Александр Сопровский был одним из самых талантливых, серьезных и осмысленных поэтов своего поколения
Шрифт:
Иову так и не было дано примириться с утратой. Ему было дано другое. Был открыт источник— откуда черпать силы. «Принимать» или «не принимать» — это всего только две стороны мертво-страдательного отношения к жизни, которому чужда вся иудео-христианская традиция. Искать новой жизни— другое, творческое измерение. В конечном счете — религиозно-творческое. Творческий источник открылся
И не новое счастье, не новые дети — и не «постепенно», не со временем — возродили к жизни Иова. Прямо в речи Господа из бури уже открылась Иову новая жизнь — и новое счастье, новые дети ее лишь поглотили и упрочили собой.
Когда жевелик Иов? Он и прежде, и теперь велик. Его величие в его вере. Она как страх Божийвыступала в дни благоденствия. И она же как взыскующее дерзаниевыступила перед лицом катастрофы.
Богобоязненность Иова не была «нравственностью», как его дерзание не есть декадентский «бунт». Нравственность — беспочвенная, общеобязательная для всех — безлична. Бунт безбожен. Страх же Иова, как и его дерзание, есть интимноеотношение к личномуБогу. Дерзая, Иов не «отрицает» Господа, но перед лицом Его отстаивает свою правду.
Велик Иов и в третий раз. Когда в речи Господа из бури нашел источник новой жизни — и смело ступил на этот путь. Иов был и остался угоден Господу. Иначе как толковать:
...сказал Господь Елифазу Феманитянину: горит гнев Мой на тебя и на двух друзей твоих за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов (42.7).
И что же такого сказал о Господе Иов с его дерзкими воплями? Но и Господь — что такого открыл Иову, что тот в двух словах рассчитался с разрушенной жизнью своей? Это для трех мудрецов тайна: что за разговор состоялся у Господа с Иовом, какие же это отношения между Ним и Его рабом? — Господь удаляет их.
Итак возьмите себе семь тельцов и семь овнов и войдите и рабу Моему Иову и принесите за себя жертву; и раб Мой Иов помолится за вас, ибо только лицо его Я приму, дабы не отвергнуть вас за то, что вы говорили Мне не так верно, как раб Мой Иов (42.8).
Трое мудрецов, можно предположить, так и поступили. Были они все-таки людьми такого склада, что у них и от собственных мрачных откровений волосы вставали дыбом...
И благословил Бог последние дни Иова более, нежели прежние... (42.12).
Сатана
Колеса тысячелетий шумели, неся миру перемены за переменами. Но мука Иова вечна — как со времен Ура вечна искушающая человека мудрость. И в наш век, когда небывалые массовые насилия не отменили неизбежности умирать в одиночку,— и в наш век читаем о редчайшем и мучительнейшем роде религиозной жизни:
«...когда человек... за свою горячность, или, вернее, предузнанный Богом, получает великую благодать, благодать совершенных» (Иеромонах Софроний. Старец Силуан.— Париж, 1952, c. 14).
Что это за «горячность», которую вернееназвать божественной предузнанностью? И почему сам Силуан, один из поздних афонских старцев, переживал дальнейшее течение своей жизни как богоотставленность и говорил: «вы не можете понять моей скорби» или «кто не познал Господа, тот не может с плачем искать Его» (там же)?.. Не сродни ли все это — совершившемуся с Иовом? Не там ли исток — под твердыми, как литое зеркало, небесами?
За то, как отстаивал Иов правду свою,— ему не досталось мира, переделанного по его правде. Однако нечто большеедосталось ему. Причем не в последнюю очередь как раз за то, какон отстаивал свою правду. Иову досталось причастность творческой красоте и мощи Божьего мира. В этом исток новой жизни открылся ему.
Все с лихвой возвратилось Иову, Господь отвел от него руку врага.
И умер Иов в старости, насыщенный днями (42.17).
Январь-февраль 1981;
сентябрь-октябрь 1984;
апрель 1985