Диверсия без динамита
Шрифт:
извиняюсь, вы перепутали, наверно. Не знаю я никакого Панихидина. Он, видать,
с района, а я в Подстепном живу.
— Убил и не знаешь? — удивился блондин, также вдруг переходя с крика на
нормальный голос. — Ну что ж, начнем с самого начала. Фамилия, имя, отчество.
— Жеребцов Геннадий Васильевич, — честно признался Жеребцов и сглотнул.
— Как Жеребцов? — сосредоточил брови следователь и авторучка его
споткнулась. — А кто
— Я же вам говорю, что ничего не знаю. Ошибка, наверно, — горячо ответил
Жеребцов, веселея и оживая.
— Интересное кино у нас тут с вами получается, — потускнел блондин. —
Секундочку. — Он отложил папку и принялся, расшвыривать бумаги, искать на
столе. Потом на окне. Потом в сейфе, и Жеребцов успел заметить в его недрах
стакан и армейскую фляжку, с которой блондин в отличие от других предметов
обращался очень бережно. Громыхнув железной дверцей, следователь огляделся, —
больше искать было негде, но он зачем-то еще поискал у себя в карманах.
— Чисто работаете, — наконец, с уважением признал блондин и ушел что-то
выяснять. Вернулся он минут через десять, вытирая усы и дожевывая, и с порога
заявил:
— Настоятельно советую вам все-таки признаться. Будьте мужчиной. Учитесь
проигрывать достойно. А на суде это зачтется. И даю вам честное слово офицера
милиции, что все останется между нами, — и следователь включил магнитофон.
Жеребцова охватила тоска и беспомощность:
— Вы хоть скажите, что, почем. А то взяли, привезли, ночь в камере
продержали и ни за что, ни про что. Вы разберитесь сначала.
— Ну, это ты брось. У нас ни за что, ни про что не забирают. Это тебе не в
Америке. А доказать, докажем. И не такое доказывали.
Дальнейшее Жеребцов запомнил плохо.
Следователь давал бумагу, призывал подумать и изложить, как все было. Он то
вкрадчиво и возвышенно говорил о погибшей душе Жеребцова, доверяя, клал руку
ему на плечо, то вдруг наливался красным, топал ногами и ругался матом, от
которого Жеребцов немного приходил в себя и держался уверенней. Нос блондина
играл всеми цветами побежалости, жидкие волосики потемнели и слиплись. Он
несколько раз выходил в коридор, откуда слышался его недовольный тенорок:
— Кто знает, кто это такой? И вообще, откуда он взялся? По какому он делу?
По магазину? Или по 76-й нераскрытые есть. По делу Жильцовой, говоришь? Ну,
точно! И как я сразу не допер.
Блондин вбегал в кабинет и, открывая папки, изобличал вопросами:
— Были ли вы знакомы с Жильцовой Тамарой Ивановной до того
дня, когда вы ее изнасиловали в подвале общежития?
— При каких обстоятельствах началась драка? Петросов утверждает, что
первым начали вы. И куда вы спрятали топор, которым расчленили труп
несчастного Шелюхаева?
— Когда вы почувствовали, что не можете жить без наркотиков? Как часто, с
кем и когда вы посещали Чуйскую долину?
Ведение следствия блондин перемежал телефонными звонками неизвестным
Тамаре, Ольге и Любе. Всем он говорил, примерно, одно и то же:
— А? Кто? А-а. А кто же? Я. Я. Ну, ты куда пропала? Чего? Ой-ой-ой. А чем
болеешь? И когда кончатся? Уже? Ну ладно, сегодня придешь? Ну... ну... ну...
ну... Ладно, не гони. А чем расплачиваться будешь? Гы-гы-гы. Ну тогда я
заеду, готовься. «Че, че...» Сама знаешь. Гы! Да что одну, пару возьми. Ну
тогда заметано. Все, вешай трубочку. Пока...
Потом опять начинались вопросы. Жеребцов окончательно отупел, на все отвечал:
«Не знаю» и просился в туалет. Сейчас ему было уже как-то безразлично,
посадят его или выпустят. Лишь бы это все кончилось, хоть какая-то
определенность. Прошлая жизнь ему представлялась беспрерывным потоком
огромного счастья. А как хорошо они жили со Светкой. А ему, дураку, еще чего-
то не хватало. По пол-аванса, бывало, пропивал. Зато теперь, как посадят, так
на всю жизнь всего хватит. Нежность к семье подступила к самому горлу. Стыдно
было сейчас Жеребцову, горько и стыдно. Эх, вернуть бы прошлое...
Наконец, в шестом часу следователь иссяк. Он стал чаще выходить и
возвращался уже с возобновленным и объясняющим происхождением прожилок на
носу, запахом изо рта. Глядясь в темное окно, как в зеркало, блондин от
розетки побрился, обтер морду одеколоном, разложил на голове волосики, чтобы
пробор был от затылка, и посвежевший сказал с упреком:
– Вот видишь, из-за тебя опоздал. Если не даст, я тебя из-под земли
достану. Ну ладно, Гунько, иди пока домой, а понадобишься — вызовем. Так что
ты хорошо подумай, стоит ли тебе из-за Сердюкова мотать срок.., Он же тебя,
дурака, подставляет, а ты его выгораживаешь. Договорились? — и он пьяно
икнул.
Жеребцов, абсолютно пустой и бледный, как маска Пьеро, вышел из райотдела,
вдохнул воздух свободы и, недолго думая, дал ходу. Чем быстрее, тем лучше.
Поэтому лучше быстрее...
На следующий день поближе к вечеру он геройски пьяный вернулся в родную