Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

Де Сервантес Сааведра Мигель

Между тмъ, какъ между господиномъ и слугою его происходилъ этотъ разговоръ, донъ-Фернандъ и Карденіо, боясь, чтобы Санчо не проникъ въ ихъ замыслы — отъ этого было не далеко — ршились поскоре отправить Донъ-Кихота, и отозвавъ въ сторону хозяина, велли ему живе осдлать Россинанта и осла, что и было сдлано съ похвальной быстротою. Въ то же время священникъ договорился на счетъ платы съ стрльцами святой Германдады, которые должны были сопровождать Донъ-Кихота до деревни его. Наконецъ Карденіо привязалъ въ арчаку сдла Россинанта съ одной стороны щитъ, съ другой шлемъ Донъ-Кихота, и подалъ Санчо знавъ ссть на осла и взять за узду Россинанта; посл этого по об стороны клтки помстились по два стрльца, вооруженныхъ аркебузами, и поздъ готовъ былъ уже тронуться, но въ эту самую минуту хозяйка, дочь ея и Мариторна вышли проститься съ Донъ-Кихотомъ, притворно оплакивая постигшее его несчастіе.

— Не плачьте, сострадательныя дамы, сказалъ имъ Донъ-Кихотъ; что длать? вс эти несчастія до такой степени нераздльны съ моимъ званіемъ, что еслибъ со мною не случилось этого ужаснаго происшествія,

то я не могъ бы считать себя знаменитымъ странствующимъ рыцаремъ. Ничего подобнаго никогда не случалось съ малоизвстными рыцарями, и оттого никто не помнитъ о нихъ. Несчастія — это удлъ тхъ, которые своимъ мужествомъ и иными достоинствами возбуждаютъ зависть въ сердцахъ принцевъ и рыцарей, употребляющихъ вс усилія унизить добрыхъ, хотя бы самыми нечестными средствами. И однакожъ, таково могущество добродтели, что она одна, сама по себ, уничтожая силу всей магіи, которую могъ знать творецъ ея Зороастръ, выходитъ торжествующей изъ борьбы, распространяя свое сіянье надъ міромъ, какъ солнце надъ небомъ. Простите мн, любезныя дамы, если я невольно нанесъ вамъ какое-нибудь оскорбленіе, потому что сознательно и безъ причины я не оскорблю никого. Молите Бога, да освободитъ онъ меня изъ этой тюрьмы, въ которую засадилъ меня злой волшебникъ. Если когда-нибудь я возвращу свободу себ, то, поврьте, не забуду того радушнаго пріема, который я встртилъ въ этомъ замк, и постараюсь достойно отблагодарить васъ.

Тмъ временемъ какъ Донъ-Кихотъ говорилъ это, хозяйк, ея дочери и Мариторн, священникъ и цирюльникъ простились съ донъ-Фернандомъ, его товарищами, капитаномъ, аудиторомъ и наконецъ съ счастливыми теперь Доротеей и Лусиндой. Вс они обнялись и общали писать о себ другъ другу. Донъ-Фернандъ сказалъ священнику свой адресъ, и просилъ извстить его о Донъ-Кихот, увряя, что это доставитъ ему величайшее удовольствіе. Съ своей стороны онъ общалъ увдомить священника обо всемъ, что можетъ интересовать его; общалъ написать ему о своей свадьб, о крестинахъ Зораиды, о возвращеніи домой Лусинды и наконецъ о донъ-Луи. Священникъ общалъ исполнить съ величайшею точностью все, что у него просили, и новые друзья еще разъ обнялись и обмнялись взаимными общаніями и предложеніями разныхъ услугъ. Въ то же самое время въ священнику подошелъ хозяинъ и передалъ ему нкоторыя бумаги, найденныя, какъ онъ говорилъ, въ подкладк того самаго чемодана, въ которомъ лежала повсть: Безразсудно любопытный. Такъ какъ владлецъ ихъ не явился, сказалъ онъ священнику, поэтому вы можете смло взять ихъ съ собою. Священникъ поблагодарилъ хозяина за подарокъ, и развернувъ рукопись прочелъ слдующее заглавіе: Ринконете и Кортадилло (повсть). Такъ какъ эта рукопись была передана священнику вмст съ понравившейся ему повстью Безразсудно любопытный, поэтому онъ предположилъ, что об повсти принадлежатъ одному и тому же автору и должны быть одинаково интересны; и онъ спряталъ рукопись съ намреніемъ прочесть ее при удобномъ случа. Свши посл того верхомъ на коня, вмст съ другомъ своимъ цирюльникомъ, оба замаскированные, чтобы не быть узнанными Донъ-Кихотомъ, они выхали наконецъ изъ корчмы, вслдъ за телгой на волахъ, въ слдующемъ порядк: во глав позда двигалась телга, сопровождаемая хозяиномъ ея крестьяниномъ; по об стороны телги шли стрльцы съ аркебузами, за нею верхомъ на осл халъ Санчо, ведя за узду Россинанта и наконецъ сзади всхъ священникъ и цирюльникъ, въ маскахъ, верхомъ на здоровыхъ мулахъ, медленно и важно двигаясь, замыкали поздъ. Донъ-Кихотъ съ связанными руками сидлъ въ клтк, вытянувши ноги и прислонившись спиною къ ршетк, храня такое молчаніе, какъ будто онъ былъ не человкъ изъ плоти и крови, а каменная статуя. Двигаясь въ мертвомъ молчаніи, шагъ за шагомъ, поздъ, сдлавъ около двухъ миль, выхалъ на лугъ, показавшійся хозяину телги очень удобнымъ мстомъ для отдыха и прекраснымъ пастбищемъ для его воловъ. Онъ сказалъ объ этомъ священнику, но цирюльникъ веллъ хать дале, зная, что недалеко отъ этого мста, у ската одного холма, есть другой несравненно боле свжій и роскошный лугъ. Въ эту минуту, священникъ, обернувшись назадъ, увидлъ позади себя шесть или семь весьма прилично одтыхъ всадниковъ. Двигаясь не съ воловьей флегмой, а на здоровыхъ монашескихъ мулахъ, пришпориваемыхъ желаніемъ добраться поскоре до корчмы, находившейся въ одной или двухъ миляхъ отъ нихъ, всадники эти скоро догнали поздъ.

