Девушка с экрана. История экстремальной любви
Шрифт:
Я сидел и бился над рукописью «После Натальи» за небольшим антикварным столом на изогнутых ножках.
А вечером… извел четыре пакетика с воздушными шариками, прежде чем она уснула. Если мы и дальше пойдем «на рысях» такими же темпами, думал я, то не хватит и трех больших пачек, привезенных другу Аввакуму в подарок из Америки.
Она раскрыла глазки и сказала, что хочет есть. Я смотрел на это сексуальное чудо и не верил. Это было настолько естественно, что я сразу предложил поехать
— Мне нужно одеться…
Я не стал возражать. Голой я ее туда везти не намеревался.
И пока она собиралась, я мучительно искал синонимы, метафоры, гиперболы и эвфемизмы к моему роману.
Через час мы сели в мою машину, которая была не моей, и поехали кормить Арину. Нас посадили за лучший столик, блок сигарет оставил зарубку в сознании директора — о писателе из Нью-Йорка. И даже дали хорошего официанта, чтобы обслуживал, а не исчезал.
— Мы здесь уже второй раз, — сказала Арина. — Я никогда в жизни не встречалась с писателем.
— Они у вас по профессиям разбиты?
Она нескромно улыбнулась. Арина красиво накрасилась и выглядела сегодня гораздо лучше, чем в первую встречу. А возможно, что-то еще воздействовало. Она как будто читала мои мысли:
— Вам нравится, как я накрасила губы?
— И губы тоже.
— А лицо?
Я кивнул, разглядывая ее.
— Значит, я вам нравлюсь? — Она никогда и ничего не дожидалась.
Из чего это значит?
— Что вы будете есть? — задал я вопрос вместо ответа.
— Вас! — воскликнула она, ярко улыбнувшись, чуть расширив глаза.
— На столе или под столом?
— И там и там, если можно. — Арина засмеялась. — Я буду есть все, что вы закажете.
— А пить?
— Я не пью, — многозначительно сказала она.
Значит, мне показалось…
— Мне нужно выйти, простите.
Я заказал разные закуски, бутылку водки я возил всегда с собой. И попросил местной сладкой воды. В Америке такой нет — есть отравленная кока-кола.
На обратном пути она остановилась возле столика, за которым в одиночестве сидел тучный мужчина, и, стоя в какой-то подчиненной позе, минут пять слушала, что он говорил, не вставая и не глядя на нее. Приглядевшись внимательней, я узнал в нем крупноголового актера, который играл в фильме моего любимого режиссера Панаева «Белое солнце». Оно бывает еще красное, черное, золотое и так далее.
— Старый знакомый, — как ни в чем не бывало сказала она и села рядом.
Закуски уже ждали. Я налил, положил. И проверил:
— Вы хотите меня поцеловать — над столом!
— По какому поводу? — пошутила она.
— За наш великий третий раз!
— Когда, вчера или сегодня?
— Вчера.
— Вам понравилось?! Я рада. Здесь не совсем удобно, вас могут узнать… — она вздохнула. — Кругом одни писатели.
Меня не могла узнать здесь ни одна собака… Зал был полупустой. А те «грибки», что сидели вокруг, разбросанные
Я не стал настаивать. Я почувствовал его внимательный взгляд. И все-таки почему она стояла в такой виноватой, подчиненной позе? Я отогнал раздумья и, всегда анализируя, заставил себя не делать выводов и заключений.
— Это водка! Вы заказали сладкой воды, как хорошо. Я не могу не запивать.
И своими тонкими пальчиками, без лака, намазала черную икру на бутерброд.
Я опустил несколько кусков льда в большой бокал с водкой.
— Выпьем и закусим, как говорил…
— Кто?
— Не помню кто, возможно Бабель. Важно действие.
В этот момент она скользнула взглядом поверх моего плеча так, чтобы я не заметил. Я не заметил…
Пригубив водку, она тут же стала запивать ее газированной водой со странным названием «Чаяны». Ну как можно дать такое название воде?
— А можно я скажу тост?
— Всенепременно. — Водку пить она явно не умела. Как и ее предшественница. Я наполнил ее рюмку.
— За него, который доставляет мне столько удовольствия.
Я слегка смутился:
— Неожиданный тост.
— И чтобы он доставлял это удовольствие только мне! — пожелала она.
Я чуть не подавился поднесенной к губам водкой. Однако желания ее достаточно скромны!
Она отпила глоток.
— Нужно выпить до дна.
— И тогда исполнится?! — Она допила стопку и спросила: — Почему вы не любите целоваться в губы?
— Это сложный вопрос.
— Но один раз вы меня поцелуете?
— Когда, сейчас?
— Нет, зачем, дома.
Грузный человек поднялся из-за своего стола и, проходя мимо, поклонился. В знак прощания. Она никак не отреагировала.
— А вы собираетесь еще вернуться?
— Конечно! Вы хотите, чтобы я это пропустила!
Подарок Аввакуму, кажется, плакал крупными солеными слезами.
Оказалось, что Арина любит грибы, и я заказал ей жульен, грибной суп, а на горячее — мясо с грибами. Несмотря на ее стройную фигуру, она съела все и сказала, что ее любимое мороженое — фисташковое. В ассортименте было только клубничное и земляничное. Она согласилась на оба сорта, не сопротивляясь.
После чего с удовольствием, граничащим с сексуальным, облизывала ложечку.
— Откуда вас здесь знают? — спросила она.
— Они притворяются, — ответил я.
— Но вам приносят такие вкусные вещи.
— Это потому что я с вами.
Она изящно улыбнулась:
— Вы шутите!..
— А что, плакать придется?
— Хотите попробовать? — предложила с улыбкой она.
— Я подожду своего часа.
— Это когда, в кровати?!
— Вы на редкость смышлены.
Я выпил еще стопку и попросил счет. Ее щеки раскраснелись, водка разрумянила лицо. Я знал, что напою ее дома. Мне интересно было, что она вытворит в постели — пьяной.