Беруны. Из Гощи гость

Давыдов Зиновий Самойлович

шум не прошел в ушах и голова не перестала кружиться.

XV. У КОСТРА

Аксенья ждала недолго. Глянула – а звезды уже ушли вверх, разместились в небе темно-

синем, как всегда. И не раскачиваются больше. Только мигают и щурятся с высоты.

По доске, которую нашла Аксенья в львином дворике, взобралась она на невысокую в

этом месте кремлевскую стену и по этой же доске, перекинутой на другую сторону, хотела

спуститься вниз. Но длинной доски этой

едва хватало, чтобы только до земли достать ею по

ту сторону Кремля. Все же Аксенья, кое-как закрепив почти стоймя стоявшую доску в

проеме между стенными зубцами, заскользила по ней на животе, прижимаясь к ней, сколько

силы осталось. Трещал плат, раздираемый в клочья на горбыле шершавом, и сорочка на

Аксенье изодралась, измаралась, измахрилась вся; но что сорочка, когда Аксенья и это одоле-

ла – сползла вниз целехонька, не сорвалась с доски, не убилась, не расшиблась. Стоит теперь

Аксенья на раскате под кремлевской стеной, глядит: вода плещется внизу, туман ползет по

заречью, костры небольшие вьются у воды кой-где. И Аксенья пошла, не оглянувшись на

Кремль, где выросла, где невестой была, где пережила сегодня последний страх, перебираясь

по лестнице через львиную яму. Аксенья пошла горкою, вправо ли, влево, сама не зная куда.

С Пожара доносились трещотки ночных сторожей; кто знает, с какой напасти кричал человек

на том берегу; позади Аксеньи грохнул мушкетный выстрел. Но Аксенья подвигалась вперед,

не думая об опасности, которая могла угрожать ей в глухой час в лихом этом месте. Она не

заметила, как подошла к воде, и пошла вдоль воды, с тихим плеском то и дело

подбиравшейся к босым Аксеньиным ногам. Здесь Аксенья остановилась, пополоскала ноги,

руки вымыла, студеной водой лицо себе омочила. И побрела дальше берегом мимо гор

строевого леса, сложенного сквозными рядами.

Аксенья видела, что подходит к костру, глубоко отраженному в черном зеркале воды, что

у костра сидят люди, варево варят в котле; старик какой-то в красном сукмане, сам красный

от огня, сыплет в котел муку, болтает в котле палкой.

– Эй, кто там, откудова кто? – окликнул Аксенью безусый парень, разлегшийся у костра

на валяном армячишке.

Аксенья остановилась, чуть вдвинулась боком в тень, павшую от высоко наложенных

досок, и дальше зашла, забилась в затулье под досками. И сквозь щели в редком ряду стала

глядеть на людей, сидевших возле костра. А те обернулись в ее сторону и ждут: никого...

– И, Нефед!.. Непочто ворошиться: пес то бродячий или дикий кот, – молвил старик в

сукмане, принявшись снова болтать

в котле.

И Аксенья разглядела на человеке этом железную, порыжевшую от ржавчины шапку и на

земле подле него две деревянных клюки.

– Углицкие мы-ста, Хрипуновы, – услышала Аксенья другой голос. – Евонде с того

стружка мы, угличане, с Углича... Бывал коли в Угличе, батя?

– Ведом мне и Углич, – ответил старик. – И в Угличе бывал...

– Так вот-от-ка мы тамошние, Хрипуновы братья... Я – Егуп, он – Меньшой, а середний

вот-от-ка – Плакида.

Аксенья разглядела и Хрипуновых в щель. Все они были широкоплечи, носаты и

чернобороды. И до того схожи, что разве только родная мать могла бы отличить Ерупа от

Меньшого, а их обоих от Плакиды.

– В Угличе Хрипуновых не слыхивано в доселюшние времена, – откликнулся старик. –

Это в Кашине – там Хрипуновы. В Кашинском городе что ни двор, то Хрипуновых. Их там –

что зайцев в капусте. Плодливо их там, в Кашинском, и угодливо. А на Угличе вашей братьи

не слыхивано.

– Да ты-ста, батя, на Угличе еще коли бывал!.. – воскликнул Егуп. – А мы вот-от-ка

новоселы там... Нашей братьи там и не гораздо. А в Кашинском – верно: нашей братьи

поболе будет. Спокон веку мы кашинские, а в Угличе – новоселы, вот-от-ка и не гораздо нас...

– Для чего же в Углич выбежали? Чего ж это Кашин стал вам негож? – спросил старик,

облизывая палку, которою болтал в котле.

– А это, батя, лет тому с пятнадцать, при прежних царях, угличан разослано в ссылку

тьма. Запустошился город, не стало людей государевы подати платить, ни работы работать...

Вот-от-ка и почали они там кашинских, нашу братью Хрипуновых, дворами да всякою

льготою соблазнять: шли б де мы к ним надежно и бесстрашно. Да только побежало к ним

нашей братьи трое: я – Егуп, он – Меньшой да вот-от-ка середний – Плакида.

– Лет с пятнадцать... – пробормотал старик, словно самому себе. – В ссылку разослано...

Надо быть, после царевича так сталось?..

– После царевича ж, – подхватил Егуп. – Как царевича Димитрия в Угличе от Бориса

Годунова убили, так вот-от-ка...

– Коли убили? – оборвал его старик. – Не ко времени развякался, глупый! Ведом тебе

палач Оська? Он те ножиком каленым языку убавит!..

Егуп умолк сразу, вороную свою бороду помял, переглянулся с Меньшим и Плакидой...

– Да я... да мы... – залепетал он было. – Да вот-от-ка в Угличе...

– «Я... да мы...» – передразнил его сердитый старик. – Хотя б и углицкие вы, а ведали б