А. Блок. Его предшественники и современники

Громов П.

дать тему революции в произведениях монументальных жанров. К таким

произведениям относятся неоконченная поэма «Ее прибытие» (1904) и в

особенности драма «Король на площади» (1906). В «Короле на площади» с

особенной ясностью выступают попытки Блока в сложную, переходную эпоху

творческого развития решить важнейшую для него художественную проблему

лирического характера старыми, уже вполне отработанными в его первом

лирическом сборнике средствами.

Так, скажем, один из центральных

персонажей драмы — Дочь Зодчего, «высокая красавица в черных шелках» —

представляет собой несомненную пробу применения театрализованного образа-

характера Прекрасной Дамы при решении художественной ситуации,

полностью построенной на проблемах революционной эпохи. Подобные

попытки — одна из причин художественной неудачи драмы: абстрагирование,

обобщение героя, «накладываемого» на ситуации, которые как раз требуют

наиболее конкретных из возможных решении, чаще всего вызывают

недоумение даже там, где Блок обнаруживает поразительную, неожиданную для

него социальную проницательность в анализе того или иного образа-характера,

как, скажем, образ Шута, в котором Блок хотел изобразить «соглашателя».

«Король на площади» наиболее тесно связан с самыми глубокими из

блоковских стихов о 1905 годе, например со стихотворениями «Вися над

городом всемирным…» и «Еще прекрасно серое небо…». И в то же время

это — наиболее слабая из его лирических драм 1906 г. Однако тут же, в этой

самой слабой из драм, обобщающих духовный опыт поэта в революционную

эпоху, вместе с тем наиболее резко проступает также внутренняя

художественная задача, стоящая перед Блоком. В новый период своего развития

Блок должен найти социальные обоснования для лирического образа-характера.

В «Короле на площади» та же Дочь Зодчего, отчетливо связанная с Прекрасной

Дамой, говорит о себе в разговоре с влюбленным в нее поэтом: «Я — нищая

дочь моего народа» или: «Я нищая дочь толпы». Первая редакция пьесы

открывается диалогом любовной пары, тревожно переживающей обреченность

своей любви: «Наша любовь цветет так богато и пышно оттого, что ее окружает

нищета. Нищета питает темные корни всех пышных цветов и всех земных

великолепий. Без нищеты не было бы богатства, как свет не бывает без тени».

Сложность и богатство самой любви, как и ее «темные корни»,

обусловливающие ее обреченность, прямо, хотя и наивно, связаны с

социальным неравенством. Любовь центральных героев пьесы, Поэта и Дочери

Зодчего, в более сложной форме повторяет эту ситуацию. Как символ

обреченности любви в социально трагических

условиях воспринимается то, что

влюбленная пара бросает в море цветы. Поэт и Дочь Зодчего «бросают в море»

социального гнева не пышные цветы, купленные у шатающейся от голода

нищенки (так было с влюбленной парой), — не просто свою любовь, нет, они

сами бросаются в это море социального гнева и гибнут в нем. Можно по-

разному относиться к символическим приемам, применяемым Блоком в этой

самой слабой из его лирических драм. Однако ясно одно: обнаженнее чем где-

либо еще (именно потому, что блоковские символы столь резко не вяжутся с

авторским идейным замыслом) выступает ставшее непреложным для Блока в

эту пору стремление освещать наиболее глубокие внутренние переживания

людей в единстве с социальным драматизмом их судьбы. Социальность должна

сейчас входить у Блока в душу, в лирический характер.

Поэтому-то столь существенно важна для всей последующей эволюции

Блока его попытка в стихотворении «Прискакала дикой степью…» из раздела

«1905» «Нечаянной Радости» найти в связи с революционной темой новый,

социально активный лирический характер. Здесь, в этом стихотворении, очень

отчетливо видно и то, чего хочет Блок-художник, и то, чего он еще не может,

что он должен в дальнейшем своем движении искать по разным творческим

линиям и по-новому, обобщенно решать. Существенно прежде всего то, что это

стихотворение, несомненно входя в общую линию блоковской

«катастрофической» темы и социально ее перетолковывая, в то же время не

содержит образных реминисценций «романа о Даме и ее рыцаре». Лирический

характер здесь явно иной природы:

Прискакала дикой степью

На вспененном скакуне.

«Долго ль будешь лязгать цепью?

Выходи плясать ко мне!»

Рукавом в окно мне машет,

Красным криком зажжена,

Так и манит, так и пляшет,

И ласкает скакуна.

Возникающий здесь лирический женский образ-характер имеет обобщенный

смысл. «Красный крик», которым «зажжена» всадница, конечно, относится к

тому же ряду образов, знаменующих общую катастрофу, которые были столь

характерны для молодого Блока. Но читателю-современнику не надо было

обладать особой проницательностью, чтобы прочесть в этом «красном крике»

прежде всего 1905 год. Конечно, образ всадницы — в своем роде символ

народной души, охваченной «красным криком». Но ведь это и не просто

символ. Эмоциональные краски образа не выявлены до конца, но есть тут и