италію; остальное зчнло на ихъ содержаніе въ продолженіе слдз'ющихъ пяти лтъ; ибо покинувъ свой родной островъ, ни одна изъ нихъ не захотла умереть, а я такъ привязался къ нимъ, что ни однз^ изъ нихъ не захотлъ продать.
Погрузившись съ такой роскошью въ лошадей, полный отчаянія отъ невозможности свидться съ той, кто была для меня источникомъ всякой мудрости, всякой возвышенной дятельности,—я никого боле не посщалъ и не искалъ знакомствъ: я жилъ со своими лошадьми и писалъ письма за письмами; такимъ образомъ я прожилъ въ Лондон около пяти мсяцевъ, совершенно не думая о своихъ трагедіяхъ, будто бы никогда въ жизни и не занимался ими. Но мн часто вспоминалось это странное соотношеніе между количествомъ моихъ трагедій и моихъ лошадей, и я съ улыбкой говорилъ себ: „каждой трагедіей ты заработалъ себ лошадь". Я прожилъ такъ цлые мсяцы въ постыдной праздности; я съ каждымъ днемъ пренебрегалъ все боле и боле чтеніемъ, даже любимыхъ авторовъ, и мой поэтическій жаръ постепенно З’гасалъ, настолько, что во время
Въ апрл я пзтстился въ путь съ этимъ многочисленнымъ караваномъ, и черезъ Калэ снова попалъ въ Парижъ; потомъ черезъ Ліонъ и Туринъ возвратился въ Сіену. Но гораздо короче и легче разсказывать объ этомъ пути съ перомъ въ рзгк, чмъ исполнить его со столькими животными. Я испытывалъ каждый день и на каждомъ шагу затрудненія и помхи, сильно отравлявшія з'довольствіе, которое я могъ бы ползгчить отъ своего отряда конницы. Одна лошадь начинала кашлять, дрз'гая не ла; одна хромала, у другой распзгхали ноги, у третьей обламывались копыта; однимъ словомъ, это былъ океанъ постоянныхъ несчастій, которыя больше всего угнетали именно меня.
При перезд черезъ море изъ Дувра мн пришлось видть, какъ лошадей загнали, какъ скотъ, въ трюмъ, чтобы он служили балластомъ; он были такъ грязны, что нельзя было угзнать чуднаго золотистаго цвта ихъ шерсти; а въ Калэ, передъ тмъ какъ высаживаться, когда сняли нсколько досокъ, служившихъ имъ какъ бы крышей, грубые матросы ходили по ихъ спинамъ, точно он и не были живыми сзтществами, но продолженіемъ пола; затмъ ихъ подтянули на канатахъ въ воздохъ, такъ что у нихъ болтались ноги, и спустили въ море: приливъ не позволялъ кораблю причалить раньше слдующаго зттра. Если бы ихъ не выгрузили съ вечера такимъ образомъ, то пришлось бы имъ остаться всю ночь на корабл въ такомъ незлобномъ положеніи. Однимъ словомъ, нзокно было пережить тысячу трзщностей Но я проявлялъ столько предусмотрительности, заботливости и желанія помочь бд, и съ такимъ зшорствомъ лично занимался этимъ, что несмотря на вс превратности, опасности и нез'добства, мн задалось благополз'чно довезти ихъ до дому, безъ всякихъ серьезныхъ приключеній.
Чтобы быть искреннимъ, я долженъ сознаться, что помимо моей страсти къ лошадямъ во мн говорило глупое и нелпое тщеславіе; и когда въ Париж, Аміэн, Ліон, Тзфин или другихъ городахъ лошади мои заслу-
живали одобреніе знатоковъ, я задиралъ носъ съ такимъ чванствомъ, точно я самъ ихъ создалъ. Но наиболе отважнымъ и эпическимъ эпизодомъ моего пз'тешествія съ этимъ караваномъ былъ перездъ черезъ Альпы между Ланебургомъ и Новалэзомъ Я съ большимъ трудомъ направлялъ лошадей и слдилъ за исполненіемъ своихъ приказаній, ибо иначе съ этими крупными, тяжелыми животными могла бы случиться катастрофа на тр\-дныхъ и узкихъ дорогахъ, гд можно сломить себ шею.
И да позволитъ мн читатель съ такимъ же увлеченіемъ разсказывать объ этомъ, съ какимъ я отдавалъ приказанія въ горахъ. Кому это неинтересно, могутъ перевернуть страницу. А тотъ, кто согласится прочесть, сможетъ сз^дить о томъ, лучше ли я з'правлялъ движеніями четырнадцати животныхъ въ этомъ ермопильскомъ проход, чмъ пятью актами трагедіи.
Мои лошади, благодаря своей молодости, моимъ отеческимъ заботамъ и не слишкомъ большой усталости, были полны огня и рзвости; было тмъ боле опасно вести ихъ по этимъ подъемамъ и спускамъ. Поэтому въ Ланебург я нанялъ по человкзт на лошадь, чтобы вести ихъ подъ з’здцы.
Но между каждыми тремя лошадьми я помстилъ еще по конюху; эти конюхи хали на мулахъ и слдили за тремя лошадьми, ввренными имъ: и такъ черезъ каждыя три лошади. Тутъ же шелъ кзтзнецъ изъ Ланебзтрга съ гвоздями, молоткомъ и подковами, чтобы на мст подковывать расковавшихся лошадей. А раскованной лошади грозитъ наибольшая опасность на такихъ дорогахъ. Наконецъ, я самъ, распорядитель экспедиціи, халъ позади всхъ, верхомъ на „Фронтин“, самой маленькой и легкой изъ моихъ лошадей, съ двумя помощниками по сторонамъ, ловкими пшеходами, которыхъ я посылалъ со своими распоряженіями въ центръ и во главу каравана. Такимъ образомъ, мы необычайно благополучно добрались до вершины Монсениса, гд начинался спускъ въ Италію; но извстно, чти при спуск лошади очень ожи-