Дьявольский цинь
Шрифт:
— С тобой я всегда готов выпить, цземэй, но только не за перерождение твоей души, — мрачно произнес Бог судьбы, одним махом осушая свою чашу.
— Кхе, кхе… — Люй Инчжэнь закашлялась от неожиданности, едва не поперхнувшись вином. — Ты меня сейчас проклял, сюнди? Или… — она прильнула к столу, вглядываясь в помрачневшее лицо Цай Чжэаня, — что-то видел в Книге моей судьбы?
— Даже, если видел, то не сказал бы! — отрезал тот, мрачнея ещё больше.
— О! Какой непогрешимый Бог судьбы… — Люй Инчжэнь
— Владыка-страж, ты пьяна? — строго отозвался Цай Чжэань, отбирая у неё кувшин.
— Нет, — рассмеялась она. — А ты испугался, что я засуну нос туда, куда не следует?
— Лиса!
— Я? — Люй Инчжэнь ткнула себя пальцем в грудь. — Ещё и оскорбляешь, сюнди!
Хай Шуй и, правда, ударило в голову. Крепкое вино. Сколько тысяч лет Цай Чжэань бережно хранил этот кувшин? А теперь вот не пожалел разделить его с ней. Такой милый! Она улыбнулась своим мыслям, наблюдая за немного смущённым хозяином дворца Юньци.
— И не думал оскорблять, цземэй. Но узнав свою судьбу, ты изменишь её так, что ничего путного из этого не выйдет. Это ещё хуже, чем пить запрещённое вино Хай Шуй. Если нас поймают за его распитием, я лишусь звания Бога судьбы. Ну а тебя, цземэй, отправят в вечное уединение куда-нибудь на край небес. Но это будет ничто по сравнению с нарушением естественного течения судьбы.
— Так ты видел или нет? — упрямства Люй Инчжэнь не занимать, она привыкла дожимать там, где другие отступают.
— Нет… — твёрдо ответил Цай Чжэань, сделал большой глоток прямо из кувшина и потупился.
— Ха-ха-ха… Ты ещё больший лис, сюнди! Но ничего, я не в обиде. Давай выпьем. Что-то мне сегодня на сердце неспокойно.
Она не смогла разгадать мимолётный взгляд Цай Чжэаня, брошенный на неё. Бог судьбы вновь спрятал его за густыми ресницами и сдержанно улыбнулся.
— Давай выпьем, цземэй, — он поднял наполненную до краёв чашу. — За тебя, Владыка-страж! Пусть судьба сбережёт на всех каменистых тропах далёких Пустынных земель.
Дворец наказаний в Небесном городе был такого же невинно-белого цвета, как и всё вокруг. И Балкон наказаний в нём тоже напоминал баранье сало, с которым поэты смертных так любили сравнивать безупречные лица своих красавиц.
Фан Синюнь стоял коленопреклоненным у самого края балконного выступа, нависающего над бездонно-синей пропастью небес. Кучевые облака внизу уже рассеялись, гонимые жаркими лучами взошедшего солнца. И ветер заметно усилился — то и дело резкие порывы дёргали первого ученика Люй Инчжэнь за широкие рукава ханьфу.
Он решил остаться в одежде, и теперь на безупречно белом шёлке проступило шесть багровых полос. Молнии разрезали ткань вместе с кожей и плотью, прячущейся под ханьфу. Но Фан Синюнь не издал
Разрыв между ударами сократили, не позволяя перевести дыхание. Фан Синюнь уже сомневался, дождётся ли он конца, не потеряв сознание. Позорить себя и дворец Дафэн не хотелось. Но что поделаешь, если каждая молния отбирает духовные силы, а меридианы наполняются адским пламенем от сжигающей всё тело боли?
Когда сбоку послышались торопливые шаги и очередной удар молнии задержался, он поначалу не поверил. Но на Балконе наказаний, действительно, показалась Ин Сянхуа. Знакомое лицо двоилось у Фан Синюня перед глазами, однако он всё равно заметил — дева взволнована. И осознание этого показалось ему глотком целебного эликсира, залечивающего все телесные и духовные раны.
— Шицзе Ин…
Она коротко взглянула на него и, обратившись к воинам, показала жетон дворца Дафэн:
— Владыка-страж приказала остановиться.
— Управляющая Ин, ты не ошиблась? — отозвался командир в позолоченных доспехах. — Как Владыка-страж может стоять выше его величества, распорядившегося нанести этому преступнику десять ударов?
— Владыка-страж направляется на поиски демона. Следовательно, дашисюн Фан нужен во дворце Дафэн. Или ты сам вознамерился охранять Великий барьер?
— Кто будет отвечать за нарушение приказа его величества?
— Это забота дворца Дафэн. Здесь много свидетелей. Все видели, что я прервала наказание. Почему командир боится?
Вопрос Ин Сянхуа задел небожителя в позолоченных доспехах за живое. Назвать воина трусом, всё равно, что в лицо плюнуть. Он покосился на Фан Синюня, а потом уверенно взмахнул рукой:
— Уходим.
Дождавшись, пока все воины дворца Гуанхуэй исчезнут в рассветных лучах, Ин Сянхуа направилась к Фан Синюню. Тот, наконец, смог позволить себе опереться руками о прохладный мрамор, на котором стоял на коленях.
— Ты как? — Ин Сянхуа хотела дотронуться до его рассеченного молнией плеча, но побоялась сделать ещё больнее.
— Я в порядке… — Фан Синюнь попытался улыбнуться, но получилось плохо — губы дрожали.
— Вижу, — с неожиданной иронией заметила Ин Сянхуа. — Держи меня за руку. Возвращаемся во дворец Дафэн.
И он был благодарен деве за помощь. Собственных сил на перемещение в пространстве у него не осталось.
Оказавшись в своей комнате, Фан Синюнь первым делом поискал глазами Люй Инчжэнь. Перехватив его взгляд, Ин Сянхуа покачала головой.
— Ты как ребёнок, дашисюн Фан. Меня одной тебе мало? Или, думаешь, не справлюсь с лечением ран?