Александр Сопровский был одним из самых талантливых, серьезных и осмысленных поэтов своего поколения

Сопровский Александр

Бо­го­сло­вие пе­ре­ме­ща­ет­ся в план чис­то зри­тель­ный — про­стран­ст­вен­ный! Бог Ели­фа­за не ви­дит ми­ра, ибо «об­ла­ка — за­ве­са Его»; в гла­зах же Ио­ва об­ла­ко осе­ня­ет Его пре­стол, не скры­вая от Не­го ми­ра. Ес­ли об­ла­ко Им Са­мим со­тво­ре­но, как и весь мир,— че­го ра­ди Твор­цу скры­вать от Се­бя Са­мо­го лю­бов­но со­тво­рен­ное Им?

Но как ни те­шат эти об­ра­зы наш ли­те­ра­тур­ный вкус — они от­тал­ки­ва­ют наш про­све­щен­ный ум. Про­ни­зан­ная по­доб­ны­ми же об­раз­ами речь Гос­по­да из бу­ри ка­жет­ся вы­ше­упо­мя­ну­то­му ком­мен­та­то­ру Биб­лии по­стро­ен­ной на «... ан­тро­по­мор­физ­мах, (...) со­от­вет­ст­вую­щих уров­ню на­уч­ных зна­ний той эпо­хи».— Это про­тес­тант­ская кри­ти­ка про­шло­го сто­ле­тия

при­учи­ла нас мыс­лить так. Мо­жет, те бо­го­сло­вы и хо­те­ли «как луч­ше», хо­те­ли ожи­вить на­ше от­но­ше­ние к Св. Пи­са­нию. По­ро­ди­ли они, од­на­ко, лишь цеп­ную ре­ак­цию не­до­ве­рия. Это их оцен­ки на по­вер­ку раз за ра­зом ока­зы­ва­лись со­от­вет­ст­вую­щи­ми «уров­ню зна­ний той эпо­хи». Не­од­но­крат­но при­хо­ди­лось, да­же в ме­лоч­ных де­та­лях ав­тор­ст­ва и да­ти­ро­вок, воз­вра­щать­ся к преж­ней тра­ди­ции от не­обос­но­ван­ных «кри­ти­че­ских» от­кры­тий. Биб­лия и во­об­ще — не о том, ее вес­ти не за­ви­сят от уров­ня эпох, ее об­ра­зы всюис­то­рию ос­ве­ща­ют. Да и что не­на­уч­но­го, к при­ме­ру, в об­ра­зе ви­ся­щей «ни на чем» зем­ли? Чем про­ти­во­ре­чат это­му та­ин­ст­вен­но­му об­ра­зу, чем про­яс­ня­ют его со­вре­мен­ные по­ня­тия сил и по­лей? Раз­ве эти, при­ня­тые для удоб­ст­ва ра­бо­ты с ни­ми, со­вре­мен­ные по­ня­тия — не за­да­ны уже в из­на­чаль­ном об­ра­зе вла­ст­но по­ве­шен­ной «ни на чем» зем­ли? Во всем мы ко­щун­ст­вен­но склон­ны «иг­рать на по­ни­же­ние», нам и в ре­чи Гос­по­да ме­ре­щит­ся «ан­тро­по­мор­физм» — а не на­обо­рот, об­раз и по­до­бие Гос­по­да в нас са­мих!

Иов на­столь­ко ост­ро ощу­ща­ет со­тво­рен­ность су­ще­го, что рас­про­стра­ня­ет это ощу­ще­ние и на ду­хов­ный мир. Ес­ли мир со­тво­рен, то и са­ма пре­муд­рость — со­тво­ре­на. Са­мо­за­кон­но­му ра­зу­му Ели­фа­за, Вил­да­да, Со­фа­ра — не ос­та­ет­ся мес­та во все­лен­ной.

И ес­ли в кни­ге Прит­чей Со­ло­мо­но­вых муд­рец го­во­рит о Пре­муд­ро­сти:

Она ста­но­вит­ся на воз­вы­шен­ных мес­тах, при до­ро­ге, на рас­пу­ти­ях; она взы­ва­ет у во­рот при вхо­де в го­род, при вхо­де в две­ри (Притч. 8.2-3),

то Иов не­до­уме­ва­ет:

Но где пре­муд­рость об­ре­та­ет­ся? и где ме­сто ра­зу­ма? Не зна­ет че­ло­век це­ны ее, и она не об­ре­та­ет­ся на зем­ле жи­вых. Безд­на го­во­рит: не во мне она; и мо­ре го­во­рит: не у ме­ня (28.12-14).

Безд­ны не же­ла­ют знать то­го, что зна­ют муд­ре­цы. Безд­ны от­ка­зы­ва­ют­ся сви­де­тель­ст­во­вать, буд­то пре­муд­рость вез­де­су­ща, а че­ло­ве­че­ская оцен­ка окон­ча­тель­на.

Бог зна­ет путь ее, и Он ве­да­ет ме­сто ее. Ибо Он про­зи­ра­ет до кон­цов зем­ли и ви­дит под всем не­бом (28.23-24).

И сле­ду­ет это — из са­мо­го ак­та Тво­ре­ния:

Ко­гда Он вет­ру по­ла­гал вес и рас­по­ла­гал во­ду по ме­ре, ко­гда на­зна­чал ус­тав до­ж­дю и путь для мол­нии гро­мо­нос­ной, то­гда Он ви­дел ее и явил ее, при­го­то­вил ее и еще ис­пы­тал ее... (28.25-27).

Не толь­ко «ви­дел», но — при­го­то­вил, ис­пы­тал, явил; по­то­му ви­дел, что Сам при­го­то­вил, ис­пы­тал, явил. «Ко­гда... вет­ру по­ла­гал вес»,— яв­ле­ние ин­тел­лек­ту­аль­ное (пре­муд­рость) по­став­ле­но здесь на­ря­ду с ма­те­ри­аль­ны­ми: ка­кое ос­корб­ле­ние ра­зу­му...

Не т‹ от Бо­га, что ис­тин­но — но т‹ ис­тин­но, что от Бо­га. В этом убе­ж­де­нии, ко­то­ро­му ты­ся­че­ле­тия бу­дет со­про­тив­лять­ся про­све­щен­ней­шая часть мыс­ля­ще­го че­ло­ве­че­ст­ва,— в этом убе­ж­де­нии тверд Иов. И пусть в ус­та са­мой Пре­муд­ро­сти вло­жил ве­ли­кий муд­рец та­кие сло­ва:

...кто на­шел ме­ня, тот на­шел жизнь, и по­лу­чит бла­го­дать от Гос­по­да (Притч. 8.35),—

Ио­вом вы­стра­да­но дру­гое: на ком Гос­под­ня бла­го­дать, тот и пре­муд­рость най­дет. Ибо его Гос­подь

... ска­зал че­ло­ве­ку: вот, страх Гос­по­ден есть ис­тин­ная пре­муд­рость, и уда­ле­ние от зла — ра­зум (28.28).

Пре­муд­рость есть страх Бо­жий и пе­ре­жи­ва­ет­ся че­лов­еком как лич­ный дар, не как от­вле­чен­ная

нрав­ст­вен­ность, вы­во­ди­мая «ду­хом ра­зу­ме­ния» из са­мо­го се­бя... Все это, соб­ст­вен­но, есть вос­по­ми­на­ние Ио­ва, не­ко­гда вла­дев­ше­го этим да­ром.

Те­перь Иов не зна­ет, че­го хо­чет от не­го Гос­подь. В от­ча­я­нье он вы­дер­жи­ва­ет на­пад­ки все бо­лее оз­лоб­ляю­щих­ся про­тив не­го дру­зей. Ведь они хо­тят ото­брать у не­го по­след­нее, они яро­ст­но тол­ка­ют его ту­да, где, Иов ви­дит, нет Бо­га.

Сколь­ко знае­те вы, знаю и я; не ни­же я вас (13.2).

По­зна­ния­ми быв­ший вождь и су­дья — муд­ре­цам из зем­ли муд­ре­цов не ус­ту­пит.

Мно­го­ре­чи­вые дру­зья мои! К Бо­гу сле­зит око мое» (16.20).

Тут уда­ре­ние на сло­ве Бог.

За­сту­пись, по­ру­чись Сам за ме­ня пе­ред Со­бою! ина­че кто по­ру­чит­ся за ме­ня? (17.3) — Вы­сту­пай­те, все вы, и по­дой­ди­те: не най­ду я муд­ро­го ме­ж­ду ва­ми (17.10).

И не на­хо­дя Гос­по­да, не слы­ша Его от­ве­та, Иов дос­ти­га­ет пре­де­ла в сво­ем от­чая­нии. С точ­ки зре­ния Ели­фа­за, ес­ли Гос­подь рав­но­ду­шен и слеп — это в по­ряд­ке ве­щей, во­пить тут не­че­го, тут кон­ча­ет­ся мысль и на­чи­на­ет­ся муд­рое ус­по­кое­ние. Для Ио­ва это не­пе­ре­но­си­мо.

