Диверсия без динамита
Шрифт:
для удовлетворения своей дико страсти». «Вот так, так», — внутренне обмирал Спирин, незаметно
присматриваясь к стареющей деве Ольге Ивановне, считавшейся «синим чулком» - однако цвет ее глаз
изобличал бесстыдство, извращенность и истощение тайными пороками, а форма и величина ушей были
такими, что захватывало дух.
С некоторым беспокойством Спирин отыскал сведения о себе и даже умилился. «Энергичность, склонность
к лидерству, большой успех у противоположного
щекотал самолюбие, но, сопоставив его с действительностью, он одрученно насупился. Не сходилось
многое. С женщинами Спирин был нерешителен и нем, и никогда большим успехом, как впрочем, и
успехом вообще, не пользовался. О лидерстве и энергичности и речи быть не могло. Какое, к черту,
лидерство... Он и в конторе-то этой осел после института, чтобы не инженерить на производстве: там нужно
сохнуть над проектами, брать
горлом поставщиков, решать какие-то проблемы — одним словом, крутиться и за что-то отвечать. И хотя
зарплата была поменьше, но зато здесь он чувствовал себя спокойнее и как бы душевно комфортнее.
Про любовь же и вспоминать не хотелось. Даже если она у него и случалась, то не такая, как в книгах или
там по телевизору, а скорее в прикладном значении. Иногда мать на день-два уезжала в деревню погостить
к подруге, и он приводил к себе соседку сверху — худую и некапризную женщину, уже успевшую выдать
замуж дочь.
Да и вообще. Скучная работа, потом дома посмотрел какую-нибудь муру по телевизору, переночевал на
раскладушке и снова ишачить. И как каждый божий день. С тоски подохнешь.
И все же где-то внутри, на донышке, в Спирине стыдливо копошилось что-то невнятное и сладостное.
Сегодня утром ему повезло: в лифте он встретился с маленькой Анджелой, секретаршей директора. Спирин
давно и тайно ею интересовался, но никогда не давал повода, поскольку не смел. Когда про Анджелу
женщины болтали нехорошее или Эдик в разговоре называл ее «секретуткой», у него больно билось сердце
и очень хотелось выпить, хотя он и состоял в обществе трезвости.
Но сейчас жизнь Спирину показалась простой и незатейливой штукой, в которой слабым не очень везет. Он
почувствовал незнакомую и дерзкую уверенность в себе. Якобинские мысли полнили черепную коробку и
звали к действию.
«Жить надо в полный рост, — лихо вывел он для себя. — Не быть рабом обстоятельств, а дерзать и ковать
самому судьбу и счастье. Найти интересную работу, иметь море друзей, легко влюбляться, покорять
красивых женщин. Словом, жить полнокровной и беспокой-ной жизнью».
Любуясь собой, он
купил в буфете на обеденный рубль шоколадку для представительства и, насвистывая что-то опереточное,
упруго поднялся этажом выше, в приемную директора.
— Здравствуй, солнышко. А это тебе, — как можно непринужденнее улыбнулся он, выкладывая презент и,
кажется, впервые, разговаривая с Анджелой, не покраснел.
— Здравствуйте, Кеша. А Геннадия Алексеевича нет, он еще со второго завтрака не вернулся, — отвечала
хорошенькая Анджела, профессионально показывая ухоженные зубки.
— Ну зачем мне этот бесноватый маразматик? — довольно рискованно сострил Спирин. — Я здесь совсем
с другими целями, — и он накрыл разом вспотевшей ладонью маленькие до умиления ручки Анджелы.
Прелюдия была неплохой, но потом Спирин потерял нить. Он к месту и не к месту называл Анджелу
солнышком и перепетулей, отпускал бронебойные комплименты, вызывающе каламбурил насчет
учрежденческих порядков и, наконец, без всякой логики, покраснев как спелая малина, брякнул:
— Анджела, пойдем сегодня в кино сходим?
У Анджелы дрогнули ямочки на порозовевших щеках, и она согласилась.
В заветный час благоухающий Спирин со свежими порезами на щеках нервно топтался с цветами у
кинотеатра «Армения». По случаю свидания он одолжил у пижонистого Эдика золотую печатку на палец,
задний карман оттопыривал толстый бумажник, от дыма дорогих рублевых сигарет сушило во рту. Спирин
вертел по стронам прилизанной головой, неспокойным взглядом процеживал прохожих и болезненно
реагировал на красное — у Анджелы было красное платье. У него несколько раз спрашивали время,
школьница-акселератка с созвездием прыщей на лице «стрельнула пару сигарет, местами выбритый
мужичонка в поношенном «трико» одолжил двадцать копеек. Спирин терпеливо отвечал, безропотно
давал, и надежда в нем мало-помалу шхо, без агонии, умирала, — Анджела не появлялась. Незаметно
стемнело, зажглись прохладные огни. Из дверей кинотеатра неорганизованно вывалилась веселая толпа —
окончился предыдущий сеанс. После третьего топка Спирин понял, что Анджела не придет. Он ВЫКИНУЛ В
кусты глупый букет, размельчил ненужные билеты и с распятым самолюбием и язвой в сердце поехал
домой.
Наутро Спирин, заторможенный и бледный, сидел за своим рабочим столом и прикидывал, как ему
дальше развивать сердечную интригу. Подняться к Анджеле и с нежной укоризной узнать, почему не