Диверсия без динамита

Ладченко Владимир Анатольевич

Она перемещает основание в самый угол и, отдирая его опытные

пальцы от юбки, целомудренно шепчет:

— Да что же это такое...

Молодой человек вздыхает и гибко меняет тактику. Имитируя бурю чувств, он

страстно трепещет ноздрями и горячечно бормочет:

— Анечка, я оглушен, я контужен... Это как полет метеора. Когда я вас

увидел, со мной что-то произошло. Будто сердце негашеной известью посыпали.

Господи, единственное человеческое лицо среди

всех этих гнусных харь. — И,

вытянув губы, он пытается поцеловать это так поразившее его лицо.

Но Анечка предусмотрительно нагибает голову и подлезть нет никакой

возможности. Молодой человек омрачается, и начинает кисло-сладко канючить:

— Ну, Анечка, всего один поцелуйчик...

Ему самому от этого мерзко, но ничего с собой поделать он не может.

— Нет, Сережа, нет, — скорее себе, чем ему, убежденно говорит она, но глаза

ее волнуются.

«Вот сволочь, — запаренно думает молодой человек, — страшная как «Першинг-

11», а туда же...

— Вы со всеми так? — вдруг проницательно спрашивает она, — А ведь,

наверно, женаты..,

Лицо молодого человека становится постным, но он безмятежно врет:

— Ну, что вы, какая жена! Живу один со старушкой мамой. — И дальше несет уж

совсем несусветное. — Я ведь еще нецелованный.

Анечка мелко хихикает в кулачок. «Бог ты мой, какая дура», — мучаясь думает

молодой человек и некоторое время молчит, чтобы унять охватившее его

бешенство.

— Так, Анечка, значит, договорились. В час я вас жду. И, главное, ничего не

бойтесь. Я же не душегубец какой, — наконец, ласково заводит он старую

песню.

Но тут не вовремя появляется третий пассажир. Это крепкая старушка с

сельским румянцем во всю щеку и испещренным крутыми морщинами лицом, на

котором застыла вечная готовность к скандалу.

— А вы что, молодежь, в потемках-то? Где здесь включается? — она шарит

руками где-то наверху, щелкает выключателем, и в купе становится светлее, но

ненамного. Старушка явно о чем-то догадывается и, якобы шутя, грозится

молодому человеку:

— Ты мне смотри, сокол, девку не спорть.

Анечка опускает ресницы и кокетливо хихикает. Молодой человек сникает,

болезненно усмехаясь и разя старушку взглядом, всовывает в рот сигарету и

уходит в тамбур курить, втайне надеясь на час ночи.

* * *

Он долго лежит с открытыми глазами и, изнемогая в борьбе с усыпляющим стуком

колес, все поглядывает вниз, стараясь понять, спит Анечка пли только

притворяется. Еще он, злясь, ждет,когда в конце вагона иссякнет запал

разудалой

компании, судя по всему, лютых картежников. Но вот угомонились и

они, и молодой человек решается.

— Аня, — приглушенно зовет он. Нет ответа.

— Анечка! — снова взывает молодой человек, потом спускает худые, как

у Иисуса Христа, ноги и бдительно прислушивается, не сбилось ли с ритма

дыхание старушки. Но нет, все спокойно. Тогда он мягко и неслышно, как паук,

слезает на пол. И тут по вагонному коридору проходит с веником и совком по

своим скучным проводницким делам издерганный за день, красцоглазый

проводник и оглядывает молодого человека тяжело и враждебно. Молодой человек

запинается и делает вид, что ищет ботинки.

Наконец, коридор опять пустеет. Он неуверенно трогает Анечку за мягкое плечо.

— Анюта, золотко, открой глазыньки, — игриво шепчет молодой человек,

внимательно присматривается и скрипит от обиды зубами: «Так и есть,

храпит, зараза». Ему оскорбительно и тяжко,но будить Анечку он не решается,

боится нарваться на скандал. Делать нечего, и молодой человек

направляется в тамбур — развеять неудачу в табачном дыму. Курит он

долго, не торопясь, успевая все передумать. В конце концов, молодой

человек сильно озяб и нужно возвращаться. Притворщица Анечка следит из

темноты, как он взбирается наверх, долго ворочается, кашляет и ей

отчего-то становится жаль его, и она вздыхает: «Такой слабогрудый, а курит.

Его бы к нам в Сахновку, на деревенскую жирную пищу, враз бы поправился. А

как про любовь красиво рассказывает. От наших такого ввек не дождешься».

Ей представляется, как они с молодым человеком приезжают в ее родную

Сахновку, а он так одетый и такой интеллигентный. И они идут под ручку по

главной улице. То-то все ахнут, какого Анька себе интересного отхватила. Она

засыпает и ночью ей снится что-то праздничное и сладостно-стыдное, но что

именно, она утром так и не вспомнит.

А молодой человек лежит недвижный на своей верхней полке, глядя в густую

кромешную ночь, на прищуренные огоньки неведомых селений с их чужой и

непонятной жизнью, на бесприютную мокрую степь, равнодушно ждущую первого

снега, и ему становится грустно и нехорошо от сознания собственной ненужности

и одинокости. Он с тоской вспоминает глупое прошлое, старается не думать о

ничего не сулящем будущем и скудном настоящем. Мысли его мало-помалу

начинают замедляться и путаться, и молодого человека незаметно засасывает