Барон Семитьер: Мясорубка
Шрифт:
– Мон ами, истинное мастерство бальзамирования тела постичь невозможно. К сожалению, не существует единого учебника по сему предмету. Однако, если относиться к смерти с уважением, то ее незримая владычица сама откроет тебе тайны своего искусства. Впрочем, смотрите: мы почти пришли. Голгофа. Ступайте к могиле вашей матери, а я вас догоню через несколько минут.
Роза приходила сюда очень редко. Не потому что не грустила. Скорее, наоборот - каждый ее визит на кладбище отзывался в сердце девушки обжигающей болью. Просто в глубине души она знала - вернуть маму невозможно. И именно эта неспособность сделать хоть что-нибудь
“Здравствуй, мамуля. Вот и я.”
Гравийная дорожка, ведущая к дешевому кресту, собственноручно изготовленному Романом, отозвалась на медленно ступающего Барона. В руках могильщик держал две белых лилии, которые протянул девушке.
“Я даже сама не догадалась купить тебе цветы”, — горько пожаловалась Роза, сглатывая слезы.
Они стояли молча. Солнце в очередной раз выглянуло из-за туч, осветив могилу. У потрескавшейся лампадницы что-то сверкнуло. Роза наклонилась, а когда встала, в ее пальцах тускло блестел перстень с лазуритом. Она недоуменно посмотрела на Барона. Тот нахмурился и протянул руку:
– Чудесная работа, скажу я вам, дитя мое. Если я не ошибаюсь, древние посвящали такие перстни Кроносу, божеству времени.
С неким благоговением он протянул украшение девушке:
– Ваша мать решила сделать вам поистине царский подарок. Вы должны носить его с честью, сохраняя память об этой женщине навечно.
Слезы бурным потоком хлынули по плечам Розы, упавшей на колени перед могилой Анжелики Фалюш.
***
Четверг, 9 марта, обед
– Господин Барон? К вам месье Раффлз.
Семитьер нетерпеливо вскочил из кресла и опрометью бросился из библиотеки в гостиную:
– Франсуа, приветствую! Ну, что? Есть новости? Давай-ка, по глоточку, и ты расскажешь все в деталях.
– На самом деле, их не так и много. В Лютеции есть только две клиники, в которых производятся опыты по пересадке органов. Это Сальпетриер и госпиталь Святой Анны. Я лично проверил оба заведения. В первом подобные операции практически не практикуют - они ставят перед собой более честолюбивые цели. Там хотят научиться пересаживать кожу обожженным во время пожаров. А вот в Сент-Анн все гораздо интереснее. Кстати, я выяснил, что именно там трудится всемирно известный хирург, Кристиан Барн. Он является автором научной работы о пересадке печени. Общались мы с ним неофициально, без протокола. Хотя я честно предложил ему вариант сделать это с повесткой в Управление.
– О Легба! Ты еще скажи, что удивился.
– Вовсе нет. Многие медики такого уровня не любят огласки. Сегодня ты получил уведомление, а уже завтра очередь в твой кабинет как корова языком слизнула. Молва разнесла, что тебя арестовали. А даже если и отпустили, значит тупые жандармы не смогли ничего доказать. Но это все лирика. Одним словом, Барн сообщил мне, что в середине января в их лечебницу действительно обращался некий Дрейфус. Правда, не Родерик, а его сын. Как выяснилось позже, родителю оставалось жить всего ничего - доктора сказали, мол, печень слишком крепко дружила с алкоголем, а потому лечить то, что от нее осталось уже не имело смысла. Так вот, в Сент-Анн ему тоже отказали. И не по причине
– А те, кто на это согласны не подходят, потому что у них самих органы оставляют желать лучшего?
– Точно. Люди умирают не дождавшись спасения.
– Раффлз, ты большой молодчина! Однако, меня терзают сомнения, что состоятельные господа готовы просто так сойти в могилу. И никому не хочется оказаться на том куске пирога, который идет на корм червям. Там, где есть официальная медицина, обязательно найдутся эскулапы, готовые этот кусок попытаться откусить. Начинай искать этих самых самоучек по своим каналам, а я в это время наведаюсь под покров Святой Аннушки. Кто знает, может сия добродетельная дама захочет добровольно раскрыть мне свои объятия.
В гостиную выбежала Роза:
– Барон, я еду с вами. Не знаю, чем смогу быть полезной, но я должна попытаться помочь найти того, кто надругался над Маришкой.
Семитьер лукаво посмотрел на инженер-сыщика:
– Не стесняйся, говори, как ты мне завидуешь, что я раньше тебя откопал этот самоцвет! Девочка моя, вы очень обяжете меня, если будете сопровождать в эту юдоль болезней и скорби. Тем более, что передвигаться самостоятельно я вряд ли смогу.
***
По каменной больничной дорожке, петляющей между деревьями, медленно катилась инвалидная коляска. На ней, свесив голову набок, восседал худой старик с морщинистым лицом и на удивление роскошной, кудрявой шевелюрой. Несмотря на дряхлость и очевидную болезненность, выглядел этот господин шикарно - дорогущий шелковый фрак, кашемировое пальто, изящные сапоги. Золотая цепь от карманных часов и пальцы, унизанные перстнями дополняли образ респектабельности и богатства. Коляску катила девушка в длинном черном платье с кружевами и оборками.
Несколько минут назад их с большим почтением проводили из господского входа госпиталя. Главный хирург лично сопровождал старика, рассыпаясь в благодарностях и ежеминутно извиняясь.
“Мистер Диккенс, позвольте еще раз выразить вам свою любовь и преданность!”, — расшаркивался он, — “Ваша “Повесть о двух городах” это нечто величественное! Насколько же точно вы смогли описать Галлию! Мне так жаль, что мы не в силах помочь вашему горю. Поверьте, если бы я мог, я отдал бы вам все свои органы. Но увы, ваша кровь… она настолько редкая. Простите меня, мастер! Я искренне скорблю от собственного бессилия!”
– Подождите минуточку!
– инвалида и его няньку догнал длинноногий парень в дешевом сером костюме, — Вот. Флора, отвезите своего дядюшку сюда. Уверен, там в положение такого видного человека обязательно смогут войти. Ну и…я жду вас сегодня на ужин?
Девушка кротко улыбнулась, сунула записку в сумочку и благосклонно кивнула. Парень буквально растаял.
Добравшись до наемного экипажа, стоящего за воротами, она помогла больному старцу забраться внутрь.
– Будьте любезны, на площадь Бастилии.