Быстрые, догнавши медленныхъ, вжливо раскланялись между собою, и одинъ изъ нихъ — Толедскій каноникъ — господинъ сопровождавшихъ его всадниковъ, увидвъ передъ глазами какой-то необыкновенный, въ порядк двигавшійся поздъ: — изъ телги, стрльцовъ, Санчо, Россинанта, священника, цирюльника и въ клтк Донъ-Кихота, не могъ не спросить, что все это значитъ и почему этого господина везутъ такимъ страннымъ манеромъ? Замтивъ, однако, по сторонамъ клтки вооруженныхъ стрльцовъ, каноникъ подумалъ, что заключенный, вроятно, какой-нибудь злодй, разбойничавшій за большихъ дорогахъ, или другой великій преступникъ, подлежащій суду святой Германдады.

Спрошенный каноникомъ стрлецъ отвтилъ: что онъ не знаетъ, отчего этого господина везутъ въ клтк; спросите, сказалъ онъ, у него самого, пусть онъ вамъ скажетъ.

Донъ-Кихотъ дйствительно поспшилъ сказать канонику: «милостивый государь! понимаете-ли вы сколько-нибудь, что значитъ странствующее рыцарство? Если понимаете, въ такомъ случа я разскажу вамъ постигшее меня несчастіе; если же не понимаете, такъ не стоитъ говорить».

Видя, что между всадникомъ и Донъ-Кихотомъ завязался разговоръ, священникъ и цирюльникъ поспшили на выручку самихъ себя, боясь, какъ

бы не обнаружился обманъ, при помощи котораго они увозили Донъ-Кихота.

— Братъ, сказалъ каноникъ Донъ-Кихоту, въ рыцарскихъ книгахъ я смыслю не много боле чмъ въ началахъ логики доктора Вилланадо, и если вамъ ничего больше не нужно, въ такомъ случа можете смло разсказать мн ваши несчастія.

— Очень радъ, отвчалъ Донъ-Кихотъ, узнайте же, господинъ рыцарь, что меня везутъ въ этой клтк очарованнымъ завистью злаго волшебника. Онъ очаровалъ меня, потому что всякая доблесть сильне преслдуется злыми, чмъ уважается добрыми. Я странствующій рыцарь, не изъ тхъ, чьихъ именъ не начертала слава на страницахъ безсмертія, но изъ тхъ, чьи имена за зло зависти, наперекоръ всмъ ухищреніямъ персидскихъ маговъ, индійскихъ браминовъ и эіопскихъ гимнософистовъ, она принуждена начертать въ храм безсмертія, да служатъ эти рыцари въ примръ и поученіе грядущимъ поколніямъ, да указуютъ будущимъ рыцарямъ пути, по которымъ они могутъ достигать неувядающей славы.

— Господинъ Донъ-Кихотъ говоритъ совершеннйшую правду, вмшался священникъ. Онъ детъ очарованнымъ въ этой клтк — не за грхи свои — но злыми ухищреніями тхъ, которыхъ оскорбляетъ всякая доблесть и гнваетъ всякое мужество. Вы видите, милостивый государь, передъ собою рыцаря печальнаго образа, о которомъ вы, быть можетъ, слыхали, потому что его мужественные подвиги и великія дла будутъ начертаны на неумирающемъ металл и вчномъ мрамор, не смотря на вс усилія зависти и злобы скрыть дла его отъ свта.

