Злобный леший, выйди вон!
Шрифт:
– Вы отвлеклись, Мокроус. Зачем ночью глав семей собрали?
– О-о-о, - протянул Мокроус. – Вот то-то и оно! Зачем же они собрали людей? А я скажу зачем. Признаться захотелось Бокучару, или вернее будет сказать, тому, кто в нем сидит.
– А кто в нем сидит?
– А Леший! Дух лесной.
Повисла тишина. Мокроус ожидал увидеть удивление на лице советника, но вместо этого, едва уловимая улыбка скользнула по губам собеседника. Он увел взгляд куда-то в угол и недолго помыслил. Затем попросил Мокроуса продолжить.
– Да вы будто не удивлены?
– Что вы, конечно я удивлен. Это
– Совпадение?
– Не важно. Продолжайте рассказ. Что там было дальше?
Мокроус помедлил, поправил тулуп, с недоверием посмотрел в тот угол, куда только что смотрел советник и продолжил:
– Значит, собрали они всех глав семей. Рванье одно собрали, по-другому не скажешь.
– И вы там были?
– Просочился, да. И что же я услышал. Стоит Бокучар, и прямо так и говорит, что он, дескать, не человек вовсе. Точнее тело его человеческое, а дух то в нем, совсем не наш, не людской. Путями темными дух Лешего из Глухого Бора оказался в теле Бокучара, а дух самого Бокучара пропал в глубинах леса, после каких-то страшных событий, о которых он говорить не стал, но уверил, что дух тот пропал безвозвратно. Крестьяне как сонные мухи, даже не пошевелились от этой новости, и так и стояли, развесив уши. Затем, Бокучар, точнее уже не Бокучар, а Леший, сказал, что вот эти двое, что тогда стояли подле него – его друзья, которые нынче помогли ему вернуть хозяйство лесное. Что, мол, он опять стал хозяином Глухого Бора, хотя какое-то время до этого не был. И этих двоих он тоже представил как надо. Старшой оказался, вы никогда не поверите…
– Оборотнем? – пошутил советник.
– Эх, вы. Думаете, я сказки рассказываю? Нет. Все как есть. Все, как сам видел, – сказал он и ткнул себя пальцем в мешок под правым глазом. – Старшой знахарь оказался иноходцем! Не наш он, ясно? Не из нашего царства.
– А откуда?
– Не знаю. Я только посмотрел в ту книгу, по которой они деревню то перевернули с ног на голову, и понял, что ничего понять не могу.
– А вы грамоте-то обучены?
– Конечно. Это я все письма писал от Бокучара. Он раньше то и сам умел, да разумел под старость.
– Значит старшой иноземец? А младший?
– А младший… Младший, как оказалось, родом сам из нашей деревни. Из Лысовки. Это его родителей прибили за попытку к побегу. Его к себе наш глава над мечниками взял, да и растил лет до тринадцати, пока его не спалили.
– Мальчишку?
– Нет, мечника, у которого он жил. Думали мы, что мальчишка и виновен в пожаре. И, видно, оказались правы, ведь он сбежал. Пропал и все. А мы и не искали особо. Следы к лесу привели, а дальше мы не пошли. Решили, что побродит и либо сам к нам выйдет, либо волки съедят. Через неделю его все не было, мы и решили, что волки съели, а оно вон как. Живой! Вернулся и против меня пошел. Сам стал советником.
– Больно путано, Мокроус.
– Вам вот, что понять надо. Бокучар – это Леший. Один из его советников иноземец, а второй беглый крестьянин, который, быть может, стоит за поджогом, приведшим к смерти мечника.
О том, что у Сизого незадолго до пожара вышел конфликт с опричниками, о том, что их видели возле его дома в ту ночь, и о том, что Сизый тогда уже не был мечником, Мокроус умолчал.
– И как крестьяне
– А никак. Один только из них что-то попытался высказать, да его тут же два мужика вывели на улицу, а привели уже с разбитым глазом и губой – больше он не заговорил. Один старик, вроде как выразил мнение остальных, что, дескать: «Нам, батюшка, в общем-то все равно, кто там у вас внутри, а только нынче нам живется намного просторней, потому пущай так и будет. Об вас мы помалкивать будем. А супротив ваших знахарей никто ничего не имеет сказать, ведь они тут многим помогли». Так и сказал, да.
– Стало быть, люд доволен?
– Довольны, еще бы, - хмыкнул Мокроус.
– Да чего они понимают? Глупые, необразованные, безграмотные лохмачи!
– А вы, я так понял, бежали из деревни?
Мокроус слегка склонил голову, словно каясь, ведь за побег из мест служения карали везде одинаково.
– Да, - признался он. – Но в свою защиту скажу, что я нанимался служить при Бокучаре, а не при уродце из леса в теле человека.
– Я услышал достаточно, дорогой мой Мокроус. Я прикажу, чтобы вам приготовили комнату.
– А как же князь? Я увижу его?
– Нет. Князь занят, делами более важными, но я найду время сообщить ему о том, что творится в Лысовке.
– Но…
– Я передам, что сведенья были получены от вас. Можете рассчитывать на небольшое вознаграждение, - сказал советник и положил перед Мокроусом туго набитый мешочек.
На этом вроде как Мокроус успокоился, взял награду и проследовал за вошедшим мальчиком служкой, которому советник князя приказал приготовить гостю комнату на втором этаже в этом же самом флигеле.
Пока Мокроус устраивал тощее тело в кровати, советник стоял перед массивной дверью из черного дерева с золотыми ручками, которая вела в покои князя Златолюба. Даже через такую тяжелую дверь он слышал, как князь ходит из угла в угол.
«Не к добру это», - подумал советник и постучал в дверь.
Звук шагов прекратился, но дверь никто не открыл. Советник постучал еще раз, чуть громче и сказал:
– Ваша светлость, это я!
Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы в образовавшуюся щель мог выглянуть глаз.
– А, ты, - успокоившись, сказал князь Златолюб. – Остроглаз не с тобой?
– Нет, ваша светлость.
– Так заходи скорее.
Советник едва успел зайти в комнату, чтобы князь не прищемил его пятки дверью.
– Ох, Савелий, что же нам делать? Что же делать? – запричитал князь и вновь заходил по комнате.
– У меня к вам весть, князь.
– Что? Беда не приходит одна?
– Весть хорошая. Точнее может таковой стать. В общем, с какой стороны посмотреть. Но, уверен, мы найдем нужную вам сторону.
– Ох, юлишь, бестия. Говори прямо!
– Повинуюсь.
Советник рассказал историю Мокроуса князю.
– О Боги! – простонал князь и возвел руки к небу. – Еще и с юга плохие вести. Знал бы я, что в той глуши может быть столько проблем, продал бы просто-напросто ее Соломону. Пускай враг Тридевятого Царства мается, а я не хочу.
– Благородный князь, я ведь к этому и веду, - поспешил утешить советник.
– Предлагаешь продать сейчас южные земли Соломону? Я что, изменника вскормил под крылом?