Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)
Шрифт:
— Нтъ, не цлый, воскликнулъ Донъ-Кихотъ, ему не достаетъ цлой половины.
— Вы правы, вмшался священникъ, понявшій затаенную мысль своего друга; съ нимъ въ ту же минуту согласились Карденіо, донъ-Фернандъ и его товарищи. Самъ аудиторъ, если бы его не занимало въ эту минуту открытіе, сдланное ему Донъ-Луи, помогъ бы, съ своей стороны, шутк, но, погруженный въ серьозныя размышленія, онъ не обращалъ никакого вниманія на споръ Донъ-Кихота съ цирюльникомъ.
— Пресвятая Два! воскликнулъ одураченный цирюльникъ, возможное ли дло, чтобы столько честныхъ людей увряли меня, будто мой тазикъ — шлемъ Мамбрена; да такая диковинка могла бы изумить весь университетъ со всей его ученостью. Господа, ужь ежели это шлемъ, а не тазъ, въ такомъ случа и этотъ вьюкъ долженъ быть сдломъ.
— Мн оно кажется вьюкомъ, отвчалъ Донъ-Кихотъ; но я сказалъ уже, что я не мшаюсь въ это дло.
— Вьюкъ это или сдло, вмшался священникъ, пусть это ршитъ господинъ Донъ-Кихотъ; потому что я и вс эти господа уступаемъ ему первенство во
— Помилуйте, господа, отвтилъ Донъ-Кихотъ, со мною случились въ этомъ замк такія странныя происшествія оба раза, какъ я здсь останавливался, что я ничего не могу теперь утверждать положительно; здсь все длается при посредств очарованій; я убжденъ въ этомъ окончательно. Прошлый разъ меня страшно безпокоилъ прогуливающійся по этому замку очарованный мавръ, а свита его тревожила въ то время Санчо. Вчера вечеромъ я вислъ, почти два часа, привязанный за руки, не зная ни того, какъ меня привязали, ни того, какимъ образомъ я свалился потомъ на землю. И теперь, вы хотите, чтобъ я сталъ ршителемъ этого запутаннаго спора; нтъ, господа, это значило бы слишкомъ много принимать на себя. Я отвтилъ уже на странную претензію этого господина, желавшаго сдлать, во что бы то ни стало, шлемъ Мамбрена цирюльничьимъ тазомъ, но разршить вопросъ на счетъ сдла и сказать утвердительно: простое оно или вьючное, за это я не берусь, и считаю лучшимъ предоставить ршеніе этого дла вашему здравому смыслу, господа. Какъ люди, не посвященные въ рыцари, вы, быть можетъ, свободны отъ вліянія очарованій, и видя въ этомъ замк все такъ, какъ оно существуетъ въ дйствительности, а не такъ, какъ кажется мн, вы въ состояніи будете лучше судить обо всемъ.
— Господинъ Донъ-Кихотъ говоритъ какъ оракулъ, отвтилъ донъ-Фернандъ, въ этомъ никто не можетъ усумниться, а потому намъ, господа, предстоитъ ршить, что это такое: вьюкъ или сдло? Но чтобы сдлать это какъ можно безпристрастне, я вамъ отдамъ сейчасъ полный и врный отчетъ объ этомъ спорномъ дл.
Тхъ, кто зналъ Донъ-Кихота, комедія эта смшила до упаду, но не посвященные въ тайну съ изумленіемъ видли вокругъ себя сборище какихъ то полуумныхъ. Особенно поражены были Донъ-Луи, его слуги и случайно остановившіеся въ корчм какихъ то три новыхъ гостя, оказавшихся стрльцами святой Германдады. Больше всхъ отчаявался конечно обладатель Мамбренскаго шлема; тазъ несчастнаго превратился въ его глазахъ въ Мамбреновскій шлемъ, а вьюкъ, чего добраго, готовъ превратиться въ драгоцнное сдло.
Донъ-Фернандъ, среди общаго смха, спрашивалъ у каждаго на ухо мнніе о томъ: чмъ должна сдлаться эта спорная драгоцнность — сдломъ или вьюкомъ? Спросивъ всхъ знакомыхъ рыцаря, донъ-Фернандъ громко сказалъ: «господа, я утомился, спрашивая, поочередно, у всхъ мннія о томъ: вьюкъ это или сдло? и вс ршительно сказали мн, что было бы величайшимъ безуміемъ утверждать, будто это ослиный вьюкъ, а не сдло, и притомъ породистаго коня.
