Экспедиція въ Западную Европу Сатириконцевъ: Южакина, Сандерса, Мифасова и Крысакова
Шрифт:
— А, можетъ быть, они принимаютъ насъ за какихъ-нибудь должностныхъ лицъ? — спросилъ честолюбивый Крысаковъ.
— Ну, знаете… Мы больше смахиваемъ на лордовъ.
— О, чортъ! Ударился головой о верхъ! Знаете, я думаю, этотъ экипажъ не созданъ для быстрой зды.
Въ справедливости словъ Крысакова мы не замедлили убдиться черезъ дв минуты. Навстрчу намъ очень медленно подвигался такой же самый экипажъ. Возница степенно велъ четырехъ лошадей подъ уздцы, а сзади шагали погруженные въ задумчивость люди. В экипаж былъ только одинъ пассажиръ, и тотъ не сидлъ, а лежалъ, чинно сложивъ на груди руки.
— Посмотрите-ка, что это?
— Да… Гм!..
— Знаете,
— Идея! А то мы совсмъ безъ движенія…
— Растолстешь, — согласился Крысаковъ, поспшно спрыгивая съ нашего страннаго экипажа.
Домой мы добрели молча. Говорить не хотлось.
Въ часовн Медичи мы обнажили головы.
Узжали на другой день утромъ. Во Флоренціи намъ удалось видть самаго медлительнаго человка въ мір. Сандерсъ казался передъ нимъ человкомъ-молніей.
Наша гостинница была около самаго вокзала, черезъ дорогу. Портье сказалъ, что онъ довезетъ наши вещи на телжк, а мы можемъ пойти впередъ, брать билеты. До позда оставалось двадцать пять минутъ. Мы взяли билеты, просмотрли юмористическіе журналы; до позда осталось десять минутъ. Выпили бутылку вина, проврили билеты, проврили время отхода — осталось три минуты.
— Проклятое животное! Мы опоздали. Не укралъ ли онъ наши вещи?
— Пусть кто-нибудь побжитъ за нимъ.
— А вдругъ онъ сейчасъ откуда-нибудь вынырнетъ? Какъ же мы подемъ безъ одного? Намъ разлучаться нельзя.
— Теперь ужъ не разлучимся.
— Почему?
— А вотъ… нашъ поздъ тронулся.
Когда хвостъ позда скрылся гд-то за горизонтомъ, послышалось тихое пніе, и портье, мурлыча популярную канцонетту и толкая впереди себя телжку съ нашими вещами, показался изъ-за угла. Онъ подвигался популярнымъ среди насъ «шагомъ Сандерса», со скоростью десяти ругательствъ спутника въ минуту.
Остановился… Вытеръ лицо краснымъ платкомъ, закурилъ сигару, пожалъ руку знакомому факкино и, замтивъ въ углу нашу молчаливую группу, благодушно спросилъ:
— Опоздали? Поздъ ушелъ?
— Ушелъ.
— Такъ.
— Ну, что новенькаго въ Рим? — спросилъ, сдерживая себя, Крысаковъ.
— О, я, синьоры, къ сожалнію, не былъ тамъ.
— Неужели? Я думалъ вы сейчасъ туда зазжали по дорог. Благополучно ли вы переправились черезъ неприступное ущелье, отдляющее госстинницу отъ вокзала?
— О, синьоры, дорога совершенно прямая.
— Знаете, кто вы такой, синьоръ портье? Идіотъ, грязное животное, негодяй и бригантъ!
Къ французскому языку онъ относился совершенно равнодушно, что было видно изъ того, что лицо его оставалось соннымъ, и подъ градомъ ругательствъ онъ сладко затягивался отвратительной сигарой.
— По-итальянски бы его, — свирпо сказалъ я.
— Ладно. Кто будетъ?
— Говорите вы. А мы будемъ составлять фразы.
Каждый изъ насъ зналъ по нсколько итальянскихъ ругательствъ, но это было плохое, разрозненное изданіе. Приходилось собирать у каждаго по нскольку словъ, систематизировать и потомъ уже подносить ихъ Крысакову для передачи по адресу.
Мы разслись на своихъ чемоданахъ, и фабрика заработала. Мы съ Мифасовымъ произносили слова, Сандерсъ ихъ склеивалъ, а Крысаковъ громовымъ голосомъ бросалъ уже готовый фабрикатъ въ лицо обвиняемому.
