Александр Сопровский был одним из самых талантливых, серьезных и осмысленных поэтов своего поколения

Сопровский Александр

За­кон про­ти­во­ре­чия дол­жен был взят под со­мне­ние, по­то­му что греш­но все при­ни­мать, а «до­ка­за­тель­ст­во» не­об­хо­ди­мо­сти все при­ни­мать — ложь. Фор­маль­но­ло­ги­че­ские за­ко­ны — за­ко­ны рав­но­ду­шия. При­воль­но жи­вет­ся им лишь в ат­мо­сфе­ре сон­но­го спо­кой­ст­вия. Но про­тив кош­ма­ра, в ко­то­рый то и де­ло об­ра­ща­ет­ся «сон» на­шей дей­ст­ви­тель­но­сти,— ло­ги­ка бес­силь­на.

«Ко­гда мы ут­вер­жда­ем, что звук тя­жел, вме­ши­ва­ют­ся за­ко­ны то­ж­де­ст­ва и про­ти­во­ре­чия и на­кла­ды­ва­ют свое veto: та­ко­го не бы­ва­ет, го­во­рят они. Но, ко­гда мы ут­вер­жда­ем, что Со­кра­та от­ра­ви­ли, оба за­ко­на без­дей­ст­ву­ют. Спра­ши­ва­ет­ся: воз­мож­на ли та­кая «дей­ст­ви­тель­ность», при ко­то­рой за­ко­ны то­ж­де­ст­ва и про­ти­во­ре­чия ос­та­ва­лись бы рав­но­душ­ны­ми, ко­гда зву­ки отя­же­ле­ва­ют, и ста­но­ви­лись бы на ды­бы, ко­гда каз­нят пра­вед­ни­ков?» /252/.

«Са­мо­оче­вид­но­сти» про­све­чи­ва­ют весь по­зна­ва­тель­ный про­цесс, на­хо­дя

опо­ру в прин­ци­пе яс­но­сти и от­чет­ли­во­стизна­ния. На­чи­ная с Де­кар­та, прин­цип этот яв­ля­ет­ся крае­уголь­ным кам­нем ра­цио­на­лиз­ма. Но Шес­тов го­во­рит: «Хам то­же до­би­ва­ет­ся яс­но­сти и от­чет­ли­во­сти и обер­нул­ся на на­го­ту от­ца сво­его» /246/.

От­прав­ля­ясь от са­мо­оче­вид­но­стей, яс­ное и от­чет­ли­вое зна­ние под­ни­ма­ет­ся до сво­их вер­шин, и та­ким об­ра­зом до­бы­вае­мая «по не­об­хо­ди­мо­сти» ис­ти­на ока­зы­ва­ет­ся — при­ну­ди­тель­нойис­ти­ной.— «Бог Св. Пи­са­ния,— го­во­рит Шес­тов, ка­са­ясь ра­цио­на­лиз­ма в сред­не­ве­ко­вом бо­го­сло­вии,— ни­ко­го не при­ну­ж­да­ет, но ис­ти­ны ра­зум­но­го зна­ния на биб­лей­ско­го Бо­га не по­хо­дят и по­хо­дить не же­ла­ют: они при­ну­ж­да­ют и как при­ну­ж­да­ют! Са­мо­оче­вид­но­сти — толь­ко ли­це­мер­ное sine effusione sanguinis (без про­ли­тия кро­ви), ко­то­рое при­кры­ва­ет со­бой ко­ст­ры и пыт­ки. В этом, к сло­ву ска­зать, долж­но ви­деть объ­яс­не­ние то­го па­ра­док­саль­но­го яв­ле­ния, что сред­не­ве­ко­вое хри­сти­ан­ст­во мог­ло ро­дить из се­бя «ин­кви­зи­цию» /198/.— То есть, идей­ные кор­ни ин­кви­зи­ции — не сле­пая ве­ра и не­ве­же­ст­во, но — на­про­тив — во­зоб­ла­да­ние ра­зу­ма над ве­рой! — на­вряд ли кто-ли­бо, кро­ме Шес­то­ва, в 30-е го­ды во­зы­мел бы сме­лость ут­вер­ждать та­кое: ведь те дни (еще проч­ней, не­же­ли на­ши) ско­ва­ны бы­ли це­пя­ми ре­нес­санс­но-про­све­ти­тель­ских догм...

