Девушка с экрана. История экстремальной любви
Шрифт:
Я вел машину по снежным улицам одной рукой, пока она разглядывала мой профиль.
— И что вы там изучили?
— Разное, всякое.
Дома она сразу разделась и легла в постель. Мне это понравилось. Хотя я не понял, был ли это намек на что-то…
— Ложись скорее, только включи музыку.
Она с шепотом и стоном скользила подо мной, возбуждая все больше и больше. Ее не нужно было долго подготавливать или целовать. Она заводилась с пол-оборота. И была готова в то же мгновение, когда и я. То есть практически сразу.
Позднее, за обязательным чаем с конфетами, она говорит:
— Двадцать первого
— С кем же вы рапсодируете?
— Его зовут Панкин, это наш Сильвестр Сталлоне.
— А кого вы играете?
— Главную роль. Я там вся крутая такая — это детектив.
— Я не люблю детективы. И не читаю их никогда.
— Вы же хотели увидеть меня в кино?!
— Только ради ваших прекрасных глаз. — Хотя они у нее не были прекрасными.
— Спасибо, я закажу пропуск. Ты будешь один?
— Один, но с двумя, — шучу я.
— Я вам закажу на троих. Это ваши девушки? Говорят, втроем очень приятно!..
Она кусает мочку моего уха. И идет звонить извозчику-мужу (раньше был осетин-извозчик, теперь…), чтобы он забрал ее домой. Мне это «нравилось»: я ее…, он ее отвозит. И самое главное, что ей это никак не мешает. И не противоречит ни одному из ее принципов. Она на эту тему вообще не думала.
Как-то дама, которая меня родила, познакомила с дочкой знакомой, которая была в свое время «Мисс Олимпийских игр» и зажигала кого-то, не то делала что-то… с факелом. С факелом тоже можно кое-что делать. Вы сомневаетесь? Приведу пример — индийские факиры. Миниатюрная и стройная дюймовочка слишком опасалась моих «донжуанских наклонностей» («судя по вашей книге…», хотя при чем здесь жизнь и…). Но все рвалась меня познакомить с подругой, которая была «потрясена моей книгой». Мне показалось, что премьера ее кино будет не обязывающим и удобным поводом к тому же в темном зале.
Забыв священную заповедь брата Альфонса: «Девушка никогда не приведет подругу красивее себя», я дал маме команду — связать и соединить!
Я встретил дам около ближайшего к кинотеатру метро. Слякоть и грязь были такие, что мне пришлось долго ехать вперед, метров сто, прежде чем они смогли сойти с тротуара и сесть в машину. Я вышел представиться и сразу утонул в мокрой жиже.
— Это Фира, — сказала олимпийская дюймовочка, довольная своим открытием.
Никогда бы не поверил! Назвать ее страшной было бы комплиментом. Или оскорблением для страшных. Почему я никогда не слушаю брата?!
Я притянул Ланочку к себе и поцеловал в обе щеки. Она была почти удивлена таким неожиданным приветствием, не поняв, что таким способом я выражал свое страшное неудовольствие. Хотя следует воздать должное, у «Земфиры», то есть Фиры, оказалось неплохое чувство юмора — во время просмотра кинофильма.
— Это ваша знакомая? — спросила Лана, показывая на афишу, на которой было лицо и крупными буквами подписано «Арина Шалая».
— Кажется, да, — ответил я.
Мы поднялись по широким ступенькам наверх, и администратор сказал, чтобы проходили без всяких пропусков, все равно народу будет мало. А я ожидал набитый зал…
Я посадил дам в центре и вышел в стеклянную галерею, из которой была видна площадь у кинотеатра. Прошло уже полчаса, но, как доверчиво мне сообщил
Натолкнувшись на меня, ожидающего прямо у входа, она опешила. Но тут же представила:
— Познакомьтесь, это писатель из Америки Алексей Сирин, а это актер Владимир Панкин.
Он, снисходительно глянув на меня, пожал протянутую руку. Я явно проигрывал — во всем. И по всем категориям. Разве что я не видел полушарий его мозга. (Хотя мои были не намного умней…)
Она быстро повернулась и слилась с ожидающей их киногруппой. На сцене, когда их представляли, она была в каком-то клешеном, выцветшем голубом платьице. После представления она сошла по ступенькам в зал. Я показал ей жестом на выход. Она как-то сторонилась и явно не хотела, чтобы кто-то в ее группе видел, что она имеет ко мне отношение. Резво проговорив, что они едут отмечать «премьеру» и ей неудобно отказаться, она тихо добавила, что позвонит мне через два часа и сообщит, когда приедет. Потом быстро отошла, как будто и не подходила.
Я даже не пытался представить, с кем в группе у нее был адюльтер, мне было скучно и ясно.
Свыше десяти лет я не смотрел имперских фильмов, мне было интересно, какое же имперское кино — сегодня.
Прошло еще полчаса, прежде чем кино запустили. Зал был практически пуст. Видимо, она была актрисой пустых залов.
Пачкин играл какого-то следователя, а она ему говорила: «Ну ты, мальчик!». Ходила она скованно, на неудобных каблуках, говорила деланным, неестественным голосом. Дамы мои сначала подсмеивались потихоньку, потом стали ржать вовсю к середине фильма. Наконец герои дошли до сцены любви: он бросил ее поперек кровати, раздел догола и в самых неестественных, дурных, вычурных позах они стали заниматься сексом. Я опять увидел ее выточенную спину. Мне было жутко стыдно, что она играет это и что я с ней знаком.
Складывалось впечатление, что она раздевалась везде, где могла: на сцене, на экране, по ТВ. Казалось, что она только это и делала, что обнажалась…
Я не мог больше смотреть на экран и предложил девушкам последовать моему примеру: немедленно уйти. Они не заставили себя просить ни минуты.
В машине девушки гыгыкали всю дорогу. Обсуждая и пародируя голос, которым Арина говорила «Ну ты, мальчик!»
— Как вы с ней познакомились? — спросила меня деликатная Лана.
Я воздержался от ответа. Мне было жутко неловко, что я с ней знаком. Как с актрисой.
Я оказался дома уже в семь часов. И, выпив чаю, стал ждать ее звонка. Звонка не было ни в семь, ни в восемь, ни в девять. Я патологически ненавижу ждать. Впрочем, я не знаю никого, кто любил бы это занятие. Кроме Пенелопы. Но она литературная героиня. Хотя все литературные герои берутся откуда-то, возможно, из жизни.
Ведь где-то ходит настоящая Арина Шалая, актриса (и не одна), только фамилия другая…
В десять, устав от слякоти, снега и ожидания, я дал себе слово лечь спать. Скользнул под одеяло, укрылся с головой и проклял эту профессию — актриса. Едва царство Морфея стало затягивать к себе мой обиженный разум, раздался звонок.