Услышавъ подобныя рчи отъ человка заключеннаго и другаго не заключеннаго, каноникъ чуть было не перекрестился отъ изумленія, и ни онъ, ни сопровождавшія его лица не могли понять, что съ ними случилось. А между тмъ Санчо Пансо, услышавъ, что говорилъ священникъ, тоже подъхалъ къ канонику и исправилъ все дло сказавши ему: — «господинъ мой! похвалите-ли, побраните-ли вы меня за то, что я вамъ скажу, но только господинъ мой Донъ-Кихотъ такъ же очарованъ, какъ моя мать. Онъ какъ былъ, такъ и остается въ полномъ разсудк и также стъ, пьетъ, спитъ, вамъ вс мы гршные и какъ лъ, пилъ и спалъ до тхъ поръ, пока его не посадили въ клтку. Какъ же, посл этого, сами посудите, могу я поврить, что господинъ мой очарованъ. Я, слава Богу, слышалъ не одинъ разъ, что очарованные не дятъ, не пьютъ, не спятъ, не говорятъ, а мой господинъ, если ему не замазать рта, будетъ больше говорить, чмъ тридцать прокуроровъ». Кинувъ затмъ взглядъ на священника, онъ добавилъ: «о господинъ священникъ, господинъ священникъ! ужели вы полагаете, что я васъ не узнаю. Неужели вы думаете, что я не понимаю, къ чему клонятся вс эти очарованія? Нтъ, я узналъ и насквозь понялъ васъ, и скажу вамъ, что щедрости не ужиться съ скряжничествомъ и зависти съ добрымъ намреніемъ. Если бы чортъ не впуталъ ваше преподобіе въ наши дла, то господинъ мой былъ бы уже обвнчанъ теперь съ инфантою Миномивнонскою, а я былъ бы, по крайней мр, графомъ, потому что меньшаго нельзя было ожидать отъ доброты господина печальнаго образа и великости оказанныхъ мною услугъ. Но видно нтъ ничего справедливе того, что колесо фортуны вертится, — какъ говорятъ въ нашей сторон, — быстре мельничнаго, и что т полетятъ сегодня въ грязь, которые сидли вчера на самомъ верху. Пуще всего безпокоятъ меня жена и дти, да и какъ не безпокоиться, когда он встртятъ теперь своего отца такимъ же мужикомъ, какимъ онъ былъ, тогда какъ должны были встртить его входящимъ въ двери своего дома губернаторомъ, или вице-королемъ какого-нибудь королевства. Все это я говорю, ваше преподобіе, въ тому, чтобы васъ взяла сколько-нибудь совсть за моего господина, съ которымъ вы поступаете такъ дурно, — чтобы на томъ свт не потребовали отъ васъ отчета за клтку, въ которую вы заперли его, чтобы не отяготилъ онъ вашей души отвтственностью за потерю всхъ тхъ благодяній, которыхъ не будетъ оказывать онъ несчастнымъ все время, пока вы будете держать его въ клтк«.

— Какъ, воскликнулъ въ отвтъ на это цирюльникъ; ты тоже, значитъ, Санчо, одного поля ягода съ твоимъ господиномъ, и тебя, значитъ, нужно посадить въ клтку; ты тоже, какъ видно, очарованъ. Въ недобрый часъ, какъ я вижу, потолстлъ ты отъ общаній твоего господина, вбивши себ въ голову этотъ островъ, котораго теб какъ ушей не видать.

— Не потолстлъ я нисколько, отвтилъ Санчо, да и не такой я человкъ, чтобы утолстить меня, хотя бы самому королю, и хоть я бденъ, все таки я старый христіанинъ, и ничмъ не обязанъ ни одной живой душ. И если я ожидаю и желаю получить островъ, такъ другіе желаютъ гораздо худшихъ вещей, всякій изъ насъ сынъ своихъ длъ. Я человкъ, какъ другіе, и могу. значитъ, сдлаться губернаторомъ острова, особенно находясь въ услуженіи у господина, который можетъ завоевать столько острововъ, что не будетъ знать, наконецъ, куда двать ихъ. Подумайте, господинъ цирюльникъ, о томъ, что вы изволили сказать; вдь тутъ дло идетъ не о бородахъ, которыя нужно сбрить. Мы, кажись, знаемъ другъ друга; знаемъ, что не таковскій я человкъ, котораго можно поймать на удочку; а что касается до моего господина, то про его одинъ Господь знаетъ, какъ онъ очарованъ, и пока сору изъ избы лучше не выметать.

Цирюльникъ не хотлъ ничего больше говорить, боясь, чтобы Санчо не далъ воли своему языку, чего опасался и священникъ; поэтому послдній пригласилъ каноника отъхать нсколько впередъ, общая открыть ему тайну господина въ клтк, и разсказать много другихъ интересныхъ вещей. Каноникъ, согласившись на просьбу священника, опередилъ съ своими слугами поздъ, и потомъ выслушалъ очень внимательно все, что разсказалъ ему священникъ о жизни, характер, ум и помшательств Донъ-Кихота. Священникъ послдовательно разсказалъ рядъ приключеній рыцаря съ самаго начала до того времени, когда его посадили въ клтку, съ цлью насильно отвезти домой, и тамъ поискать средствъ вылечить его.