Жнец и Воробей
Шрифт:
— У меня складывается впечатление, что у тебя много вопросов, — говорю я, бросая морковку в блендер и наблюдая, как Роуз смотрит на третью карту и качает головой. — А откуда ты узнала об этом?
Роуз сверкающим взглядом пронзает меня насквозь. Как будто пробирается через слишком тонкие преграды, за которыми я пытался спрятаться. Я не просто чувствую себя под наблюдением. Я ощущаю, что меня видят по-настоящему. И после напряжённого момента, она расслабляется, как будто нашла то, что искала.
— Магия, — отвечает она, с легкой
— Не знаю, — медленно начинаю очищать другую морковку. Я ощущаю её взгляд, тяжесть её пристального внимания. Она просто ждёт дальше. Внутри меня происходит борьба — хочется ответить развернуто, но я этого не делаю. — А как насчёт тебя? Как там в цирке?
Роуз смеётся, но в этом звуке я ощущаю разочарование.
— Не очень. Все уехали.
Подняв взгляд, я вижу, как она немного покачивается на стуле, изящно постукивая пальцами, потом достает из кармана что-то похожее на белый кристаллический амулет в форме птицы. Она делает жест, словно разрезает воздух перед собой, а потом осторожно кладёт предмет на свою колоду. Хотя мне и хочется спросить её об этом, я сдерживаюсь, её присутствие и так сбивает меня с толку, и я не хочу углубляться в разговоры о кристаллах и предсказаниях.
Я прочищаю горло, пытаясь прийти в себя, и спрашиваю:
— Во сколько лет ты пришла в «Сильверию»?
Улыбка Роуз тускнеет, словно теряя яркость.
— В пятнадцать.
— Совсем юна, — отмечаю я, и она кивает. — Почему так произошло?
— Мне больше некуда было идти, — Роуз пожимает плечами, пряча кристалл и перемешивая карты. — Когда «Сильверия» приехала в город, я потратила половину своих сбережений и провела там целый день. На следующий день я потратила вторую половину. На третий день пришла к Хосе и умоляла его взять меня на работу. Он не согласился и не отказал. Когда они начали собираться в дорогу, я уселась с одним из участников команды, — она с радостью смотрит на меня, сдувая прядь волос с лба. — Я работала, он меня кормил. Я доказала свою стойкость, и он платил мне.
— То есть, ты просто… ушла из дома?
— Нет, — говорит она. — Я просто ушла.
Я хочу спросить, что это значит, но свет в её глазах на мгновение гаснет. Я смотрю, как она переворачивает карту и напевает задумчивую мелодию.
— Тебе там нравится? — наконец спрашиваю я, не зная, стоит ли углубляться в её прошлое, когда в настоящем достаточно путаницы.
— Обычно всё круто. Я путешествую. Люблю нашу труппу. Вижу новые города. Знакомлюсь с новыми людьми. Но это не так круто, когда случается нечто подобное, — говорит она, указывая на свою ногу.
— Часто такое происходит?
— Нет. Не со мной.
— А то, что произошло с Мэттом Крэнвеллом?
В комнате вдруг становится совершенно тихо.
Я мог бы ощутить наше биение сердец в воздухе, если бы просто протянул руку. Роуз ничего не говорит. Даже не моргает. Я не могу понять её выражение лица, но часть меня уже хочет перемотать время обратно и забрать эти слова. Я не знаю эту девушку. Всё, что произошло, не имеет ко
Я уже хочу извиниться, когда Роуз вдруг говорит:
— Не совсем. Нет.
Я удерживаю на ней взгляд, затем киваю и возвращаюсь к блендеру, чтобы сделать смузи. Приготовив, достаю два стакана и наполняю их густой жидкостью, после чего направляюсь к столу, беря с собой металлические трубочки. Отодвигаю стул от стола, где лежит одна салфетка, и чувствую, как её глаза следят за каждым движением.
— Извини, это не моё дело, — говорю, когда передаю ей смузи, хотя она не шевелится и продолжает смотреть мне в глаза.
— Я живу в твоем доме. Ты имеешь право знать, кто находится у тебя под крышей.
— Послушай, — произношу я, обхватывая стакан, чтобы не дотронуться до неё. Этот внезапный порыв удивляет меня. — У меня были некоторые подозрения по поводу Крэнвелла. Когда вижу его, интуиция подсказывает о том, какой он человек. Понимаешь? Боже, доктор не должен так говорить, — качаю головой и откидываюсь назад, изучая её лицо. Тёмные глаза. Пухлые губы сжаты, как будто она старается удержать в себе мысли, которые крутятся в голове. — Просто… я это чувствую. Он опасный человек. И если он сделал…
— Ты был прав, — вдруг говорит она. — Когда ты спрашивал у меня. Это я его в глаз ткнула, — выдает Роуз и так пучит глаза, что я чуть ли не смеюсь. Я никогда не встречал никого, кто мог бы выразить так много с помощью взгляда. Теперь же её карие глаза выглядят так, будто полны страха.
— Я так и думал, — отвечаю я. Невероятно, но её глаза становятся ещё больше, а на щеках появляется розоватый румянец. — Аромат пина-колады стал подсказкой. Но права точно всё расставили по местам.
Роуз сглатывает и кивает. Но улыбка не появляется на её лице, несмотря на мою шутку и улыбку.
— Я лучше пойду. Не хочу создавать проблем или заставлять тебя чувствовать себя некомфортно в своем же доме, — когда Роуз начинает поднимать ногу, я ловлю её за запястье.
— Останься. Пожалуйста.
Я ощущаю натяжение её сухожилий и пульсацию её сердца на своих пальцах. Роуз готова бежать, или, точнее, ковылять из моего дома. Я должен её отпустить. Если бы я был благоразумнее, то отвёз бы её в полицейский участок. Или хотя бы обратно в тот жуткий кемпинг. Но вообще не хочу.
Она всё ещё смотрит на меня с настороженностью, но, наконец, чуть расслабляется.
Я не отпускаю её, когда спрашиваю:
— Он причинил тебе боль, Роуз?
Она не говорит, просто кивает. Едва заметно соглашается. И это движение вызывает в моей крови пожар. Единственное, что удерживает меня на месте и не позволяет поддаться тёмному желанию расправиться с ним — это она. Её тёплая кожа под моей ладонью. Запах, витающий в воздухе — легкий оттенок корицы, сахара и шоколада с пряностями.
— Он не видел моего лица. Я была в шлеме, и визор был опущен, — шепчет она, смотря на свою ногу, потом снова поднимает взгляд на меня. — Это была бейсбольная бита. Никакой аварии.