Четвертая стрела
Шрифт:
– Кстати, твой хорь теперь у нас Казик.
– Не сдох?
– Что ты, наши тетки его обожают. А деда он даже укусил, - призналась я с удовольствием.
Раздался сигнал, означающий, что свидание подходит к концу и сейчас отключатся трубки.
– Что я могу для тебя сделать?
– спросила я.
– Ничего, ты есть, и этого достаточно, - Макс смотрел на меня так, что в груди переворачивалось сердце, - Просто оставайся собой.
Трубки отключились, но мы еще какое-то время делали друг другу знаки через стекло, прежде чем его увели.
В
Герка скулила, голодная, и я ее покормила. Все домочадцы - дед и Стеллочка - уже разбежались по своим работам, но собаку никто не кормил и с ней не гулял. Все ждали, когда я проснусь. Я накинула пуховик, вернее, вошла в него, как в шкаф, и переобулась в луноходы. Взяла сытую округлившуюся Герку на руки и понесла гулять. Герка прыгала по сугробам - только уши взлетали над снегом. В целом пейзаж напоминал "Охотников на снегу" Брейгеля - вдали дети катались по замерзшему пруду на коньках и баба выбивала ковер, бросив его на турник. Я поймала нагулявшуюся Герку и понесла домой.
Створки лифта открылись, я вышла, поставила Герку на коврик и принялась копошиться в замке. На верхних этажах слышался топот - кто-то несся по лестнице вниз. Я поспешила открыть дверь, взяла на руки переминающуюся с лапы на лапу Герку - и неведомая сила втолкнула нас обеих в квартиру. Дверь захлопнулась. Герка тихо, скромно рычала. Я оглянулась - кто там, вор, маньяк? Было бы неплохо, если маньяк, жизнь мне в последнее время была совсем не мила.
Это был мальчик, лет двадцати на вид, с рыжими ресницами и бежевыми глазами. На нем была натовская зеленая форма и берцы, но шляпка отчего-то охотничья, даже с перышком. Если бы Тед Банди так одевался, он бы не преуспел.
– От кого бежишь?
– спросила я шепотом.
– Менты, - выдохнул рыжий мальчишка. За спиной у него просматривался лук, на поясе висел колчан - толкиенист или что-то в этом роде.
– Ты что, кому-то жопу прострелил?
– догадалась я.
– Типа того.
Перед дверью послышалась возня, позвонили сперва в соседнюю дверь, потом в нашу.
– Ховайся, купидон, - сказала я, прижала покрепче Герку и пошла открывать.
На пороге стояли два мента.
– К вам никто не заходил?
– Рискнули бы, - я предъявила скромно рычащую Герку, - но какой-то парень мимо пробегал. Вы спросите ниже.
Менты извинились и пошли вниз. Я захлопнула дверь:
– Выходи, Робин Гуд.
– Я на кухне. Можно компотика?
– Наглость - второе счастье, - я вышагнула из луноходов и пуховика и босиком пошла на кухню. Герка семенила за мной. Горе-охотник уже присосался к банке с компотом.
– Молодец, напустил слюней, - сказала я, - за что тебя ловят? Ты убийца?
– Я мститель. Черная стрела, - юноша поставил банку на стол и утерся рукавом.
"Псих" - подумала я с удовольствием. Герке он нравился -
– И многих ты погубил, мститель?
– спросила я.
– Несть числа, - с достоинством ответствовал мститель, - Вы спасли меня, прекрасная госпожа.
– Сейчас проверим, - я выглянула из кухонного окошка, - Вот выйдут они из подъезда - тогда, считай, и спасла. Вот, теперь спасла. Давай, выметайся, Черная стрела.
Это была бы хорошая рождественская история, но Рождество давно прошло. Я проводила лучника до двери, на пороге он обернулся ко мне:
– Чем отплатить вам, прекрасная госпожа?
– Прострели жопы следователю Белову и судье Журавец. Справишься?
– Легко, - светло улыбнулся рыжий лучник.
– Я буду ждать. Иди уже давай, - я открыла перед ним дверь.
– Это так не делается, - возразил лучник, - вы должны написать имя на бумаге, перечеркнуть черной стрелой и в полночь бумагу сжечь. Тогда я услышу вас, прекрасная госпожа.
– Так ты маг?
– догадалась я.
– Я мститель, - рыжик приподнял свою смешную шляпу, поклонился мне и побежал вниз по лестнице - лук шлепал его по спине. Уже на лестнице он обернулся и прокричал: - У вас четыре стрелы, прекрасная госпожа!
– Вот чудик, - я закрыла дверь на замок. В коридоре надрывался телефон - длинным междугородним звонком. Я сняла трубку.
– Лиза?
– Дани?
– Прости меня, систер, я струсил, не стал ничего тебе говорить. Про свадьбу.
– Проехали, - я села на пол рядом с телефоном, - Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?
– Я получу гражданство и сразу разведусь, - горячо пообещал Дани.
– Разводись, - разрешила я.
– Как там Макс?
– Сидит. Ему корячится то ли трояк, то ли этот... четверик. Это у них там так говорят.
– Ты его видела?
– Мы даже обручились, - похвасталась я.
– Класс, - оценил Дани, - и ты к нему туда ездишь?
– Еще и передачи передаю. Ты не плачь, Данечка, у нас здесь тоже все очень интересно.
– У меня сейчас время закончится. Ты простишь меня?
– Не за что прощать. Закон джунглей. Каждый сам за себя.
– Класс. Я люблю тебя, систер.
– Я тебя - тоже нет.
В полночь я зажгла сувенирную свечу в форме чебурашки. На листочке написала "Марат Мирзоев" - эта сволочь присвоила сегодня уже третью мою премию; "следователь Белов", "судья Журавец" и "Дани". Прочла на всякий случай подходящее заклинание (из Стивенсона):
Четыре я стрелы пущу
И четверым я отомщу
Злодеям гнусным четверым
Старинным недругам моим
Они черны и до конца
Вонзятся в черные сердца
Они без промаха летят
И никого не пощадят
После чего перечеркнула злодеев черными маркерными стрелочками и сожгла листок на свечке, мерзко хихикая. Уши чебурашки плавились, и зверюшка сделалась вислоухой. В ночи пробудился и побежал в своем тренажере хорь - один, как бог, в своем железном круге.
<