Золотой ворон
Шрифт:
– Прими душ, - сказала она.
– Оставь свой телефон мне, я заблокирую его номер.
Джереми отдал его ей, прежде чем удалиться в ванную. Он стоял под струей до тех пор, пока подушечки его пальцев не превратились в изюм, а в легких от пара не стало как будто сладко. Вытираться там досуха было безнадежным занятием, поэтому, прежде чем выйти, он обмотал полотенце вокруг талии.
На полпути к кроватям он понял, что девочки ушли, и не был уверен, стоит ли жаловаться на их отсутствие. Жан сидел, скрестив ноги, в центре своей кровати, с телефоном
– Расскажи мне о кокаине.
Джереми замер.
Тепло душа было тут же забыто; Джереми почувствовал холод по всему телу, а его сердце оставило трещины в грудной клетке. С каждой секундой молчания, которое тянулось между ними, становилось все тяжелее, и затем Жан сказал:
– Торрес сказал это сегодня за столом. Конфеты, - сказал он, как будто Джереми не помнил этот момент с мучительной ясностью. Жан провел в воздухе кончиком пальца две линии и посмотрел в сторону Джереми.
– Он не назвал тебя по имени, но имел в виду именно тебя. Не так ли?
– Да.
– Так тихо, что Джереми не был уверен, услышал ли его Жан, поэтому он попробовал еще раз.
– Да.
Жан отвел взгляд. Он знал, что получит именно такой ответ, но это был не тот, которого он хотел. Джереми переплел пальцы и сжимал их до тех пор, пока не подумал, что сломает костяшки. Это никак не помогло ему успокоиться.
Жан снова попросил:
– Расскажи мне.
Джереми посмотрел на свою кровать, где кто-то уже приподнял одеяла с углов, и подошел, чтобы присесть на кровать Жана. Жану пришлось подвинуться, чтобы освободить ему место, и они устроились лицом друг к другу. Джереми смотрел мимо него и наблюдал, как меняется время на часах. Минута, две; он все еще не был уверен, с чего начать. Банкет был очевиден, но правда имела более давние корни.
Через три минуты Джереми сказал:
– Летом после того, как Брайсон окончил среднюю школу, он разбился на машине. Проломил череп в двух местах и раздробил бедро Аннализе.
Те долгие дни, когда он наблюдал за ними в больнице, все еще преследовали его. Его братья и сестры были такими бледными и измученными, что казались ему чужими. Потребовались месяцы терапии, чтобы они снова начали двигаться. Ни один из них так до конца и не оправился: ни от физических травм, ни от того, чего Матильда потребовала от них впоследствии.
– Им обоим прописали довольно хорошие таблетки во время выздоровления, - сказал Джереми, - и Брайсон просто... никогда не переставал их принимать. Я до сих пор не уверен, как он смог достать их, когда у него закончился рецепт, поскольку мама и Уоррен оба работают в больнице, но я никогда его не спрашивал. Мне было все равно, - добавил он, с трудом выговаривая слова, которые застревали у него в горле, - потому что у него всегда была пара баночек, которые он был готов продать мне по дешевке.
–
– Нет.
– Джереми вяло пожал плечами, когда Жан устремил на него пронзительный взгляд.
– Но Брайсон сказал, что с таблетками будет легче справляться дома, и я был в таком отчаянии, что поверил ему. Они и помогли, и не помогли. Но на Рождество, в моем выпускном классе, он пришел домой и предложил мне попробовать кое-что получше.
– Жан уже знал, что за этим последует, но Джереми от этого было не легче произнести: - Кокаин.
Джереми лениво перебирал простыни.
– Я должен был сказать «нет», но тот год был… ужасным.
– Смерть Нэн, предательство Лео, непрекращающиеся споры об экси и его ориентации, ежедневные остановки автомобиля полицейскими, желающими продвинуть программу Уилшира от имени Уоррена, все это казалось таким детским и эгоцентричным по сравнению с более жестокими трагедиями Жана. Еще одно доказательство того, что он был мягкотелым неудачником, как будто его матери нужны были еще какие-то доказательства, чтобы выдвинуть это обвинение против него. Джереми опроверг эту мысль всеми силами, которые у него были, и сказал: - Я просто хотел чего-то, что помогло бы мне собраться с силами до начала летних тренировок в Университете Южной Калифорнии. И в основном, так оно и было.
– В основном, - повторил Жан.
– Я приобрел много друзей, - сказал Джереми.
– И потерял гораздо больше. И Троянцы поняли, что что-то не так.
– Это был слабый способ сказать, что они ему не доверяли, и что другие первокурсники держались от него как можно дальше. Реманн прочитал ему дюжину лекций, пытаясь разобраться в перепадах настроения и непредсказуемости своего рекрута. Стыд заставил Джереми сглотнуть подступившую к горлу желчь.
Жан промолчал. Джереми долго не мог выдержать молчания, прежде чем решился продолжить.
– Вице-капитан Колорадо провел несколько лет, незаметно выискивая игроков-геев в западном округе, да? Каждый год они встречались на банкете и ускользали куда-нибудь, чтобы развеяться. В старших классах я был безрассудно нескромным, так что он знал, что меня можно смело приглашать. Сказал, что там будут напитки, травка и крекеры, что-нибудь на любой вкус, так что я принес достаточно колы, чтобы поделиться. Это был большой успех, - сказал Джереми, - пока Ноа...
Джереми крепко прижал руки к животу, отчаянно пытаясь сдержать эту черную дыру.
– Полиция искала меня после того, как опознала его. Им потребовалось некоторое время, чтобы определить, куда я делся, но когда они появились...
– Он развел руками в беспомощном жесте «что тут поделаешь?» и сказал: - Только двое из нас тогда были откровенны; остальные семеро старались действовать так осторожно, как только могли. Но мы все были там, накачанные наркотиками, пьяные и прижатые друг к другу в этом маленьком гостиничном номере. Офицеры сообщили об этом диспетчеру как об «оргии педиков», прежде чем кто-либо из нас по-настоящему понял, что происходит.