Золотой ворон

Сакавич Нора

– Я передам ей, что ты это сказал.

– Боже, пожалуйста, не надо, - сказал Джереми, швыряя в Жана одну из своих подушек.
– Она убьет меня.

Жан отвернулся от него.

– Прискорбно.

– Завтра я куплю тебе кофе без кофеина.

Жан усмехнулся.

– Нет, ты этого не сделаешь.

– Я подумаю об этом, - пообещал Джереми, отправляясь выключить свет. Возвращаясь в постель в темноте, он задел тумбочку и, поморщившись, забрался на кровать. Устроиться поудобнее было легко, но это была пустая трата времени: мысли Джереми были слишком запутаны, чтобы позволить ему отдохнуть,

и он молча смотрел в потолок до рассвета.

Глава шестнадцатая

Жан

Первая неделя сентября была короткой, так как занятия и тренировки были отменены в связи с Днем труда. Несмотря на этот впустую потраченный день, во вторник было несколько неожиданных ярких моментов: Брайсон, наконец-то, вернулся в Коннектикут, чтобы продолжить обучение, и Джереми немного успокоился дома, а пресса в последний момент взяла интервью у Западных команд. Предположительно, это была последняя проверка перед официальным началом сезона, за исключением того, что каждую команду спрашивали о Жане.

Если они надеялись на сплетни, то были жестоко разочарованы, и ликование Кэт по поводу банкета, стало немного оправданным. У каждой команды, за исключением Белого Хребта, нашлись положительные впечатления. По словам большинства, он был тихим, серьезным и неизменно вежливым. Многие говорили о явном уважении, которое Жан и Троянцы испытывали друг к другу, и те, кто уделял ему немного больше времени - например, сестра Эштона, но в основном франкоговорящие - могли сказать только хорошее. Они все отложили окончательное решение до тех пор, пока он не предстанет перед ними на корте, но они были довольны.

– Разве это не мило?
– Спросила Кэт в субботу, и Жан только отмахнулся от нее с измученным нетерпением.

Но после пяти лет, когда на него наступали, и полугода гадостей, от которых он не мог защититься, было... тревожно видеть, как совершенно незнакомые люди с таким энтузиазмом принимают его сторону. Он признался в этом Кэт, когда они отправились на прогулку в среду вечером. В ответ она притянула его к себе за плечи и поцеловала прямо в середину лба.

Мир не мог длиться вечно. В четверг вечером Кэт приехала на своем мотоцикле, чтобы забрать Жана после его тренировок по упражнениям Воронов, и даже в шлеме Жан понял, что что-то не так. Он не спешил забирать у нее шлем, изучая напряженное выражение ее лица в поисках каких-либо намеков, но она покачала головой, прочитав вопрос в его взгляде.

– Я расскажу тебе дома, - сказала она.

Немного погодя, Кэт привела его на кухню, и Жан обнаружил Лайлу сидящей на табурете с кислым выражением лица. В центре кухонного стола лежала стопка конвертов, на которые Кэт указала Жану, и Жан медленно разложил несколько, чтобы посмотреть. Все они были адресованы ему, с именами, которые он не знал, и из штатов, которые не имели никакого значения. Некоторые были такими толстыми, что требовали нескольких марок, но большинство были тоньше бумаги. Жан хмуро посмотрел на Кэт, затем на Лайлу, но они могли только пожать плечами.

– Что-то подсказывает мне, что твой адрес был официально обнародован, - сказала Лайла.
– Это мог быть тот же источник, который сообщил прессе, что ситуация обострилась,

потому что он не получил того, что хотел, или, возможно, кого-то из местных попросили проследить за прессой до тебя.
– Она беспомощно пожала плечами и разбросала еще несколько конвертов.
– Это могут быть письма от поклонников, а могут быть и более бессмысленные. Хочешь, мы поможем тебе с ними разобраться?

– Возможно, - сказал он.

Их было от шестнадцати до двадцати, и ему потребовалась бы целая вечность, чтобы их прочитать. Лайла разложила их на три стопки поменьше, прежде чем раздать, и несколько минут единственным звуком на кухне был шелест бумаги. Лайла читала быстрее всех, и к тому времени, как Жан закончил читать первое письмо, она уже отложила в сторону два письма.

– Если не хочешь оставлять, просто клади их сюда, - сказала она.

Жан понимающе кивнул, прежде чем добавить свое письмо к стопке. Учитывая все обстоятельства, это было относительно простое письмо, но крайне неуместное: отправитель хотел получить инсайдерские сплетни о личной жизни Рико. Жан не собирался этому потакать.

В одном письме спрашивалось, есть ли какие-либо различия в экси между Францией и Соединенными Штатами, а в другом говорилось о том, как разочаровывает то, что Вороны терпят крах. Отправитель наблюдал за играми Воронов в течение многих лет, находя мотивацию в их безупречной игре и непоколебимой преданности делу, и был в ужасе, увидев, что его кумиры разваливаются на части. Он не стал напрямую обвинять в этом Жана, но упомянул весну, как начало конца Воронов. Остальные несколько писем были менее сдержанными. Вариации на тему «он отдал тебе все, а ты предал его, он покончил с собой из-за тебя» были ожидаемы, но каждая прочитанная Жаном версия оставляла кислый привкус во рту и горле.

– Если так пойдет и дальше, мы, возможно, подумаем о том, чтобы завести для тебя почтовый ящик, - предложила Лайла, раскладывая одобренные письма в пределах досягаемости.
– Мы можем настроить переадресацию писем на любое твое имя.

– Что, если Кевин пришлет еще открытки?
– Спросила Кэт, затем передала Жану письмо из своей стопки со словами: - О, тебе следует заняться этим.

Обратным адресом был Марсель, но еще большим ударом стало имя отправителя. Жан не был уверен, что отразилось на его лице, но Кэт держала руку наготове на случай, если он захочет отказаться от письма. Жан покачал головой и медленно принялся распечатывать конверт.

– Товарищ по молодежной команде экси, - объяснил он, пытаясь представить ее лицо. Ему было запрещено проводить время с кем-либо, кроме тренировок и игр, и родители приказали, чтобы все разговоры касались только спорта, но она играла рядом с ним в течение пяти лет.

«Высокомерному одиночке из Святой Анны», - начиналось ее письмо, прежде чем перейти к более глубокомысленному посланию. Казалось, она следила за ним с тех пор, как хозяин впервые показал своего импортного француза. Она слышала новости об аресте его родителей и наблюдала за продолжающимися поисками его пропавшей сестры. «Либо моя память была к тебе добрее, чем ты заслуживаешь, либо многие твои странности, наконец-то, обрели смысл, - сказала она в конце.
– Я буду постоянно думать о тебе и Элоди».