Экспедиція въ Западную Европу Сатириконцевъ: Южакина, Сандерса, Мифасова и Крысакова

Ландау Георгий

Въ путеводител сказано, что Неаполь одинъ изъ самыхъ большихъ городовъ Италіи — въ немъ свыше полумилліона жителей.

Я, думаю, путеводитель сказалъ на этотъ разъ правду, потому что уже на вокзал я насчиталъ очень много народу.

Неаполитанцы у насъ, въ Россіи, извстны своими оркестрами. Мифасовъ сообщилъ намъ нкоторыя свднія объ оригинальномъ подраздленіи этого народа на группы: весь Неаполь длится на такъ называемые оркестры, а оркестры длятся на отдльныхъ жителей, мужчинъ (игра на гитар и пніе) и женщинъ (пніе

и танцы).

Конечно, Сандерсъ не приминулъ вступить съ нимъ въ безконечный споръ, оспаривая правильность этого простого и яснаго подраздленія. Мн оно понравилось.

Стремленіе неаполитанца надуть туриста возведено въ культъ. Въ Венеціи и Рим это длается спшно, по-любительски безъ установленныхъ пріемовъ и твердой организаціи. Неаполь-же можетъ похвастаться серьезнымъ и добросовстнымъ отношешеніемъ къ своему длу.

Одинъ мой знакомый разсказывалъ слдующій случай изъ неаполитанской жизни…

Сидлъ онъ однажды въ кафе и пилъ кофе. Народу было мало — нсколько итальянцевъ за мороженнымъ и одинокій туристъ англичанинъ, мирно пившій въ углу кофе. Выпивъ его, англичанинъ вынулъ портмонэ, сталъ рыться въ немъ и, при этомъ, нечаянно выронилъ золотую монету. Никто не трогался съ мста. Только одинъ слуга прошелъ въ этотъ моменть мимо, обремененный подносомъ съ новыми порціями мороженнаго.

Англичанинъ позвалъ другихъ слугъ, попросилъ поднять монету, но — монета какъ въ воду канула. Вс слуги искали ее на глазахъ у англичанина — утаить было невозможно; монета не могла куда нибудь закатиться, потому что щелей въ полу не было.

И тмъ не мене, монета исчезла.

Выругавшись, англичанинъ расплатился и ушелъ.

Тогда мой знакомый подозвалъ къ себ человка, несшаго въ моментъ потери громадный подносъ, и потихоньку сказалъ:

— Послушайте, камерьере… Я не буду поднимать исторіи — разскажите мн, какъ вы это сдлали?

— Что я сдлалъ?

— Ну, вотъ… Укр… присвоили себ монету. Какимъ это образомъ?

— Господинъ ошибается. Я никакой монеты и не видлъ, — возразилъ итальянецъ, скаля зубы.

— Послушайте… я же прекрасно видлъ, какъ она упала, какъ вы, проходя, наступили на нее ногой и какъ она сейчасъ же исчезла…

— Не знаю, о чемъ синьоръ говоритъ.

— О, чертъ возьми! Я вдь не полицейскій и мн все равно; но если вы не разскажете, я заявлю обо всемъ хозяину кафе.

— Въ такомъ случа, — усмхнулся слуга, — дло это очень простое. Средина моей подметки была смазана клеемъ. Я увидлъ какъ монета упала, и сію же секунду наступилъ на нее. Вотъ и все.

— Послушайте… Но вдь не могли же вы сегодня, когда смазывали подметку сапога, предвидть, что кто нибудь уронитъ золотую монету?

— О, сударь, золотая, серебряная — это все равно, — возразилъ добрый слуга, — и падаютъ он не такъ часто, но подметки — вс мы смазываемъ съ утра на всякій случай.

Это-ли не организація?

И, вмст съ тмъ, нтъ итальянца лниве, чмъ неаполитанецъ. Цлыми днями валяются они на набережной, въ узкихъ кривыхъ переулкахъ и между мраморныхъ колоннъ домовъ. Вроятно, лежатъ и мечтаютъ:

какъ бы надуть туриста?

Но трудно собраться съ мыслями, когда солнце такъ пріятно поджариваетъ оборванца, а море дышетъ въ самое лицо вкуснымъ соленымъ запахомъ.

Много-ли ему нужно? На цлый день заработать, найти или украсть пару сольди. На эту нышную сумму онъ по заход солнца купитъ въ грязной шумной обжорной улиц, сплошь заставленной громадными чанами съ кипящей сндью — какую-нибудь жаренную рыбку или тарелочку макаронъ, и тутъ же състъ все это бокъ-о-бокъ съ такимъ же оборваннымъ любителемъ dolce far niente. Жаркій климатъ много ды не требуетъ, и въ пищ вс очень умрены.

Вс жизненныя потребности до смшного невелики.

Прозжая по рынку — одно изъ самыхъ интересныхъ живописныхъ зрлищъ Неаполя — я видлъ такого рода купцовъ: около корзиночки, сооруженной изъ щепочекъ и наполненной двумя крохотными жалкими полудохлыми рыбками, сидитъ продавецъ и пронзительнымъ голосомъ выкликаетъ свой товаръ. Сколько могутъ стоить эти рыбки величиной съ ладонь — въ Неапол, въ этомъ рыбномъ царств. Нужно добавить, что грязная простоволосая женщина, которая закупитъ оптомъ весь запасъ этого товара будетъ торговаться до седьмого пота, хватая несчастныхъ рыбокъ, подбрасывая ихъ, перевертывая, нюхая и, вообще, стараясь выжать изъ флегматичнаго купца все, что можно.

Большинство неаполитанскихъ промышленниковъ, это «купецъ, продающій пару рыбокъ».

Часто мы встрчали цлую длинную процессію: два дюжихъ итальянца везутъ крохотную телжку, на которой стоитъ обыкновенная шарманка. Третій, мускулистый мужчина, гордо идетъ сбоку, положивъ одну руку на шарманку (очевидно, это настоящій владлецъ ея), а еще два здоровяка подталкиваютъ телжку сзади.

Въ сущности, эту телжку могла бы повезти вскачь обыкновенная кошка; но пять верзилъ присосались къ шарманк, какъ піявки, и каждый всми силами старается доказать, что онъ честнымъ трудомъ зарабатываем свой хлбъ.

Шарманка останавливается… Двое начинаютъ вертть ручку, мняясь съ видомъ полного изнеможенія каждыя дв минуты; одинъ горланитъ какое нибудь «sole mio», а остальные двое энергично собираютъ у слушателей деньги.

Соберутъ копекъ десять, покроютъ чехломъ шарманочку и поплетутся дальше, придерживая, подпихивая и таща телжку, точно русскіе многострадальные бурлаки по берегу Волги баржу тянутъ.

Лнивые… Если у итальянца чешется затылокъ онъ не почешетъ его до того случая, когда встртится со знакомымъ и сниметъ шляпу; тогда, заодно, и почешется.

Вся нечеловческая энергія цликомъ, какъ въ громадныхъ коллекторахъ, собралась въ продавцахъ открытокъ и разносчикахъ газетъ.

Только въ Неапол возможенъ такой прямо-таки невроятный способъ распространения газетъ.

Газетчикъ, опережая васъ, вдругъ ловко подбрасываетъ вамъ подъ ноги какую-нибудь «Миланскую газету» или «Ророіо Romano», съ такимъ разсчетомъ, чтобы вы съ разгону наступили ногой на газету… Тогда газетчикъ поднимаетъ крикъ и взыскиваетъ деньги за, якобы, испорченную вашей ногой газету.