Дневник. Том 1.
Шрифт:
глаза! Горячий взгляд их на мгновение встретился с моим,
и меня словно обдало жарким светом. Чудо, красавица, настоя
щая заря! Нечто ангельское — и в то же время возбуждающее,
нечто целомудренное — и в то же время бесстыдное. Эта дев
чушка и еще та, другая, такого же возраста, которую я видел
как-то в Байях пляшущей тарантеллу среди развалин древнего
храма, принадлежат к тому женскому типу, который с первого
взгляда словно пронзает насквозь. Как бы ни была
тельна взрослая женщина, в ней никогда не может быть такой
победоносной прелести. Поистине ангельский возраст жен
щины — это полудетство, когда улыбка ее — словно цветок,
румянец — алая роза, взор — утренняя звезда!
Живопись — это низший вид искусства. Ее цель — передать
материальное. А насколько верно подражает она действительно
сти? Поставьте картину рядом с тем, что она изображает, ря
дом с реальным, рядом с жизнью: что такое солнечный луч,
изображенный на полотне рядом с настоящим лучом солнца?
Напротив, преимущество литературы в том, что ее поприще, ее
область — нематериальное.
Когда-нибудь окажется, что наше время — гнетущее, ско
вывающее, наполняющее нас стыдом и отвращением — имеет
свою хорошую сторону: наш талант сохранится в нем, словно в
уксусе. < . . . >
12 февраля.
<...> В наши дни наблюдается какая-то болезненная лю
бовь ко всему болезненному. В живописи нравятся плохие кра-
331
ски, плохой рисунок, все незаконченное, словом, Делакруа. Меж
тем как у нас есть искусство Гаварни, исключительно здоровое
и гармоничное, гораздо большим успехом пользуется Домье,
в котором чувствуется что-то разбухшее, апоплексическое.
Среди ценителей искусства появились особые люди — утон
ченные, рафинированные, изощренные любители вычур, кото
рым мило лишь то, что сделано небрежно, кое-как. По мере
того как Мишле все больше разлагается как писатель и, роясь
в навозе истории, лопатами выгребает оттуда вязкую массу
мертвых фактов, чтобы ляпать ее на бумагу, как ему взду
мается, назло синтаксису, даже не заканчивая фразы, — он вы
зывает все большее восхищение. Бодлер поднимает целую бурю
восторгов.
16 февраля.
Флобер рассказывает, как однажды он просидел над «Са-
ламбо» тридцать восемь часов подряд и дошел до такого изне
можения, что когда попытался за обедом налить себе стакан
воды, то оказался не в силах даже поднять графин. < . . . >
Главный признак проститутки — полная
Это уже не личность, а единица некоего стада. Она до такой
степени утрачивает свое «я», то есть перестает сознавать себя
как нечто обособленное, что за обедом в публичных домах девки
то и дело запускают руки друг другу в тарелку, не отличая
своей от чужой. У общего котла они составляют одно существо.
19 февраля.
< . . . > Я убежден, что от сотворения мира не было еще на
земле двух других людей, подобных нам, — людей, которые так
всецело были бы захвачены, поглощены мыслью и искусством.
Когда нам приходится сталкиваться с тем, что не имеет отноше
ния к мысли, к искусству, у нас такое чувство, будто нам нечем
дышать. Книги, рисунки, гравюры — вот чем замыкается наша
жизнь, наш кругозор, ничего другого для нас не существует.
Мы перелистываем книги, рассматриваем картины — только
этим мы и живем. В этом сосредоточено для нас все — «Hic
sunt tabernacula mea» 1. Ничто не способно отвлечь нас от этого,
устремить к иному. Мы свободны от тех страстей, которые за
ставляют человека покинуть библиотеку или музей, уйти от со-
1 Здесь: «Тут жилище мое» ( лат. ) *.
332
зерцания, раздумья, наслаждения мыслью, линией. Политиче
ское честолюбие нам неведомо; женщине в нашей жизни отве
дена наипростейшая роль — раз в неделю отдавать нам свое
тело.
20 февраля.
< . . . > Кремье при смерти. Знаменитый писатель париж
ского театра Буфф даже в предсмертном бреду, даже в агонии
продолжает имитировать знакомых актеров. Умирать, передраз
нивая Дезире, — как это страшно! В загробный мир он вступит
со скабрезной шуткой. Не сама ли смерть потешается над собою
в мозгу этого водевилиста?
Пятница, 21 февраля.
<...> Нет ничего труднее, чем найти тему для комедии. Мо
жет быть, уместно было бы в наше время написать «Дворянин в
мещанстве». < . . . >
Понедельник, 3 марта.
Падает снежок. Мы наняли фиакр и отправились в Нейи, на
улицу Лоншан, 32, к Готье, чтобы отвезти ему выпуски «Фран
цузского искусства» *
Разговор зашел о Флобере, о его удивительной манере ра