Эстетика слова и язык писателя
Шрифт:
«ЧАЙКА» ЧЕХОВА (Стилистический этюд)
Современники и историки литературы называют Чехова новатором в драматургии. Мы принимаем это на веру, но не ощущаем новаторства, потому что для нас Чехов — такой же классик, как Тургенев, Толстой или Пушкин. А классики — каждый стал знаменем своего времени, в каждом индивидуальное неотделимо от эпохального. Поэтому, изучая манеру и мастерство классика, мы изучаем стиль его эпохи, то есть структурное единство выразительных средств такого высокого совершенства, что оно приобретает силу и авторитет канона в искусстве. В историческом отдалении нам
У нас есть даже поводы взглянуть на драматургию Чехова с позиции шекспировской или античной, что не менее подходит для его литературного окружения, чем пьесы Шпажинского, Щеглова, Невежина или Колышко.
Где в русской драматургии ставилась сцена на сцене? Быть может, историки литературы и найдут более близкого предшественника Чехова, чем Шекспир [79] , но следует заметить, что перед началом представления пьесы Треплева в первом действии «Чайки» Аркадина произносит реплику королевы Гертруды: «Мой сын! Ты очи обратил мне внутрь души, и я увидела ее в таких кровавых, в таких смертельных язвах — нет спасенья!» И Треплев подхватывает игривый вызов, отвечая репликой Гамлета: «И для чего ж ты поддалась пороку, любви искала в бездне преступленья?» (с. 236) [80] .
79
Тот же прием встречаем, например, в старинном водевиле «Лев Гурыч Синичкин» (переработанном Д. Т. Ленским в 1840 г. из водевиля Теолона и Баяра «Отец дебютантки»).
80
Текст «Чайки» цитирую по Собранию сочинений в двенадцати томах, т. IX. М., ГИХЛ, 1956. В скобках указаны страницы тома.
Правда, у Шекспира этот диалог идет уже после разоблачительного представления бродячей труппы. Однако там и здесь — прерванный спектакль, а завершением этих реминисценций из Гамлета в «Чайке» является реплика Аркадиной после прерванного представления: «Стало быть, устроил он этот спектакль и надушил серой не для шутки, а для демонстрации... Ему хотелось поучить нас, как надо писать и что нужно играть. Наконец, это становится скучно. Эти постоянные вылазки против меня и шпильки, воля ваша, надоедят хоть кому!» (с. 239).
Защищая свои принципы драматургии, Чехов говорил: «В жизни... все перемешано: глубокое с мелким, великое с ничтожным, трагическое со смешным» (слова Чехова в передаче И. Н. Потапенко) [81] . Чехов мог бы, шутя, повторить слова Пушкина: «...следую Шекспиру».
В пьесах Чехова самоубийства, убийства и покушения на убийство, то явные, то символические, пожалуй, так же непременны, как в драмах Шекспира, но трупы чеховских пьес ходят, говорят, даже напевают, декламируют. Напомню первые две реплики «Чайки»:
81
И. Н. Потапенко. Несколько лет с А. П. Чеховым. — В сб.: «Чехов и театр». М., «Искусство», 1961, с. 224.
«Медведенко. Отчего вы всегда ходите в черном?
Маша. Это траур по моей жизни...» (с. 229).
Маша бродит по сцене, как неживая, как тень человека. А разве не «живые трупы» — Аркадина, Тригорин, Сорин? Пережив утрату живой души, идеалов, своей доблести, они продолжают действовать по инерции на замкнутой арене. Самоубийцы у Чехова не только Иванов, Треплев, но и дядя Ваня, Андрей Прозоров, Чебутыкин. Жестока и мрачна драматургия Чехова, не менее, чем шекспировская, хотя и в новых формах, с иными масками, костюмами, с куда более простыми речами.
В античной комедии автор в прологе вступал в спор с литературными противниками и объявлял свои догматы. В
В Тригорине, в его суждениях хотели видеть Чехова и чеховские мысли о литературе. Но воспоминания друзей Чехова приписывают ему многое из того, что отдано Треплеву [82] (прежде всего ответ его на реплику Сорина: «Без театра нельзя»): «Нужны новые формы. Новые формы нужны, а если их нет, то лучше ничего не нужно» (с. 232).
82
«Чехов и театр», с. 224 и след.
Комментарием к этому совпадению должны быть поставлены слова В. И. Немировича-Данченко: «Чехов симпатизировал символистам, и Треплев у него, несомненно, находится под влиянием этого, тогда довольно модного литературного течения» [83] .
Больше того — именно дыхание символизма, ощутимое в «Чайке», возвышает ее над бытописательской, натуралистической драматургией 80—90-х годов.
М. Горький писал Чехову из Нижнего Новгорода в декабре 1898 года: «Говорят... что «Дядя Ваня» и «Чайка» новый род драматического искусства, в котором реализм возвышается до одухотворенного и глубоко продуманного символа. Я нахожу, что это очень верно говорят... Другие драмы не отвлекают человека от реальностей до философских обобщений — Ваши делают это...» [84]
83
В. И. Немирович-Данченко. Из прошлого. — В сб. «Чехов и театр», с. 305.
84
«Чехов и театр», с. 360.
Присоединимся и мы к этому суждению «понимающей Чехова публики», как выразился Горький.
Как же преломляется в стилистическом плане позиция Чехова — реалиста, поддающегося соблазнам символизма?
Не стремясь порушить принципы реалистической манеры письма, избегая новаторства языка в общепринятом понимании, Чехов борется с традицией профессиональных «драмоделов», он освобождается от шаблонов и трафаретов, вносит в текст своих пьес звенья чистой поэзии — облагороженной, музыкальной, напряженно выразительной речи.
Вопреки традиции, в отличие от старшей русской драматургии, он не только не избегает символики ситуаций, но и смело прибегает к символической образности языка. Это создает контраст обыденной и глубоко поэтической речи, антитезу высокого и смешного, волнующе необычайного и ничтожного — опять-таки шекспировские светотени.
Начнем с лейтмотива пьесы, ставшего ее заглавием, с символа чайки. Он появляется первый раз во втором акте [85] :
85
Есть смутный намек на этот символ в первом акте. Нина говорит Треплеву: «Отец и его жена не пускают меня сюда. Говорят, что здесь богема... боятся, как бы я не пошла в актрисы... А меня тянет сюда к озеру, как чайку...» (с. 234). Однако здесь он не раскрыт и едва оставляет след в памяти зрителя.
«Треплев (входит без шляпы, с ружьем и с убитою чайкой). Вы одни здесь?
Нина. Одна. (Треплев кладет у ее ног чайку.) Что это значит?
Треплев. Я имел подлость убить сегодня эту чайку. Кладу у ваших ног.
Нина. Что с вами? (Поднимает чайку и глядит на нее.)
Треплев (после паузы). Скоро таким же образом я убью самого себя.