Божественная комедия

Алигьери Данте

₄₉

«Как так? — ответ был. — Если кто средь ночи Пойдет наверх, ему не даст другой? Иль просто самому не станет мочи?»

₅₂

Сорделло по земле черкнул рукой, Сказав: «Ты видишь? Стоит солнцу скрыться, И ты замрешь пред этою чертой;

₅₅

Причем тебе не даст наверх стремиться Не что другое, как ночная тень; Во тьме бессильем воля истребится.

₅₈

Но книзу, со ступени на ступень, И вкруг горы идти легко повсюду, Пока укрыт за горизонтом день».

₆₁

Мой

вождь внимал его словам, как чуду, И отвечал: «Веди же нас туда, Где ты сказал, что я утешен буду».

₆₄

Мы двинулись в дорогу, и тогда В горе открылась выемка, такая, Как здесь в горах бывает иногда.

₆₇

«Войдем туда, — сказала тень благая, — Где горный склон как бы раскрыл врата, И там пробудем, утра ожидая».

₇₀

Тропинка, не ровна и не крута, Виясь, на край долины приводила, Где меньше половины высота. [627]

₇₃

Сребро и злато, червлень и белила, Отколотый недавно изумруд, Лазурь и дуб-светляк превосходило

627

Где меньше половины высота — меньше половины самого высокого края стены, окаймляющей долину.

₇₆

Сияние произраставших тут Трав и цветов и верх над ними брало, Как бóльшие над мéньшими берут.

₇₉

Природа здесь не только расцвечала, Но как бы некий непостижный сплав Из сотен ароматов создавала.

₈₂

«Salve, Regina,» [628] — меж цветов и трав Толпа теней, [629] внизу сидевших, пела, Незримое убежище избрав.

628

«Salve, Regina» (лат.) — «Славься, царица», церковный гимн.

629

Толпа теней, сидящих в уединенной долине, — души земных властителей, которые были поглощены мирскими делами.

₈₅

«Покуда солнце все еще не село, — Наш мантуанский спутник нам сказал, — Здесь обождать мы с вами можем смело.

₈₈

Вы разглядите, став на этот вал, Отчетливей их лица и движенья, Чем если бы их сонм вас окружал.

₉₁

Сидящий выше, с видом сокрушенья О том, что он призваньем пренебрег, И губ не раскрывающий для пенья, —

₉₄

Был кесарем Рудольфом, и он мог Помочь Италии воскреснуть вскоре, [630] А ныне этот час опять далек. [631]

₉₇

Тот, кто его ободрить хочет в горе, Царил в земле, где воды вдоль дубрав Молдава в Лабу льет, а Лаба в море.

₁₀₀

630

Рудольф Габсбургский — император так называемой «Священной Римской империи» (с 1273 по 1291 г.). Он «пренебрег своим призваньем», то есть не пошел в Италию, чтобы подчинить ее своей власти.

631

А ныне этот час опять далек — потому что итальянский поход германского императора Генриха VII в 1310–1313 гг. кончится неудачей.

То Оттокар; он из пелен не встав, Был доблестней, чем бороду наживший Его сынок, беспутный Венцеслав. [632]

₁₀₃

И тот курносый, в разговор

вступивший С таким вот благодушным добряком, Пал, как беглец, честь лилий омрачивший.

₁₀₆

И как он в грудь колотит кулаком! А этот, щеку на руке лелея, Как на постели, вздохи шлет тайком.

632

Рудольфа утешает его заклятый враг, чешский король Пржемысл — Оттокар II, павший в битве с ним в 1278 г.

₁₀₉

Отец и тесть французского злодея, Они о мерзости его скорбят, И боль язвит их, в сердце пламенея. [633]

₁₁₂

А этот кряжистый, поющий в лад С тем носачом, смотрящим величаво, Был опоясан, всем, что люди чтят. [634]

₁₁₅

И если бы в руках была держава У юноши [635] , сидящего за ним, Из чаши в чашу перешла бы слава,

633

Курносый — французский король Филипп III Смелый, потерпел поражение в войне против Педро III Арагонского и умер в 1285 г., во время отступления, «омрачив честь лилий» своего герба. Его собеседник, только по виду благодушный добряк, — Генрих Толстый, король наваррский (умер в 1274 г.), выдавший свою дочь за сына Филиппа Смелого, Филиппа IV Красивого (царствовал в 1285–1314 гг.). Отец и тесть скорбят о «мерзости» Филиппа IV, «французского злодея», которого Данте клеймит не раз.

634

Еще два врага «поют в лад»: кряжистый, Педро III Арагонский, и носач, Карл I Анжуйский.

Карл, граф Анжуйский (ок. 1226–1285), брат Людовика IX Французского, был призван папами для борьбы против Манфреда (см. прим. Ч., III, 112–113) и в 1268 г. овладел Неаполем и Сицилией. В 1282 г. в Палермо вспыхнуло восстание против французов («Сицилийская вечерня»), и королем Сицилии был избран Педро III Арагонский (умер в 1285 г.). За Карлом осталось Неаполитанское королевство.

635

Юноша — старший сын Педро III, Альфонсо III (умер в 1291 г.).

₁₁₈

Которой не хватило остальным: Хоть воцарились Яков с Федериком, Все то, что лучше, не досталось им. [636]

₁₂₁

Не часто доблесть, данная владыкам, Восходит в ветви; тот ее дарит, Кто может все в могуществе великом.

₁₂₄

Носач изведал так же этот стыд, Как с ним поющий Педро знаменитый: Прованс и Пулья стонут от обид. [637]

636

Яков II Арагонский (умер в 1327 г.) и Федериго (Федерик) II Сицилийский (умер в 1337 г.) — второй и третий сыновья Педро. «Все то, что лучше», то есть отцовскую доблесть, они не унаследовали.

637

Носач, Карл I Анжуйский, тоже несчастен в своем потомстве: Прованс (Ч., XX, 61 и прим.) и Пулья (Неаполитанское королевство) стонут под властью его сына Карла II.

₁₂₇

Он выше был, чем отпрыск, им отвитый, Как и Костанца мужем пославней, Чем были Беатриче с Маргеритой. [638]

₁₃₀

А вот смиреннейший из королей, Английский Генрих, севший одиноко; Счастливее был рост его ветвей. [639]

₁₃₃

Там, ниже всех, где дол лежит глубоко, Маркиз Гульельмо подымает взгляд; Алессандрия за него жестоко

638

Карл I настолько же превосходит своего сына, Карла II, насколько Костанца, вдова Педро III (см. прим. Ч., III, 115–116), имеет больше оснований гордиться своим мужем, чем первая и вторая жены Карла I, Беатриче и Маргерита.

639

Генрих III Английский (умер в 1272 г.) — отец Эдуарда I.