— «Одумайтесь же, добрый человкъ,» добавилъ онъ, обратясь къ цирюльнику; вы видите, что несмотря на вс ваши увренія и на свидтельство вашего осла, это сдло, а не ослиный вьюкъ, какъ вы утверждаете, не имя на то никакихъ доказательствъ.»
— Пусть потеряю я мсто въ раю, воскликнулъ несчастный цирюльникъ, если вы вс, господа, не ошибаетесь. Вдь не пьянъ же я наконецъ, у меня во рту сегодня не было ни росинки, если не считать грховъ моихъ. Наивность цирюльника столько же смшила зрителей, какъ безумство Донъ-Кихота.
— Лучше всего будетъ, отозвался Донъ-Кихотъ, если каждый возьметъ то, что ему принадлежитъ, и длу конецъ.
— Если все это не шутка, отозвался въ эту минуту одинъ изъ слугъ Донъ-Луи, такъ я ршительно не понимаю, какъ могутъ такіе умные господа утверждать, будто это не вьюкъ, а это не цирюльничій тазъ. И я полагаю, что они, должно быть не даромъ хотятъ уврить насъ, будто передъ нами лежитъ совсмъ не то, что мы видимъ собственными глазами. Да, клянусь Богомъ, — при этомъ онъ громко поклялся — вс люди на свт не могли бы заставить меня признать вотъ эту вещь чмъ нибудь инымъ, а не цирюльничьимъ тазомъ, а вотъ эту инымъ чмъ, а не вьюкомъ осла.
— Можетъ быть это вьюкъ ослицы, замтилъ священникъ.
— Все равно, сказалъ слуга; дло въ томъ, ослиный ли это вьюкъ, или сдло, какъ вы вс, господа, утверждаете.
Одинъ изъ стрльцовъ, слыша конецъ этого спора, не могъ скрыть своей досады и громко воскликнулъ: это ослиный вьюкъ, это также врно какъ то, что мой отецъ человкъ, и кто станетъ утверждать противное, тотъ долженъ быть пьянъ какъ вино.
— А ты врешь, какъ мужикъ и болванъ, отвтилъ Донъ-Кихотъ, и не долго думая, поднявъ свое копье, съ которымъ онъ никогда не разставался, собирался хватить имъ такъ сильно по голов стрльца, что еслибъ тотъ не усплъ податься назадъ, то растянулся бы во весь ростъ. Копье разбилось, ударившись объ землю, и стрльцы видя, какъ обращаются съ ихъ товарищемъ, возвысили голосъ во имя святой Германдады. Хозяинъ, принадлежавшій къ одному братству съ стрльцами, въ ту же минуту побжалъ за своей розгой и шпагой, и возвратившись пристроился къ своимъ товарищамъ; слуги Донъ-Луи окружили своего господина, боясь, чтобы онъ не убжалъ, воспользовавшись общей суматохой, цирюльникъ, съ своей стороны, поспшилъ воспользоваться поднявшейся кутерьмой и схватился за свое сдло, которое Санчо не выпускалъ изъ рукъ; Донъ-Кихотъ
Вдругъ, среди этого хаоса, среди этой общей свалки, новая мысль поражаетъ Донъ-Кихота. Вообразивъ себ, что онъ перенесенъ въ лагерь Аграманта, рыцарь закричалъ громовымъ голосомъ, отъ котораго чуть не потряслись стны: «остановитесь! Положите оружіе, успокойтесь, и выслушайте меня, если вы дорожите жизнью!» Пораженные этими громовыми звуками, вс дйствительно остановились, и Донъ-Кихотъ обратился въ нимъ съ такою рчью: «господа, не говорилъ ли я вамъ, что этотъ замокъ очарованъ и населенъ легіонами демоновъ. Въ доказательство этого я хочу, чтобы вы увидли теперь вашими собственными глазами, какъ перешла сюда вражда, обуревавшая лагерь Аграманта. Смотрите: здсь сражаются за обладаніе мечомъ; тамъ за обладаніе конемъ; съ одной стороны за благо орла, съ другой за шлемъ, словомъ вс сражаются, не понимая другъ друга. По этому прошу васъ, господинъ аудиторъ, и васъ, господинъ священникъ, подойдите ко мн: пусть одинъ изъ васъ будетъ королемъ Аграмантомъ, а другой королемъ Собриномъ; вы возстановите между нами миръ. Клянусь Богомъ, мн тяжело видть, что столько благородныхъ людей готовы уничтожить другъ друга изъ какихъ-нибудь пустяковъ.
