Экспедиція въ Западную Европу Сатириконцевъ: Южакина, Сандерса, Мифасова и Крысакова
Шрифт:
РИМЪ
Сандерсъ сокрушается. — Старина. — Я стараюсь перещеголять гида. — Колизей. — Сандерсъ въ Катакомбахъ. — Музей. — Тяжелая жизнь. — Художественное чутье. — Дорогая палка. — Уна лира.
Римъ не на всхъ насъ произвелъ одинаковое впечатлніе. Когда мы осмотрли его, какъ
— Это вотъ и есть Римъ?
— Да.
— Это такой Римъ?
— Ну, конечно. А что?
— Гм, да… — протянулъ онъ, ехидно усмхаясь. — Такъ вотъ онъ, значитъ, какой Римъ…
— Да, такой. Вамъ онъ не нравится?
— О, помилуйте! что вы! Какъ же можетъ Римъ не нравиться? Смю-ли я…
Свсивъ голову, онъ долго повторялъ:
— Да-съ, да-съ… Вотъ оно какъ! Римъ… Хи-хи. А я-то думалъ…
— Что вы думали?
— Ничего, ничего. Городокъ-съ… Городочекъ-съ! Хи-хи.
— Мы пробовали разсять его огорченіе.
— Онъ, правда, немножко староватъ… Но за то…
— Да, да… Староватъ. Но за то онъ и скучноватъ. Онъ и грязноватъ. Онъ и жуликоватъ. Хи-хи!
Въ этомъ смысл я рзко разошелся съ Сандерсомъ. Римъ покорилъ мое сердце. Я не могъ думать безъ умиленія о томъ, что каждому встрчному камню, каждому обломку колонны — дв, три тысячи лтъ отъ роду. Тысячелтніе памятники стояли скромно на всхъ углахъ, въ количеств, превышающемъ фонарные столбы въ любомь губернскомъ город.
А всякая вещь, насчитывавшая себ пятьсотъ, шестьсотъ лтъ, не ставилась ни во что, какъ двченка, замшавшаяся въ торжественную процессію взрослыхъ.
Я долго бродилъ съ гидомъ по форуму, среди печальныхъ обломковъ старины, и въ ушахъ моихъ звенли диковинныя цифры:
— Дв тысячи лтъ, дв съ половиной! Около трехъ тысячъ лтъ…
Итальянскiй нищiй.
Когда мы брели, усталые, по соннымъ отъ жары улицамъ, я остановился около мраморнаго, позеленвшаго отъ воды и лтъ фонтана и сказалъ:
— О! Вотъ тоже штучка. Я думаю, не изъ новыхъ.
Гидъ пожалъ плечами, сплюнулъ въ струю воды и возразилъ:
— Дрянь! Всего-то восемьсотъ лтъ.
На углу меня заинтересовала чья-то бронзовая статуя.
— Господинъ, — сказалъ гидъ, — если мы будемъ останавливаться около такихъ пустяковъ — у насъ не хватитъ недли.
— Вы это считаете пустякомъ?
— О, Господи-жъ! Поставленъ въ прошломъ столтіи!
— Однако, — сказалъ я. — Какъ же вы терпите эту ужасную новую ярко-позолоченную конную статую Виктора Эммануила?
— О, вдь это вещь временная. Этотъ памятникъ еще не готовъ.
— Почему?
— Онъ будетъ готовъ черезъ шестьсотъ-семьсотъ лтъ, когда позолота
— Странный обычай. У насъ, въ Россіи, такимъ способомъ заготовляютъ только огурцы впрокъ. Разъ онъ не готовъ — не нужно было его открывать…
— Закрытыми такія вещи нельзя держать, — возразилъ гидъ. — Тогда позолота и въ тысячу лтъ не слзетъ.
Я проникся культомъ старины даже гораздо раньше, чмъ этого могъ ожидать гидъ.
Въ сумерки онъ зашелъ ко мн въ гостинницу и предложилъ, лукаво ухмыляясь:
— Не желаетъ-ли господинъ посмотрть тутъ одинъ шантанчикъ?
— Старый? — спросилъ я.
— О, нтъ, совершенно новый, недавно отремонтированный.
— Такъ что-жъ вы мн его предлагаете! Еще если лтъ восемьсотъ, девятьсотъ…
— О, тогда господину нужно пойти въ кафе Греко.
— Старое?
— О, да. Еще въ восемнадцатомъ вк…
— Только-то? Нтъ, мой дорогой. Я полагаю — его можно будетъ посщать лтъ черезъ триста… и то съ большой натяжкой…
Я имю основаніе думать, что гидъ почувствовалъ ко мн тайное почтеніе. Онъ поклонился и сказалъ:
— Въ такомъ случа, не посмотрите-ли вы завтра соборъ Святого Петра?
— О, — равнодушно пожимая плечами, промямлилъ я. — Вы говорите, — Святого? Это, вроятно, что нибудь уже посл Рождества Христова?
— Да, но…
— Знаете, что? Отложимъ это до будущаго прізда. Все таки будетъ годикомъ больше, а?
— Ну, я знаю, что господину нужно… Онъ завтра утромъ посмотритъ Колизей и термы Каракаллы.
— Ну, что жъ, — сказалъ я. — Я полагаю, что это меня позабавитъ.
На другой день утромъ автомобиль въ двадцать минутъ доставилъ насъ прямо къ Колизею. Былъ прекрасный жаркій день.
Лицо гида сіяло гордостью и торжествомъ.
— Вотъ-съ! Извольте видть.
— А гд же Колизей?
Гидъ поблднлъ.
— Какъ… гд?.. Вотъ онъ, передъ вами!
— Такой маленькій? Тутъ повернуться негд.
— Что вы, господинъ! — жалобно вскричалъ гидъ. — Онъ громаденъ! Это одно изъ величайшихъ зданій міра. Пожалуйте, я вамъ сейчасъ покажу ямы, гд содержались зври до представленія и откуда ихъ выпускали на христіанъ.
— Тамъ сейчасъ никого нтъ? — осторожно спросилъ положительный Мифасовъ.
— О, синьоръ, конечно. Вамъ со мной нечего бояться. Вотъ видите, остатки этихъ громадныхъ стнъ; вс он были облицованы блымъ мраморомъ — такую работу могли сдлать только рабы.
— А гд же мраморъ?
— Монахи утащили въ Ватиканъ. Весь Ватиканъ построенъ изъ награбленнаго отсюда мрамора.
— Ага! — сказалъ Сандерсъ, — око за око… Сначала зври въ Колизе драли христіанъ, потомъ христіане ободрали Колизей.
— О, — сказалъ гидъ, — христіанство погубило красоту Рима. Это была месть язычеству. Лучшіе памятники разграблены и уничтожены Ватиканомъ. Вамъ еще нужно взглянуть на бани Каракаллы и на катакомбы.