Чёрный лёд, белые лилии
Шрифт:
Звук удара.
Будто ему — прямо в печень.
— Кажется, девушка сказала, что не пойдет с вами, — произнёс он глухо и спокойно, шагая вперёд. Почти ласково.
Высоченный широкоплечий мужчина отшвырнул её к стене, и Соловьёва упала, будто сломанная кукла, всхлипнув и прижимая руки к лицу. От серебряного марева и принцессы Соловьёвой остались только слова: в её глазах вместо непривычного оживления плескался родной для Антона ужас.
Ужас — это понятно. И за этот ужас легко отомстить.
Ярость.
Резкое движение, размах, хруст — он не знает, как всё это действует. Не знает, как работают в нём старые военные инстинкты, как и почему так хорошо и правильно двигаются руки и ноги. Кровь пульсировала в висках, заставляя наносить удары один за одним. Перед глазами застыла картина практически размазанной по стене Соловьёвой, дрожащей, жалкой. И звук. Звук удара, которым наградил её лицо этот ублюдок.
Кажется, у Антона тоже кровь, и, кажется, тоже что-то трещит, боль расползается по животу, и он слышит жалобный писк Соловьёвой, когда какая-то неведомая сила отшвыривает этого мудака к соседней стене.
Щурится, пытаясь различить, и видит нашивки ФСБ. Как в красном тумане замечает Ронинова и ещё каких-то людей, они вяжут мужчину и облепляют Соловьёву.
Он не видит её, но чувствует её боль. И от этого ему плохо.
— Идите сюда. Ригер, быстро.
— Зачем вы следили за мной? — она почти отталкивает руки отца, давя в себе слёзы и пытаясь встать.
— Я сказал тебе, Таня, что они тебя ищут, но ты же не слушаешь, ты хоть понимаешь…
— Татьяна Дмитриевна, они уже нашли вас, — хмурится небритый и усталый Ригер.
— Я… знаю, я… прости, — Соловьёва прячет голову на груди отца, обнимая его со спины. — Я не думала, что это всё правда.
К Антону подходит какой-то парень, предлагает бинты, смотрит… Антон мотает головой.
Её могли бы убить.
Превратить серебряное в ярко-алое.
— Я согласен. Пусть живёт у меня. Неделю, — кивает он, чувствуя привкус крови во рту и ловя взгляд Соловьёвой.
Её пальцы дрожат, в глазах стоят слёзы. Она смотрит так, что он готов провалиться в ад прямо сейчас.
Комментарий к Глава 10 Дорогие мои читатели, поздравляю вас с Новым Годом и желаю много-много тепла, уюта, печенек, счастья и вдохновения.
Вы со мной – и это мой самый лучший подарок. Люблю вас очень-очень сильно! :)))
https://vk.com/missandea
====== Глава 11 ======
Когда те, чьё сердце было разбито,
живут в согласии и мире,
есть лишь один ответ: пусть будет так.
И хотя они могут расстаться,
всё же есть шанс, что они поймут.
Есть лишь один ответ: пусть будет так.
The Beatles – Let it be
Бондарчук, залетев в кубрик, подобно вихрю, уставилась на Валеру с прохладцей и, многозначительно скривившись,
— К командиру роты, Ланская.
— Не пойду, — мотнула головой Валера, вдруг чувствуя крайний интерес к собственным ногтям: розовые обкусанные кругляшки были коротко обрезаны и выглядели совершенно по-детски. Нужно будет потом у кого-нибудь из девчонок взять пилку и хоть чуть-чуть привести ногти в порядок.
— Мне из-за тебя получать не хочется, иди давай, — Бондарчук вскинула брови, уперев руки в бока и загородив весь проход. — Калужный был — одни проблемы, Назаров — снова ей что-то не нравится…
— Иди нафиг, ладно, Настя? — Валера скривила самую противную рожу, на которую была способна, и вскинула взгляд на высокую брюнетку. — Сказала не пойду – значит не пойду. Не твоя забота.
— Тумбочка пустует, Бондарчук, шла бы ты делом занялась, — поддержала её Таня, сидящая напротив и штудирующая учебник по тактике.
Ругались они недолго, и скоро Бондарчук, сделав лицо тупые-курицы-бесите-меня, ушла наконец на свою тумбочку. Таня зубрила тактику, Машка дрыхла, развалившись на кровати, Надя писала какую-то отчётность, а Валера думала о том, как ужасна её жизнь.
Когда полторы недели назад Калужный, которому, видимо, изменило чувство постоянной идеальности, навернулся с мокрой лестницы и загремел в госпиталь с трещиной в локтевой кости, все выдохнули с облегчением. Когда на следующий день полковник Семёнов, по обыкновению гаденько улыбаясь, сообщил им, что в отсутствие старшего лейтенанта Калужного обязанности командира роты будет временно исполнять лейтенант Назаров, Валера схватилась за голову, рискуя лишиться и без того не самых длинных и густых волос.
Девчонки чуть ли не на голове стояли от радости, и только Бондарчук томно вздыхала о том, что «последний красивый мужик — и тот исчез». С лейтенантом Назаровым и правда всё стало куда проще: следил он не только за ними, но и за парнями, а следовательно, следить по-настоящему тщательно, как это делал Калужный, разнюхивая абсолютно всё, у него не получалось. Ночные подъёмы и учебные тревоги стали куда более редкими гостями, а в прошлые выходные в увольнение отправились абсолютно все. Кажется, живи и радуйся. Кажется.
Но для Валеры новый прекрасный командир роты стал сущим наказанием. Если раньше она встречалась с ним от силы раза четыре в неделю, мельком, на улице, быстро прошмыгивая мимо, то теперь открытое, румяное лицо маячило перед ней по шесть часов в день. Утром на зарядке. Вечером на поверке. Целый день то в учебке, то в тире, то в общаге перед ней возникал этот светловолосый Назаров со своими «Лера, помогите мне», «Лера, вы прекрасно выглядите сегодня», «Лера, я хотел бы пригласить вас куда-нибудь».