Стрльцы ничего не понявшіе, что ораторствовалъ Донъ-Кихотъ, и сильно помятые донъ-Фернандомъ, Карденіо и ихъ товарищами, на отрзъ отказались успокоится; но цирюльникъ согласился, потому что во время свалки ему изорвали бороду, совершенно также какъ и вьюкъ. Санчо, какъ покорный слуга, въ ту же минуту послушалъ своего господина; слуги Донъ-Луи также успокоились, видя, какъ мало толку выходитъ изъ ихнихъ безпокойствъ, одинъ хозяинъ настаивалъ на томъ, что нужно наказать дерзость этого полуумнаго, который то и дло переворачиваетъ весь домъ вверхъ дномъ. Но не смотря на вс его старанія, спокойствіе было наконецъ установлено: вьюкъ остался сдломъ, тазъ — шлемомъ Мамбрена и корчма осталась замкомъ въ воображеніи Донъ-Кихота.
Когда тревога утихла наконецъ, и возстановленъ былъ всеобщій миръ, благодаря вмшательству священника и аудитора, слуги донъ-Луи ршились, во что бы то ни стало, увезти въ ту же минуту своего господина, и тмъ временемъ какъ Донъ-Луи спорилъ съ ними, аудиторъ открылъ донъ-Фернанду, Карденіо и священнику тайну юноши и спрашивалъ у нихъ совта, какъ ему поступить въ этомъ случа.
Общее мнніе ршило, чтобы донъ-Фернандъ объявилъ слугамъ донъ-Луи, это онъ такой и сказалъ имъ, что онъ отвезетъ господина ихъ въ Андалузію, къ маркизу брату своему, который приметъ влюбленнаго юношу какъ нельзя лучше. «Теперь же, сказалъ донъ-Фернандъ слугамъ, господинъ вашъ позволитъ скоре искрошить себя въ куски, чмъ возвратится къ отцу; это ясно какъ день.» Узнавши, кто такой донъ-Фернандъ и испытавъ твердую ршимость влюбленнаго юноши поставить на своемъ, слуги ршили между собою, чтобы трое изъ нихъ возвратились назадъ и извстили обо всемъ отца донъ-Луи, а четвертый остался бы при молодомъ господин въ качеств слуги и зорко слдилъ за нимъ до тхъ поръ, пока не сдлается извстнымъ, за что ршился отецъ его, или пока не пришлютъ за нимъ.
Такъ окончательно утишена была властью Аграманта и благоразуміемъ Собрина поднявшаяся въ корчм буря. Но когда неумолимый врагъ согласія и мира, демонъ увидлъ себя побжденнымъ, увидлъ, какъ мало пользы извлекъ онъ для себя, втолкнувъ столько народу въ безвыходный, повидимому лабиринтъ, онъ ршился попытать еще разъ счастья, породивъ новые смуты и ссоры.
Стрльцы святой Германдады, узнавъ, съ какими значительными лицами они имютъ дло, и понявъ, что какой бы оборотъ ни принялъ споръ, на долю ихъ выпадутъ только новые удары, ршились положить оружіе. Но, немного спустя одинъ изъ нихъ, именно тотъ, съ которымъ такъ безцеремонно обошлись ноги донъ-Фернанда, вспомнилъ, что между находившимися у него приказами о задержаніи разныхъ преступниковъ находился, между прочимъ, приказъ задержать и Донъ-Кихота; святая Германдада велла арестовать его за освобожденіе имъ каторжниковъ. Санчо, какъ мы знаемъ боялся этого совершенно справедливо. Вспомнивъ про этотъ приказъ, стрлецъ хотлъ сврить обозначенныя въ немъ примты съ наружностью и фигурой Донъ-Кихота. Доставъ изъ-за пазухи нсколько конвертовъ, онъ нашелъ между ними нужную ему бумагу и сталъ читать ее по складамъ — онъ былъ не особенно бойкій чтецъ — поднимая при каждомъ слов глаза на Донъ-Кихота, и сравнивая примты, обозначенныя въ бумаг съ наружностью рыцаря; дло было ясно, арестовать слдовало именно Донъ-Кихота. Положивъ бумаги на прежнее мсто и держа въ одной рук нужный ему приказъ, онъ схватилъ другою за горло Донъ-Кихота такъ, что-тотъ не могъ дохнуть.