«У Кан­та,— на­по­ми­на­ет Шес­тов,— /.../ мы встре­ча­ем един­ст­вен­ное в сво­ем ро­де, по от­кро­вен­но­сти, при­зна­ние, что опыт, ко­то­рый нам толь­ко го­во­рит о том, что есть, что оно есть, но ни­че­го не го­во­рит нам о том, что то, что есть, есть по не­об­хо­ди­мо­сти,— не да­ет зна­ния и не толь­ко не удов­ле­тво­ря­ет, но раз­дра­жа­ет наш ра­зум, жад­но ищу­щий все­об­щих и не­об­хо­ди­мых су­ж­де­ний» /8/.— То есть опыт (да­же ог­ра­ни­чен­ный и пред­взя­то-из­би­ра­тель­ный) раз­дра­жа­ет по­знаю­ще­го. Опыт да­ет то, что есть, но не то, че­го жад­но ищет ра­зум. Ра­зум жад­но ищет не­об­хо­ди­мо­сти и все­общ­но­сти!

При­ну­ж­да­етне ве­ра, но ра­зум. На­шей куль­ту­ре (в том со­стоя­нии, в ко­то­ром она пре­бы­ва­ет) не­лег­ко да­ет­ся прав­да этих слов. Еще Ари­сто­тель, од­на­ко, с уве­рен­но­стью го­во­рил об эл­лин­ских фи­ло­со­фах: «... uJpЖ aujt`hх th`х ajlhqei`aх ajnagkazovmenoi» они ну­ди­мы, при­ну­ж­дае­мы са­мой ис­ти­ной /Met. 98461/).— Шес­тов и дру­гие при­ме­ры при­во­дит, ко­гда Ста­ги­рит упот­реб­ля­ет при­ча­стие ajnagkazovmenoхв ана­ло­гич­ном кон­тек­сте. В кор­не это­го при­час­тия скры­ва­ет­ся хо­лод­но-бес­по­щад­ная jjAnaѕgkh— не­об­хо­ди­мость — вер­хов­ная за­ко­но­да­тель­ни­ца ми­ро­зда­ния в эл­лин­ском пред­став­ле­нии. Пла­тон ве­рил, буд­то и бо­ги не сра­жа­ют­ся с не­об­хо­ди­мо­стью/см. Prot. 345d/. Вто­рил учи­те­лю и Ари­сто­тель: не­об­хо­ди­мость не слы­шит убе­ж­де­ний/см. Met. 10­15а.30/.— Не­об­хо­ди­мость, жут­кая jjAnaѕgkh, ко­то­рой под­вла­ст­ны да­же бо­ги, «...ко­то­рая не слу­ша­ет убе­ж­де­ний, ко­то­рой ни до че­го де­ла нет, ко­то­рая не раз­ли­ча­ет Со­кра­та от бе­ше­ной со­ба­ки» /75/,— бе­рет под вы­со­кое свое по­кро­ви­тель­ст­во за­ко­ны мыш­ле­ния. Но, спра­ши­ва­ет Шес­тов, че­го ра­ди фи­ло­со­фы тре­бу­ют от че­ло­ве­ка бла­го­сло­вить эту jjAnaѕgkh, ко­то­рая не слы­шит убе­ж­де­ний, ни в ком и ни в чем не ну­ж­да­ет­ся, ни о ка­ком бла­го­сло­ве­нии не про­сит и за­ве­до­мо ни­как на не­го не от­реа­ги­ру­ет /см. с. 28 и да­лее/? — Не в том ли раз­гад­ка, что на де­ле от че­ло­ве­ка за­ви­сит: ли­бо при­мет он «за­ко­ны мыш­ле­ния» и не­об­хо­ди­мость, ко­то­рая при­ну­ж­да­ет и не слы­шит убе­ж­де­ний,— ли­бо от­вер­га­ет эти «за­ко­ны», а то­гда рух­нет и гос­под­ство (фик­тив­ное гос­под­ство!) jjAnaѕgkhнад бо­га­ми и людь­ми?..

За­ко­ны мыш­ле­ния по­кры­ва­ют на­си­лие и ну­ж­да­ют­ся в на­си­лии. При­ня­тие ли­бо от­вер­же­ние этих за­ко­нов за­ви­сит от че­ло­ве­ка, объ­ек­тив­ная же ре­аль­ность и цен­ность этих за­ко­нов — ложь.

