Гибель отложим на завтра. Дилогия
Шрифт:
В следующий раз Элимер обратил внимание на Видольда, когда заметил, что в спину телохранителя метило длинное копье, а тот, занятый другим противником, не видел угрозы. Даже не задумавшись, кхан бросился вперед, только бы не дать другу погибнуть. Меч Элимера вошел в спину нападавшего копейщика. Опасность миновала. Но кхан не успел этому порадоваться, опоздал на мгновение и не заметил, что смерть прицелилась уже и к нему. В уголке сознания мелькнуло: "Все кончено". И он упал.
Телохранитель, расправившись с противником, обернулся и увидел, как кхан убил врага, готового нанести ему, Видольду, удар копьем.
– Зачем же! – простонал Видольд, подхватывая Элимера. – Со мной бы ничего не случилось!
Воины, увидев, что произошло страшное, сомкнули кольцо вокруг раненого – или убитого? – правителя, коря себя за то, что не сделали этого раньше.
Теперь схватка завершилась быстро. Гнев и стремление скорее вынести кхана из этого месива сделали свое дело. И скоро остатки илиринского отряда бросились врассыпную, призывая на помощь соратников. Но поздно, ибо отерхейнцы уже вышли за ворота, унося с собой раненых и – самое страшное – чуть живого правителя.
Скоро они оказались в степи. Преследовать их ночью, на незнакомой равнине, враги не решились, это казалось слишком рискованным, учитывая, что свежие этельды могли оказаться на подходе.
***
Воины угнетенно въезжали в ближайшую деревеньку. Среди жителей отыскался знахарь, но старик, осмотрев рану, только отвел взгляд, боясь озвучить страшную правду: кхан уже на пути к миру предков.
Выжившие сгрудились у наспех разложенного костра. В домах разместили раненых и Элимера, вокруг которого хлопотали все, кто хоть что-то понимал во врачевании. Среди воинов не слышалось привычных шуток и перебранок, взгляды всех смотрели угрюмо, и хотя о правителе говорилось, как о раненом, все знали и боялись правды – кхан уже не жилец.
Ирионг, прижимая к себе покалеченную в бою руку, не отвечал на вопросы, уставившись на играющие веселыми всполохами угли. Ему ничего не хотелось делать, но, окинув блуждающим взором растерянных воинов, он отдал приказ:
– Размещаться на ночлег, поднимаемся с восходом. Ты и ты, – он ткнул пальцами в двух воинов, – сейчас же мчитесь до ближайшего города и везите сюда настоящих лекарей.
Люди, заслышав привычные интонации приказа, немного оживились. Двое сразу же, как и было сказано, вскочили на свежих лошадей, которых нашли в деревне – и канули в ночи.
Скоро почти все уснули: как ни были воины потрясены происшедшим, а усталость оказалась сильнее.
Только Ирионг да несколько десятников остались сидеть у костра, тихо переговариваясь и обсуждая дальнейшие действия. Спустя полчаса к ним присоединился Видольд, который все больше молчал, бездумно теребя в пальцах несколько травинок. В разговор он не вмешивался и как будто размышлял о чем-то своем. Только один раз прошептал себе под нос: "Как глупо получилось".
Однако никто из присутствующих не был уверен, что правильно расслышал слова.
– Странствуя
Он блуждал среди белесо-серых колышущихся теней, постепенно начиная осознавать себя и вспоминать: Антурин, битва, в которой его, кажется, ранили. Только вот воспоминания эти не вызвали ничего, кроме апатии, безразличия. Они на миг всплывали на поверхность сознания и тут же, за ненадобностью, тонули в черной бездне вялого равнодушия.
Кажется, раньше он правил какой-то страной. Кажется, очень сильно мечтал кого-то убить. Кого? Аданэя? Кто такой Аданэй? Ах, да, его брат. Но сейчас убивать кого-то было просто лень. К чему это все? Да, еще он помнил какую-то женщину: почему-то раньше он очень о ней волновался. Но сейчас и это не имело значения.
Элимер – он только что вспомнил собственное имя – чувствовал лишь неизбывную усталость. Хотелось одного – рухнуть на землю и заснуть. Но вот незадача – земли под ногами не было, только шевелилась, поднимаясь до самых колен, вязкая хмарь. Она напоминала не то студень, не то невнятного происхождения жижу. Сколько он так блуждал – неизвестно: в мире теней не существовало времени.
"Мир теней, – безучастно подумал он, – вот, где я очутился. Я умер", – но даже эта мысль не вызвала внутреннего отзвука.
Слева от себя Элимер заметил что-то вроде тропки, рассекающей сумрачную топь, и двинулся к ней. Что-то шлепало, хлюпало, чавкало под ногами. Словно тысячи незримых губ всхлипывали: "Кто ты? Зачем ты? Куда ты?"
Тропка находилась близко, но сколько Элимер ни шел, ему казалось, будто она не приближалась. Пока в единый миг не обнаружил, что уже стоит на ней. На туманной тропе, которой проходили мертвые. Тропе, по которой теперь предстояло пройти и ему.
Стоило осознать это, как все вокруг изменилось – преобразилась сама реальность. Исчезло призрачное болото и окружающее напомнило привычный мир, вот только в мире этом перепутались все времена. Во мгле Элимер увидел отца, тот кричал: "Ты проиграл илиринцам! Не смог удержать крепость! Какой из тебя кхан?! Какой воин? Ты – мой позор! Лучше бы не рождался вовсе!"
"Убирайся! – огрызнулся Элимер, которого потихоньку отпускала апатия. – Тебя здесь нет, ты не существуешь! Ты давно уже на той стороне!"
И мать со словами: "Элимер, родной, ты весь в крови. Тебя ранило? Кто посмел ранить тебя, мой сын, мой любимый сын".
"Мама, я скучал по тебе…" Но и она исчезла.
Элимер видел и другие образы: мертвецов, связанных с ним при жизни. Воинов, убитых в бою. Зарину, которая выкрикивала проклятия. Но эти лики выглядели куда бледнее и быстро исчезали из памяти.
Лишь одно видение заставило его задержаться и замедлить шаг. Чернеющий бор, болотистая гнилостная почва, с голодным урчанием проглатывающая ноги. Вдали – полуразрушенная лачуга, покрытая сизой плесенью. Одна стена в ней полностью отсутствовала, и в образовавшемся отверстии виднелся какой-то человек. Он замедленными движениями раскачивал колыбель. Элимер приблизился, но представшая глазам картина заставила его отпрянуть. В человеке он узнал Аданэя. Это брат бережно качал колыбель. А в ней белели младенческие кости.