Но нет, я иду впе­ред — и нет Его, на­зад — и не на­хо­жу Его... За­чем я не унич­то­жен пре­ж­де этой тьмы, и Он не со­крыл мра­ка от ли­ца мое­го! (23.8-17)

От­чая­ние Ио­ва со­пря­же­но с горь­ки­ми вос­по­ми­на­ния­ми о его преж­нем об­ра­зе — во­ж­дя и су­дьи.

А ны­не сме­ют­ся на­до мной млад­шие ме­ня ле­та­ми, те, ко­то­рых от­цов я не со­гла­сил­ся бы по­мес­тить со пса­ми стад мо­их (30.I).

Не толь­ко в ме­ре ны­неш­не­го стра­да­ния — но и в ме­ре преж­не­го бла­го­ден­ст­вия, и в ме­ре пра­вед­но­сти, — сы­щет­ся ли рав­ный Ио­ву? При­за­ду­мать­ся бы об этом пре­ж­де, не­же­ли де­ка­дент­ски сла­вить или (все рав­но) хан­же­ски осу­ж­дать «ко­щун­ст­во» Ио­ва. Гос­подь Ио­ва — как Гос­подь Иа­ко­ва — до­пус­ка­ет, че­му не ос­ме­ли­лись бы по­ве­рить муд­ре­цы, со­стя­зать­ся с Со­бой. Од­на­ко не все­гда и не вся­ко­го до­пус­ка­ет.

Муд­ре­цы, ос­корб­ляя Твор­ца, вслед за тем уни­жа­ли и Тво­ре­ние, брезг­ли­во раз­ли­чая в нем од­ну не­чис­то­ту. Иов же — хоть и не на­хо­дя спра­вед­ли­во­сти в об­ра­ще­нии с ним Гос­по­да — в ве­ли­чии Бо­жи­ем ви­дит не срав­ни­тель­ную мер­ку че­ло­ве­че­ско­го ни­что­же­ст­ва, но как раз ос­но­ва­ние, обес­пе­че­ние, га­ран­тию че­ло­ве­че­ско­го дос­то­ин­ст­ва. За­лог це­ны.

И про­дол­жал Иов воз­вы­шен­ную речь свою и ска­зал: жив Бог, ли­шив­ший ме­ня су­да, и Все­дер­жи­тель, огор­чив­ший ду­шу мою, что до­ко­ле еще ды­ха­ние мое во мне и дух Бо­жий в ноз­д­рях мо­их, не ска­жут ус­та мои не­прав­ды, и язык мой не про­из­не­сет лжи! Да­лек я от то­го, что­бы при­знать вас спра­вед­ли­вы­ми; до­ко­ле не ум­ру, не ус­ту­п­лю не­по­роч­но­сти мо­ей. Креп­ко дер­жал я прав­ду мою и не от­пу­щу ее; не уко­рит ме­ня серд­це мое во все дни мои (27.I-6).

Итак, Иов со всей воз­мож­ной рез­ко­стью от­вер­га­ет уте­ше­ния дру­зей — и об­ра­ща­ет­ся к Гос­по­ду. Это сто­ит еще раз про­ду­мать, осоз­нать вы­бор Ио­ва во всей его от­зыв­чи­во­сти. Все-та­ки дру­зья — пусть не­спра­вед­ли­вые, пусть не­сме­лые, пусть по хо­ду спо­ра все боль­ше оз­лоб­ляю­щие­ся — яви­лись под­дер­жать Ио­ва в бе­де. Все-та­ки они здесь, ря­дом. И при­шли они в та­кой миг, ко­гда Иов ос­тал­ся во­все один. Ко­гда уже соб­ст­вен­ная же­на, со свой­ст­вен­ной ос­корб­лен­ной жен­щи­не не­доб­ро­той, ему при­со­ве­то­ва­ла: «... по­ху­ли Бо­га и ум­ри» (2.9). — Да и не го­во­рят Ио­ву дру­зья че­го-то слиш­ком уж не­обыч­но­го, че­го в по­доб­ных по­ло­же­ни­ях не го­во­рят лю­ди, муд­ре­цы осо­бен­но... Иов, од­на­ко, пе­ре­жил та­кое, че­го им не да­но бы­ло пе­ре­жить. И вот, по ви­ди­мо­сти оп­ро­мет­чи­во от­верг­нув их: «А вы сплет­чи­ки лжи; все вы бес­по­лез­ные вра­чи» (13.4),— он без­оши­боч­но дер­жит­ся за свою оп­ро­мет­чи­вость, от­стаи­ва­ет ее.