Её Сиятельство Графиня

Вериор Лика

— Это ты сделала?

— Нет, вашество, матушкина работа. Она померла давно, вот, ношу — на память.

— А ты так умеешь?

— Умею, да не так искусно — уже прошло то время, когда бабы крепостные за красоту радели, сейчас мы всё в простом труде, руки загрубели.

— И всё же традиция осталась?

— Какая традиция?

— Кружево плести.

— Знамо дело — оно хоть какое отвлечение, да и по зиме чем ещё заниматься?

— И что, торгуете?

— Да кто ж будет брать? Сами же всё умеют, никому не надо.

— А в другие сёла?

— А там

кому, ваше сиятельство? Не до бантиков и рюшей нам, простому народу.

— Понятно… — в голове закрутились расчёты. Золотая — золотая! — жила в моих руках. И всё же разговор с Шереметевым мне предстоит — теперь куда более серьёзный. — Попроси, чтоб тебе нитей выписали, шёлка, скажи, я приказала — сплетёшь мне кружево, как умеешь.

— Да как же шёлк, барыня! — ужаснулась Светлана. — Я в жизни такого в руках не держала, попорчу! Ежели хотите кружево, давайте я вам изо льна, да даже из шерсти какой — всё одно. А ежели приноровлюсь — то и с шелков попробую.

— Как сама знаешь, — кивнула, всеми мыслями находясь в составлении купчей.

Значит, помимо родни, выкупать мне половину Троицкого — всех кружевниц, а там и семейства их. Конечно, Шереметев сразу догадается, что дело какое-то прибыльное, придётся рассказать. Тогда может и не продаст, но ведь и я могу хорошую цену предложить. Ему-то явно не с руки заниматься новыми производствами, а я бы, может, какой процент пообещала или вообще бы в аренду людей взяла, а там и право крепостное отменят, и не было никакой аренды — а люди при работе, при средствах, и спрос на их труд будет — тут я позабочусь. Шутка ли — кружево! Да мне такой красоты даже из Парижа не выписывали! Вот она — слепота наших дельцов: тысячи с кораблями теряют, лишь бы заморских модных штучек завезти, а у них тут под носом — золото! Как есть золото!

А сколько рабочих мест! Дай Бог — соображу всё грамотно. Это же и сборщики — льна, хлопка, шёлка, шерсти, это и прядильщицы, и швеи, и плотники — нужны же нам помещения, и сами кружевницы, и торговцы, и… да столько «и»!

Прибыльная идея завела меня до самого званного вечера — я всё придумывала, придумывала и придумывала.

Глава 14

Санкт-Петербург

Поместье Вавиловых

Пурпурная гостиная

Дамы с интересом рассматривали помещение: мягкий свет от множества свечей создавал уютные переливы на глянцевом паркете и бисере раскиданных по полу подушек. Зима подошла к концу, холода не отступили, но сегодня выдался на редкость тёплый день, пол быстро прогрелся, и я не побоялась подобного новшества. Всю мебель заранее вынесли, лишь несколько мягких табуреток стояли у самых стен вместе с комодами, заставленными цветами. Цветы пестрели и из напольных ваз. Воск, горящая древесина и тонкий медово-ванильный аромат перуанского гелиотропа сплетались в мелодию, сравнимую с лучшими французскими парфюмами, которую не смогли перебить даже щедро надушенные дамы.

Они прекрасно понимали, для чего на полу подушки, но никто не решался сесть

первым.

— Мои дорогие гостьи, — проговорила с улыбкой. — Сегодняшний вечер — не светское мероприятие, мы можем почувствовать себя свободно. Мужчины сюда не зайдут, если хотите, нам принесут домашние платья и помогут расплести причёски. Если кто-то захочет остаться на ночь, мы предоставим каждой комнату и прислугу.

— Отдых от суеты, — проговорила княгиня Елена Павловна и уверенно опустилась на подушки. Конечно, она была приглашена, но никто не ожидал, что приглашение будет принято. Её присутствие делало наше скромное собрание куда более высокоранговым. Однако, как самая знатная особа среди присутствующих, она повела себя наилучшим образом, позволяя всем расслабиться.

Постепенно дамы расселись, отдав верхние накидки прислужницам. Вскоре и я села к остальным, чувствуя на себе любопытные, но молчаливые, взгляды.

— Мне очень приятно, что вы приняли приглашение, дамы. С минуты на минуту принесут чай, и я бы хотела предложить вам немного порисовать.

— Порисовать? — переспросила Катерина Тютчева. — И что же вы хотите порисовать?

— Мы можем дать волю нашей творческой мысли, — улыбнулась. Вошли Лара и Светлана, принесли чай.

Дамы чувствовали себя непривычно — без стола, сидя на полу с чашками и блюдцами в руках, но при том странным образом продолжали выглядеть изысканно.

— Это похоже на пикник, — отметила Анна Буткевич, жена отставного офицера и сестра Некрасова. Он-то меня с ней и познакомил, настояв, что она просто обязана быть среди сегодняшних гостей. Конечно, отказать я не могла ни в коем случае, тем более Анна слыла женщиной образованной и интересной. — Чудесное решение, ваше сиятельство.

— Благодарю.

— Вы очень похожи на тётушку, — сказала Тютчева. Очевидно, говорила она это не для меня, а для всех остальных, пожелав принять непосредственное участие в опровержении досужих сплетен. — Помню, в детстве я была восхищена её красотой, да и сейчас… Как жаль, что она покинула Россию.

— Ну что вы, мне далеко до тётушки. Сходство можно отметить разве что если не вглядываться.

— Не скромничайте, — махнула пухлой изящной ручкой Саша Мельникова. Поговаривали, в неё влюблён овдовевший лет с десять назад Шереметев, и именно через неё я собиралась к нему подступиться. — А уж как вы стройны! Под вашими обычными одеждами и не разглядишь. Ваш муж, наверняка, в восторге.

— Он никогда меня не видел, — призналась. — А сейчас слишком болен, чтобы разглядеть во мне хоть что-то для себя интересное.

— Это ли не прекрасно? — улыбнулась Тютчева. — Вы в браке, но в то же время нет — можете посвятить время себе, не страдая от давления общества. «Старая дева», знаете ли, удручающее клеймо.

Дамы закивали.

— Не могу не согласиться, — улыбнулась.

— И всё же каждое сердце жаждет любви, ma chere, — Елена Павловна положила руку поверх моей. — И, конечно, стоит молить Господа Бога об этом. Кто знает, что будет завтра?

— Ваша светлость! — дамам понравился двусмысленный намёк.