Александр Блок в воспоминаниях современников. Том 2

Коллектив авторов

По расписанию Блок должен был читать час.

Через сорок минут после начала он позволил себе

немножко передохнуть. Отодвинув в сторону записки, он,

поеживаясь, поднялся.

— Однако у вас тут холодновато.

— И сыро.

Он читал еще сорок пять минут. Я заметил, что чер¬

нила в нашей чернильнице замерзли. Как же будет рас¬

писываться Блок? Взяв чернильницу в руки, я отогрел

чернила. Блок расписался в ведомости, и я был очень

доволен, что чернил

на его перо собралось достаточно.

Блок, молча пожав мою руку, медленным шагом покинул

комнату.

Вскоре после Блока поспешно вбежал критик Клейн-

борт, в свое время довольно известный.

— Никого? — спросил он.

— Н и к о г о , — ответил я и тут же добавил не без гор­

дости: — Только что Александр Блок мне одному прочел

лекцию о французских романтиках.

— Ну, он читает о романтиках, а я вам о рус­

ском реализме. Будем-ка реалистами. Давайте ведо­

мость! — Он расписался и, возвращая мне ведомость,

сказал: — А там, где стоит час, поставьте, что я вам чи­

тал два часа. Не все ли равно? Во время восстания, если

я вам и двадцать часов подряд буду читать о реализме,

вы ничего не поймете.

...Блок, Горький, Есенин, Кончаловский — какие учите­

ля и спутники гибкого и грозного мужества наших дней!

404

БОРИС ПАСТЕРНАК

ИЗ ОЧЕРКА «ЛЮДИ И ПОЛОЖЕНИЯ»

Я имел случай и счастье знать многих старших поэ­

тов, живших в Москве — Брюсова, Андрея Белого, Хода­

севича, Вячеслава Иванова, Балтрушайтиса. Блоку я

впервые представился в его последний наезд в Москву,

в коридоре или на лестнице Политехнического музея, в

вечер его выступления в аудитории музея. Блок был

приветлив со мной, сказал, что слышал обо мне с лучшей

стороны, жаловался на самочувствие, просил отложить

встречу с ним до улучшения его здоровья.

В этот вечер 1 он выступал с чтением своих стихов в

трех местах: в Политехническом, в Доме печати и в Об­

ществе Данте Алигьери, где собрались самые ревност­

ные его поклонники и где он читал свои «Итальянские

стихи».

На вечере в Политехническом был Маяковский. В се­

редине вечера он сказал мне, что в Доме печати Блоку

под видом критической неподкупности готовят бенефис,

разнос и кошачий концерт. Он предложил вдвоем отпра­

виться туда, чтобы предотвратить задуманную низость.

Мы ушли с блоковского чтения, но пошли пешком,

а Блока повезли на второе выступление в машине, и по­

ка мы добрались до Никитского

бульвара, где помещался

Дом печати, вечер кончился и Блок уехал в Общество

любителей итальянской словесности. Скандал, которого

опасались, успел тем временем произойти. Блоку после

чтения в Доме печати наговорили кучу чудовищностей,

не постеснялись в лицо упрекнуть его в том, что он

отжил и внутренне мертв, с чем он спокойно соглашался.

Это говорилось за несколько месяцев до его действитель­

ной кончины.

405

АЛЕКСЕЙ РЕМИЗОВ

ИЗ ОГНЕННОЙ РОССИИ

(Памяти Блока)

<...>

Трижды вы мне снились.

Два раза в городе рыцарей — в башенном Ревеле —

и раз тут — в зеленом Фриденау, в фремденхейме 1 фрау

Пфейфер, над Weinstube, по-нашему — над кабаком.

Видел вас в белом, потом в серебре, и я пробуждал­

ся с похолодевшим сердцем. А тут — над Weinstube —

вы пришли совсем обыкновенным, всегдашним, и мне было

совсем не страшно. Я вас просил о чем-то, и вы, как всег­

да, слушая, улыбались — что-то всегда было чудное, ког­

да я говорил с вами.

Из разных краев, разными дорогами проходили наши

души до жизни и в жизни, по крови разные — мне до­

стались озера и волшебные алтайские звезды, зачаровав­

шие необозримые русские степи, вам же — скандинав­

ские скалы, северное небо и океан, и недаром выпала

вам на долю вихревая песня взбаламученной, вздыбив­

шейся России, а мне — погребальная над краснозвонной

отшедшей Русью 2.

Где-то однажды, а может — не раз, мы встречались —

на каком перепутье? — вы, закованный в латы с кре­

стом 3, а я в моей лисьей острой шапке, под вой и бой

бубна — или на росстани какой дороги? в какой чертячьей

Weinstube — разбойном кабаке? или там — там, на

болоте —

И сидим мы, дурачки,

Нежить, немочь вод.

Зеленеют колпачки

Задом наперед 4 .

406

Судьба с первой встречи свела нас в жизни — и до-

последних дней.

И в решающий час по запылавшим дорогам и бездо­

рожью России, через вой и вихрь прозвучали наши два

голоса России —

на новую страдную ж и з н ь

и на вечную п а м я т ь .

Никогда не забуду (он был, или не был,

Этот вечер): пожаром зари

Сожжено и раздвинуто бледное небо,

И на желтой заре — фонари...