Экспедиція въ Западную Европу Сатириконцевъ: Южакина, Сандерса, Мифасова и Крысакова
Шрифт:
Передъ отъздомъ я попытался собрать кое-какія справки о тхъ странахъ, которыя намъ предстояло прозжать.
Мои попытки ни къ чему не привели, хотя я и бесдовалъ съ людьми, уже бывавшими заграницей.
Я пробовалъ подробно разспрашивать ихъ, выпытывать, тянулъ изъ нихъ клещами каждое слово, думая, что человкъ, побывавшій заграницей, сразу долженъ ошеломить меня цлымъ каскадомъ мткихъ наблюденій, оригинальныхъ характеристикъ и тонкихъ штришковъ, которые дали-бы мн самое полное представленіе о «заграниц».
Пробовали вы бесдовать съ такимъ,
Вы: — Ну, разскажите-же, милый, разсказывайте поскоре — какъ тамъ и что, заграницей?
Онъ — (холодно): — Да чтожъ… Ничего. Очень мило.
Вы: — Ну, какъ вообще, тамъ… люди, жизнь?
Онъ: — Да жизнь ничего себ. Въ нкоторыхъ мстахъ хорошая, въ нкоторыхъ плохая. Въ Париж трудно черезъ улицу переходить. Задавятъ. А то — ничего.
Вы: — Ага! Такъ, такъ!.. Ну, а Эйфелеву башню… видли? Какое впечатлніе?
Онъ: — Большая. Длинная такая, предлинная. Я еще и въ Италіи былъ.
Вы: — Ну, что въ Италіи?!! Разскажите!!
Онъ: (звая): — Да такъ какъ-то… Дожди. А въ общемъ, ничего.
Вы: — Колизей видли?
Онъ: — Ко… Колизей? Позвольте… гм… Сдается мн, что видлъ. Да, пожалуй, видлъ я и Колизей.
Вы: — Ну, а что произвело тамъ на васъ, въ Италіи, самое яркое впечатлніе?
Онъ: — Улицы тамъ какія-то странныя…
Вы: — Чмъ-же странныя?
Онъ: — Да такъ какія-то. То широкія, то узкія… Вообще, знаете, Италія…
Вы: (обрадовавшись. Лихорадочно) — Ага! Что Италія?! Что Италія?
Онъ: — Гостинницы скверныя, рестораны. Альберго, по ихнему. Ну, впрочемъ, есть и хорошія…
Попробуйте бесдовать съ этимъ бревномъ часъ, два часа — ничего онъ вамъ путнаго не скажетъ. Вытянете вы изъ него клещами, съ помощью хитрости, неожиданныхъ уловокъ и ошеломляющихъ вопросовъ, только то, что въ Германіи хорошее пиво, что горы въ Швейцаріи «очень большія, чрезвычайно большія», что «Вна веселый городъ, а Берлинъ скучный городъ», что «въ Венеціи его поразило обиліе каналовъ, такое обиліе, котораго ему нигд не приходилось встрчать…»
Да, пожалуй еще, если онъ расщедрится, то сообщитъ вамъ, что Парижъ — это городъ моды, роскоши и кокотокъ, а въ Испанiи въ гостинницахъ двери не запираются.
И потомъ внезапно замолчитъ, какъ граммофонъ, въ механизмъ котораго сунули зонтикъ…
Или начнетъ такой путешественникъ нести отчаянный вздоръ. Долго плачется на то, что, будучи въ Страсбург, цлый день разыскивалъ прославленный Кельнскій соборъ, а никакого Кельнскаго собора и нтъ… Куда онъ двался — неизвстно.
У нкоторыхъ путешественниковъ есть другая манера — все отрицать, всякое установившееся мнніе, сложившуюся репутацію — переворачивать кверху ногами…
Вы: — Говорятъ, итальянки очень красивы?
Онъ: — Чепуха! Не врьте. Толстыя, неуклюжія и — удивительно — почему то на одну ногу прихрамываютъ. Одни разговоры о прославленной красот итальянокъ!
Ошибочно думать, что этотъ глупецъ изучилъ итальянскихъ женщинъ со всхъ сторонъ, во всхъ деталяхъ. Просто былъ онъ въ Рим два дня, все
Вы: — А въ Испаніи, небось, жарко?
Онъ: — Вздоръ! Дожди вчно жарятъ такіе, что ужасъ. Безъ непромокаемаго пальто не показывайся. (Два часа. Отъ позда до позда. Случайно шелъ дождь).
Вы: — А француженки — очень интересны?
Онъ: — Ну, что вы! Накрашены, потерты и при первомъ же знакомств папироску клянчатъ.
Вышеизложенныя характеристики путешественниковъ приведены для того, чтобы подчеркнуть: а Сатириконцы (и Митя) не такіе, а Сатириконцы (и Митя) будутъ вдумчиво, внимательно и своеобразно подходить къ укладу заграничной жизни и постараются освтить въ ней такія стороны, что вс раскроютъ удивленно глаза и ахнутъ!
ВЪ ЕВРОПУ
Приступая къ описанію нашего путешествія по Европ или, врне, одной его части, я испытываю смутныя опасенія. Быть можетъ, мы не исполнили въ нкоторыхъ деталяхъ возложенную на насъ миссію. Быть можетъ, остались въ Европ уголки, до которыхъ не дошли волны, вызванныя нами въ напряженной ожиданіемъ атмосфер Западныхъ государствъ — атмосфер моральной и политической.
Очень возможно.
Но, если бы это и было такъ, не послужитъ ли намъ въ оправданіе вынужденная спшность работъ, то лихорадочное настроеніе, которое неминуемо должны испытывать люди, бросившіе на произволъ судьбы родину, правда, для ея же блага… Отыскать въ чуждыхъ намъ государствахъ Запада все наиболе цнное, отдлить существенное отъ обманчиво блестящаго и крикливаго, собрать тончайшіе и нжнйшіе ростки цивилизаціи для пересадки ихъ, въ будущемъ, на родную намъ почву, бросить кое-гд и свои зерна — вотъ задача, требующая не только знаній и кропотливой усидчивости, но и времени. Поскольку удачно ршена эта задача, покажетъ будущее, а до тхъ поръ намъ не представляется ничего иного, какъ возможно боле спокойно и обстоятельно изложить ходъ ршенія.
Возможно, что кое-кого удивитъ нкоторая сбивчивость и непостоянство формы предлагаемаго ниже изслдованія. Надо думать, что авторъ хотлъ этимъ еще боле подчеркнуть всю измнчивость условій и настроеній, при которыхъ производились изысканія.
26 Мая. 1 ч. 35 м. Легкій втеръ. Температура вагона — 15° R. (18,8 °C.).
Пытаюсь собрать разрозненныя, подъ впечатлніями разставанія, мысли. Настроеніе подавленное, у всхъ неестественно бодрый видъ. Вполн владетъ собой только слуга Митя.