В этой свя­зи за­ме­ча­ет Шес­тов, что «од­но­сто­рон­ность стои­ков и да­же гру­бая пря­мо­ли­ней­ность ци­ни­ков иной раз боль­ше разъ­яс­ня­ет нам сущ­ность ан­тич­но­го (и на­ше­го) мыш­ле­ния, чем тво­ре­ния Пла­то­на и Ари­сто­те­ля/33/.— Мо­мент при­ну­ж­де­ния, уме­ло ка­муф­ли­руе­мый Ари­сто­те­лем под объ­ек­тив­ный и он­то­ло­ги­че­ски

цен­ный, вы­сту­па­ет те­перь от­кры­то как пре­ду­мыш­лен­ное на­си­лие.— «...Эпик­те­та (кста­ти, он был уче­ни­ком ос­ме­ян­но­го Та­ци­том Му­зо­ния Ру­фа.— А.С.), мо­жет быть, по­то­му, что он был бо­лее чут­ким, а мо­жет быть, по­то­му, что он был ме­нее свет­ским че­ло­ве­ком, оно (не­при­ятие за­ко­нов мыш­ле­ния.— А.С.) при­во­ди­ло в бе­шен­ст­во /.../. Это ка­за­лось ему смерт­ным гре­хом (как и Ари­сто­те­лю, ко­неч­но), и он счи­тал, что тут он впра­ве дать во­лю сво­ему гне­ву. Хо­тел бы я, го­во­рит он, быть ра­бом че­ло­ве­ка, не при­знаю­ще­го за­ко­на про­ти­во­ре­чия. Он бы ве­лел мне по­дать се­бе ви­на — я дал бы ему ук­су­са или еще че­го по­ху­же. Он бы воз­му­тил­ся, стал кри­чать, что я ему даю не то, че­го он про­сил. А я бы ему ска­зал: ты ведь не при­зна­ешь за­ко­на про­ти­во­ре­чия,— ста­ло быть, что ви­но, что ук­сус, что ка­кая угод­но га­дость,— все од­но и то же. И не­об­хо­ди­мость ты не при­зна­ешь, ста­ло быть, ни­кто те­бя не в си­лах при­ну­дить вос­при­ни­мать ук­сус как что-то пло­хое, а ви­но как хо­ро­шее. Пей ук­сус, как ви­но, и будь до­во­лен. Или так: хо­зя­ин ве­лит по­брить се­бя. Я от­хва­ты­ваю ему брит­вой ухо или нос. Опять нач­нут­ся кри­ки,— но я по­вто­рил бы ему свои рас­су­ж­де­ния. И все бы де­лал в та­ком ро­де, по­ка не при­ну­дил быхо­зяи­на при­знать ис­ти­ну, что не­об­хо­ди­мость не­пре­обо­ри­ма и за­кон про­ти­во­ре­чия все­вла­стен» /36/.

Тай­на не­об­хо­ди­мо­сти, та­ким об­ра­зом, рас­кры­та. Вме­сте с ней дол­жен рух­нуть и древ­ний миф о то­ж­де­ст­ве мыш­ле­ния и бы­тия. Миф этот, од­на­ко, чрез­вы­чай­но жи­вуч. На­при­мер, Ге­ге­ля пря­мо-та­ки бе­сил лю­бой на­мек на то, что в бы­тии мо­жет со­дер­жать­ся что-то еще, кро­ме ра­зум­но­го по­ня­тия. По Ге­ге­лю, са­мо бы­тие — лишь низ­шая (по­то­му что бед­ная «со­дер­жа­ни­ем», т. е. ло­ги­че­ски­ми оп­ре­де­ле­ния­ми) фор­ма ра­зум­но­го по­ня­тия... И в древ­но­сти Пар­ме­нид ут­вер­ждал: то же са­мое — бы­тие и мыш­ле­ние /см. с. 35: aujtov ejsti ei`nai kai` noei`n/. В этой свя­зи Шес­тов еще раз ука­зы­ва­ет на не­он­то­ло­гич­ность jjAnaѕgkh, за­од­но ста­вя под по­доз­ре­ние са­мо пар­ме­ни­до-ге­гель­ян­ское то­ж­де­ст­во:

«От­ку­да по­шла не­об­хо­ди­мость: из бы­тия, что­бы по­пасть в мыш­ле­ние, или из мыш­ле­ния, что­бы по­пасть в бы­тие,— мы не зна­ем. Мы та­ко­го во­про­са и не ста­вим ин­стинк­тив­но, по­-ви­ди­мому, чув­ст­вуя, что гно­сео­ло­гию, за­ве­дую­щую всем noei`n(мыш­ле­ни­ем) и он­то­ло­гию, за­ве­дую­щую всем ei`nai(бы­ти­ем), та­кой во­прос не толь­ко не сбли­зит и не при­ми­рит, но от­да­лит и на­все­гда по­ссо­рит. /.../ Мыш­ле­ние пред­по­чло бы счи­тать jjAnaѕgkhза по­ро­ж­де­ние бы­тия, бы­тие, по сво­ей при­ро­де бо­лее бес­по­кой­ное, то­го и гля­ди, от­ка­жет­ся от jjAnaѕgkhи объ­я­вит ее де­ти­щем чис­то­го мыш­ле­ния. Бы­тие, долж­но быть, во­пре­ки Пар­ме­ни­ду, все-та­ки не есть то же, что мыш­ле­ние» /35/.

Но до тех пор, по­ка то­ж­де­ст­во это от­стаи­ва­ет­ся, по­ка под по­кро­ви­тель­ст­вом jjAnaѕgkhчув­ст­ву­ют се­бя в безо­пас­но­сти же­лез­ные за­ко­ны ло­ги­ки,— до тех пор ра­цио­на­лизм гос­под­ству­ет над ума­ми. Дух при­ну­ж­де­ния креп­ко дер­жит­ся в ми­ре, скры­вая от нас пе­ле­ной не­мыс­ли­мые чу­де­са, не да­вая встрях­нуть­ся от удуш­ли­во­го сна.

«И за­кон про­ти­во­ре­чия, и jjAnaѕgkh, и са­ма ис­ти­на /.../ — все дер­жит­ся толь­ко уг­ро­за­ми, об­ре­зы­ва­ют­ся уши и но­сы, вы­ка­лы­ва­ют­ся гла­за и т. д. Пе­ред ли­цом та­ко­го при­ну­ж­де­ния все жи­вые су­ще­ст­ва — и лю­ди, и дья­во­лы, и ан­ге­лы, и да­же бо­ги рав­ны» /37/.

3

«О, ска­жи­те, кто это пер­вый объ­я­вил, кто пер­вый про­воз­гла­сил, что че­ло­век по­то­му толь­ко де­ла­ет па­ко­сти, что не зна­ет на­стоя­щих сво­их ин­те­ре­сов; а что ес­ли б его про­све­тить, от­крыть ему гла­за на его на­стоя­щие, нор­маль­ные ин­те­ре­сы, то че­ло­век тот­час же пе­ре­стал бы де­лать па­ко­сти, тот­час же стал бы до­б­рым и бла­го­род­ным, по­то­му что, бу­ду­чи про­све­щен­ным и по­ни­мая свои на­стоя­щие вы­го­ды, имен­но уви­дел бы в до­б­ре соб­ст­вен­ную свою вы­го­ду, а из­вест­но, что ни один че­ло­век не мо­жет дей­ст­во­вать за­зна­мо про­тив сво­их соб­ст­вен­ных вы­год, след­ст­вен­но, так ска­зать, по не­об­хо­ди­мо­сти стал бы де­лать доб­ро?» /Дос­то­ев­ский. За­пис­ки из под­по­лья.— ПСС, т. 5, с. 108/.

По­ра­зи­тель­но, что на про­стран­ный ри­то­ри­че­ский во­прос Дос­то­ев­ско­го су­ще­ст­ву­ет, на­сколь­ко мож­но су­дить, точ­ный от­вет. Пер­вый (или один из са­мых пер­вых), ут­вер­ждав­ший то­ж­де­ст­во зна­ния с доб­ро­де­те­лью, а доб­ро­де­те­ли с вы­го­дой,— был Со­крат. До не­го — не­лиш­не вспом­нить — на­ме­кал на это змей, ко­то­рый был хит­рее всех тва­рей. Но, мо­жет быть, до при­ше­ст­вия афин­ских муд­ре­цов че­ло­ве­че­ст­во уме­ло из­вле­кать урок из па­де­ния пра­щу­ра, со­блаз­нен­но­го зме­ем...