Диверсия без динамита

Ладченко Владимир Анатольевич

воспоминания и сожаление, что так мало побыл. Французская легкость в интимных

делах, положенная на тяжелый русский антураж, давала до безобразия сочную

картину. Почти все практикующие мужчины функционального возраста были между

собой молочными братьями. Этому в немалой степени способствовала незаменимый

в спарринге партнер Шушерова Лариса Тимофеевна, 31 год, без вредных привычек,

кличка Тля.

Некоторые воспитывали в своих семьях чужих детей. Это

происходило не по

причине избытка милосердия и сердобольности, и этих детей не брали из

приютов. А просто отцы семейств не знали, откуда эти мальчики и девочки, и

думали, что они от них. И они были единственными в поселке, кто так думал.

Абсолютное первенство по этому виду детей, далеко обогнав всех, держал уже

бывший директор мясокомбината Дуплистов Павел Порфильевич. И часто, когда

Павел Порфильевич проходил по улице поселка, глаза его увлажнялись, и он

давал всегда припасенную на этот случай конфетку или сигаретку какому-нибудь

лупоглазому в него огольцу. И спрашивал: «Ну как там мама?»

Многовариантные остервенелые адюльтеры, нечаянные кровосмешения и прочие

ошибки ночи, помноженные на грубую действительность, вывели и утвердили в

поселке свою собственную породу людей. Отличалась она врожденной тупостью к

учебе (школу заканчивали долго, трудно и не все), железным здоровьем (мясо

ели, мясом закусывали), загадочной ленью, потомственным алкоголизмом

(свирепствовала и косила белая горячка), бульдожьей хваткой и удивительной

цопкостью в жизни. Своими детьми гордилась. «Ты гляди, — бывалочи удивлялся

иной папаша, гладя по голове сына, — по пьянке сделанный, а какой парень

вымахал!», сынок стеснительно улыбался, папаша вздрагивал — «на» Дуплистов! —

и, чтобы не заболеть подозрениями, посылал наследника за бутылкой к какой-

нибудь тете Марусе.

Но высокой рождаемостью поселок похвастаться не мог. Мужики здесь были не

при чем. С мяса в постели у них дело спорилось. Тут подкачала слабая половина

человечества. Причина заключалась в том, что кроме периодически вспыхивавшей

эпидемии триппера, который, впрочем, здесь и за болезнь не считали, так что-

то типа насморка, также в поселке имели большое хождение болезни

гинекологического характера. Объяснялись они просто — каждая женщина

ежедневно выносила через проходную мясо. А куда положишь, чтобы не бросалось

в глаза? Совершенно верно: в трусы. В иные рейтузы входило до пяти

килограммов вырезки. Мясо тащили холодное, а зачастую и мерзлое, вот оно и

застуживало все дамские нежности и провоцировало болезни. Но женское сословие

в эти подробности не

вникало, и вообще рожало еще до восемнадцати. Оно знало

— потом будет поздно, можно и не родить.

В праздники в качестве досуга и развлечения здесь практиковались здоровые

проявления жизненной энергии: драки с соседним рабочим поселком при

кожсырьевом заводе и поножовщина. Многие работали бойцами скота, поэтому

зарезать умели. Обычно здешние молодые люди в лет 14—16 садились в тюрьму по

какому-нибудь пустяковому делу (убийство, «гопстоп», изнасилование), родители

успокаивались — мальчик попал в надежные руки. Кто не успевал сесть до армии,

старался наверстать упущенное во время службы. К годам 20—25 он, кое-что

соображая о жизни, возвращался под отчий кров, месяц не просыхал, гордился

наколками, говорил строго по «фене», в пьяном виде гонял родных, потом как-то

сходу женился и начинал биографию с большой буквы. Жениться, не отсидев,

считалось предприятием бесперспективным и малопочтенным. Ведь зеленый еще,

решеток не дергал, а туда же, жениться. А сделал «ходку» - другую и уже

самостоятельная личность.

Имелись в поселке целых три очага культуры: первый очаг — сгоревший однажды

во время новогодней елки клуб, второй — баня, где продавали пиво, и третий —

женское общежитие, в местных кругах именовавшееся почему-то «Пентагоном».

Оскорбительное, нужно заметить, для его обитательниц название. В отличие от

пентагоновских заправил они были покладистыми, доверчивыми и очень

отзывчивыми людьми. Всего за стакан водки у них можно было заразиться любой

запрещенной болезнью.

На первом этаже «Пентагона» размещался опорный пункт милиции, где

заправлял участковый Серик, по прозвищу Бешбармак. Среди милиционеров он

считался человеком мягким и порядочным, за что имел взыскания, но по

гражданским меркам свинья свиньей. Ладно хоть взяток не брал и от жены не

гулял, поскольку опасался заразы.

На улице Спортивной жил внештатный корреспондент КГБ Слюнько, бухгалтер по

должности и следопыт по призванию, который под псевдонимом «Тополь» катал

пространные донесения на всех, кого подозревал в секретной связи с ЦРУ и со

своей женой. Напившись пьян, он, нарушая конспирацию, плакался встречным-

поперечным и каялся, а, протрезвев, стучал с еще большим энтузиазмом. В

поселке его жалели и считали больным.

В 198... году один дурак, которому светило место в обкоме, в порыве

неизвестно чего объявил поселок зоной трезвости. В поселке от слова «зона» не