Мы
Обвиняемый прислъ на пустую телжку, надвинулъ шапченку на глаза и закрылъ лицо руками.
Когда мы съ Мифасовымъ опустошили себя, оказалось, что негодяй заснулъ.
— Пойдемъ жаловаться хозяину гостинницы.
Они ушли, а я остался около вещей. Прошло очень много времени; я видлъ, какъ ушелъ второй поздъ на Римъ, и узналъ, что слдующій уходитъ только черезъ три часа. Веллъ факкино отнести вещи въ багажъ, а самъ пошелъ бродить по городу, чтобы протянуть время до позда. Обиженный, покинутый, плотно позавтракалъ. За часъ до отхода позда вернулся на вокзалъ. Никого не было. Потомъ оказалось, что Сандерсъ, Крысаковъ и Мифасовъ пришли посл моего ухода на вокзалъ. Увидли, что меня нтъ, и отправились искать меня по городу. Зашли по дорог въ альберго, хорошо позавтракали. Потомъ опять искали. А я пришелъ на вокзалъ, никого не нашелъ и, встревоженный, отправился на поиски. Искалъ долго, усталъ… Зашелъ въ ресторанъ пообдать. Въ это время потерянные друзья опять навстили вокзалъ, не нашли меня и снова пустились въ поиски; заглядывали въ рестораны, остеріи; въ одной ршили пообдать. А позда проходили изъ Рима, уходили въ Римъ, сновали туда и сюда, не дожидаясь несчастной, расползшейся по всему городу компаніи. Группа «Мифасовъ, Сандерсъ и Крысаковъ» устроила засданіе, по поводу потерявшейся группы «Южакинъ», и ршила поставить поиски на самую широкую ногу: городъ былъ разбить на раіоны; на углахъ улицъ поставлена была цпь сторожевыхъ (Мифасовъ); членъ этой человколюбивой экспедиціи Сандерсъ былъ командированъ на вокзалъ со спеціальнымъ порученіемъ: наклеить въ багажномъ отдленіи на мой чемоданъ глубокомысленный плакатъ:
«Ести вы придете на вокзалъ, забирайте вещи и идите въ гостинницу Палермо, гд мы ночуемъ. А если не придете на вокзалъ, мы вечеромъ въ шантанчик у Рынка Свиньи, туда прямо и идите».
Ниже приписка карандашомъ:
«Впрочемъ, что я за дуракъ: если вы не придете на вокзалъ, какъ же вы узнаете, что мы вечеромъ у Рынка Свиньи? Тогда, вдь, вы не будете знать, гд мы. Въ такомъ случа, позжайте въ „Палермо“ и вечеромъ просто ложитесь спать. Крысаковъ кланяется».
— А, ну васъ, — подумалъ я. — Не люблю людей, длающихъ ложные шаги. Къ черту вашъ Рынокъ Свиньи! Поду-ка я лучше на Фьезоле, въ этотъ милый кабачокъ.
Потомъ я выяснилъ, что мои спутники къ концу вечера растеряли другъ друга и каждый очутился въ одиночеств. Это произошло потому, что Крысаковъ, вмсто того чтобы ждать Сандерса въ условленномъ мст, ршилъ пойти ему навстрчу; Сандерсъ, наоборотъ, ршилъ зайти по дорог за Мифасовымъ, а Мифасовъ отправился къ Крысакову, не нашелъ его, полетлъ на вокзалъ, — и четыре человка весь день бродили въ одиночеств по флорентинскимъ улицамъ. Каждый изъ нихъ былъ раздраженъ глупостью другихъ и, не желая ихъ видть, ршилъ провести вечеръ въ одиночеств.
Поэтому, Крысаковъ былъ чрезвычайно изумленъ, обнаруживъ меня на Фьезоле, въ излюбленномъ ресторанчик, а Сандерсъ и Мифасовъ, появившіеся почти въ одно время за нашими спинами, сочли это какимъ-то колдовствомъ.
Сначала, усвшись, мы сдлали кое-какую попытку разобраться въ происшедшемъ, но это оказалось такимъ сложнымъ, что вс махнули рукой, дали клятву не разлучаться и… курица по итальянски, выплывшая изъ ароматной струи асти, смягчила ожесгочившіяся сердца.