Четвертая стрела

Юрген Ангер

– Ты еще спроси - за что?
– усмехнулся Макс, - Все, доигрался дядя. А я у него, сама понимаешь, был не просто интимный друг.

Я подумала - можно ли говорить "интимный друг" или это выйдет безграмотно? И сказала:

– Тебе, наверное, нужен адвокат?

– Адвокат у меня есть, но от него проку... Завтра мы вместе с ним идем к следователю, если что, он может потом тебе позвонить - скажет, куда возить передачи. Если это тебе, конечно, интересно.

– Еще бы, такой экзистенциальный опыт. Конечно, интересно, -

ответила я, и Макс посмотрел на меня с ненавистью, - Макс, не злись. Я просто не знаю, что на такое отвечать. И да, мне это интересно.

– Ты сможешь взять хоря? Мне больше некому его отдать.

– А как я его попру? В смысле клетку?

– Вызовем такси, клетка легко разбирается.

Я оценивающим взглядом окинула хоря и его приданое. Да, нашей Герке не помешает небольшая встряска.

– Давай, - согласилась я, - у моей болонки появится товарищ.

– Спасибо, - Макс запустил пальцы в свою длинную челку и так сидел - как аллегория отчаяния.

Я присела на край его круглого ложа:

– Ты только не говори в тюрьме о своих пристрастиях. Там такого не любят. У них подобные отношения - не о пристрастиях, а о доминировании.

– А то я не знал, - Макс поднял на меня глаза - дымно-серые, как дождливое небо, - что ты за человек, Лизочка? Есть ли в тебе душа?

– В школе на ластик поменяла, - я подтянула ногой свой валявшийся на полу рюкзак, - Хочешь книжку? Я уже почти прочитала, а тебе с ней веселее будет. В неволе...

– Про Казимира?
– уточнил Макс, и почти оживился.

– Ну, типа да. Казимир ее написал и да, про Казимира, - я вытянула книжку, - моя мамаша издавала серию, в которой есть еще "Гептамерон" Маргариты Наваррской и "Мемуары" Сен-Симона. Но эта книга поистине уникальна.

– Самая толстая?
– догадался Макс. Книжка и в самом деле была толщиною с кирпич.

– Сен-Симон толще. Нет, тут другая история. Помнится, еще Довлатов описывал, как эмигранты в Америке издали книгу, на обложке которой было написано "Фейхтвагнер". Тут прям похожая фигня.

– То есть он не Казимир?

– Он не Вальденлеве. Похоже, но не то. На содержимом это не отразилось, так что просвещайся на здоровье, - я метнула книжный кирпичик в Макса и чуть не выбила ему глаз - но он поймал снаряд и раскрыл на случайной странице:

– В год, когда писался этот портрет, я лежал на мызе с оспой. Поэтому на портрете только два брата из трех - и ни одного из оставшихся в живых. Позитивненько...

– А то.

Хорь забрался в свой круг и побежал - интересно, о чем он в тот момент думал?

– Ты соберешь мне его?
– я кивнула на зверя. Макс отложил книгу, встал с кресла и присел на ложе возле меня - на самый краешек, словно его вот-вот сгонят.

– Сейчас соберу, - он смотрел на меня дымными своими глазами, - Останься еще ненадолго, хорошо?

– А то потом у тебя секса еще долго

не будет, - продолжила я его мысль.

– Да уж лучше бы его там не было, - вздохнул Макс. Он обнял меня за талию и уткнулся лбом в мои колени, я гладила его волосы и смотрела, как бежит в никуда хорь - "один, как бог, в своем железном круге".

Мы приехали домой в пять утра - я и мой новый друг. Встречать меня вышли Герка и Стеллочка, Герка зашлась при виде хоря истерическим лаем, а Стеллочка спросила:

– Это еще что за зверь?

– Это Казик, - я втащила поэтапно в квартиру сложенную клетку и беговое колесо, - прошу любить и жаловать. А почему ты не спишь?

– Правила текст и зачиталась, - Стеллочка отодвинула Герку от переноски и посмотрела - кто там, за прутьями, - Как змея с ногами...

Я взяла клетку в одну руку, колесо - в другую, и пошла к своей комнате:

– Последи, чтобы Герка его не съела.

Когда я вернулась за переноской, Стеллочка уже держала хоря на руках, а Герка ревниво дрожала передними лапками, встав на дыбки.

– Смотри, утечет - сама будешь ловить, - предупредила я.

– Это Максин хорек?
– спросила Стеллочка. Хорь стремился ей за пазуху.

– Ага.

– Он ничего тебе не говорил?

– Хорь?
– не поняла я.

– Макс. Дани звонил, - Стеллочка вернула хоря в переноску и защелкнула замок, - Он сегодня женился.

– Ну что, здорово, - я взяла переноску, - Раечка знает?

– Цветет и пахнет, - поморщилась Стеллочка, - Тебе нужно говорить, на ком?

– Не стоит. Мы с Максом сегодня, можно сказать, обручились. Счет один-один.

Стеллочка внимательно на меня смотрела, и все было в этом взгляде, и недоверие, и сочувствие, и печаль. Но сказала она всего лишь:

– Пойдем спать, ребенок, - взяла Герку на руки и ушла к себе. А я ведь ее даже не обманула - я пообещала Максу, что приду к нему на свидание, а свидание в тюрьме дают, только если вы, прости господи, невеста.

Я до восьми утра собирала гребаную хориную клетку, и в конце концов у меня получилось.

1740 (весна-лето). Господин министр

– Эх, министр-министр, а я на тебя ставил, - грустно вздохнул Аксель, глядя на улицу в стрельчатое окошко крепостной стены.

– А я ставил - против, - с удовольствием констатировал Копчик.

Внизу выводили из черной закрытой кареты павшую этуаль - нумер двадцать два. До сего дня министр содержался в Адмиралтейской тюрьме, и ставки на него формально не считались сыгравшими. Сегодня его перевели в крепость.

– Ты ездил к нему, как он держался-то?
– спросил Аксель, и Копчик ответил, запустив руку в редеющую шевелюру: