Грехи дома Борджа
Шрифт:
Я отвернулась, понимая, что зря сюда пришла, мне бы следовало сразу обратиться к донне Лукреции.
– Я нашла вот это, – промолвила я, вытянув письмо за уголок из выреза платья.
Передавая ему послание, я ощутила, что оно согрето моим теплом, а толстый пергамент согнулся, приняв форму тела. Поднеся письмо к лучу света, почти угасшего, Гидеон прочитал его и нахмурился, поджав губы.
– Где вы его нашли?
– Оно выпало из книги Джулио. Я не хотела… просто… – Но как я могла объяснить? Совсем неподходящее время, чтобы рассказывать
– Лучше бы вам вернуть его на место.
– Но если Джулио задумал… – Я не могла заставить себя произнести это вслух. – И Ферранте. Их нужно остановить. Дон Франческо их использует – вероятно, из-за мадонны или по причине какого-то нового спора, возникшего у него с герцогом. А если заговорщиков поймают, неужели вы думаете, что он их защитит?
– Они его зятья. И как бы там ни было, какое это все имеет отношение ко мне?
– Я помню то, что вы сказали на корабле. Мол, шпионите для донны Изабеллы. Понимаю, это шутка, но если она прислушивается к вашему мнению, вы могли бы намекнуть ей на происходящее, тогда она обратилась бы к дону Франческо и…
– Скорее она отправилась бы прямо к герцогу или кардиналу. А еще ей понадобятся доказательства, она также захочет знать, каким образом ко мне попало письмо.
Об этом я не подумала. Видимо, я вообще ни о чем не подумала, увидев того человека с домашней птицей, напомнившего мне Гидеона с его праздничным гусем.
– Почему бы не пойти к донне Лукреции? Она явно к вам благоволит, а мне она кажется именно той женщиной, которая способна усмирить вражду.
– В последнее время она болеет. Я не хотела ее расстраивать.
– Тогда вы могли бы свалить вину на автора письма, этого самого… – Он заглянул в письмо. – Пио. Просто скажите, что он превратно все истолковал, но…
– Нет! – пронзительно воскликнула я.
Гидеон встревожился, но потом улыбнулся.
– Ага, все-таки у вас есть возлюбленный.
– У меня нет возлюбленного, однако… мне не хотелось бы беспричинно ставить под сомнение благонадежность дона Альберто.
Объяснение, конечно, глупое, но чем я могла оправдать свою заботу о добром имени дона Альберто? Гидеон ни в коем случае не должен был узнать, что я брошенная любовница впавшего в немилость Валентино, мать сына, которого ей не доверили растить. Мне вдруг захотелось, чтобы он расплавил меня в своей печи, словно плохо отлитую безделушку, и превратил во что-нибудь другое. Я боролась с собой, моргала, сглатывала, скрежетала зубами, но так и не сдержала всхлипываний.
Гидеон отошел от верстака и обнял меня.
– Простите, – промолвил он, – мне очень жаль, хотя и не знаю, в чем виноват.
Он такого же роста, как и Чезаре, подумала я, потому что мой висок достает до его ключицы точно так же, как когда-то было с Чезаре, только ткань, к которой прижималась моя щека, была не бархатом, а грубого домашнего плетения и закапана воском. От Гидеона пахло древесным дымом, шерстью и дешевым вином, а не опасно соблазнительным
– Все в порядке, – сказала я, отстраняя лицо от складок его рубахи.
Я шмыгнула носом. Он вынул из рукава потертый платок и протянул мне. Я высморкалась, а Гидеон рассмеялся:
– Теперь у вас золотой нос
– Признайтесь, вам, наверное, одежду стирают бесплатно, лишь бы прачка могла намыть потом золото?
– Да они в очередь ко мне стоят за моими рубашками. Разве не ясно?
Я потрогала смятый рукав рубашки, которая когда-то, вероятно, была белая. Под тканью рука была теплой, с твердыми мышцами. Приподнявшись на цыпочки, я поцеловала его в губы. Гидеон изумленно отпрянул, заставив меня устыдиться.
– Мне пора, – сказала я. – Вы правы, нужно было просто пойти к донне Лукреции, она все уладила бы. – Наш разговор зашел слишком далеко; я не хотела рисковать, еще раз упомянув дона Альберто Пио. Я повернулась, чтобы уйти.
– Подождите, – попросил он, опуская ладонь на мое плечо. Я напряглась; мимолетное единение, вызванное моими слезами, исчезло, и подобная фамильярность была совершенно не к месту. Гидеон отдернул руку, как от огня. – Вы рыбу ловите?
– Что?
– Рыбалка, – пояснил он. – Пойдемте со мной порыбачить в воскресенье.
– В воскресенье у меня месса.
– Но не целый же день.
– Утром и вечером.
– Хорошо, значит, вы сможете прийти.
– Вряд ли мадонна разрешит.
Я придумаю какую-нибудь вескую причину, сошлюсь на болезнь, чтобы объяснить мое отсутствие в гостиной, где вышивают и читают вслух жития святых, а мадонна пожелает мне скорейшего выздоровления. Мы обе будем знать, что лжем, но поскольку она мне симпатизирует, а иногда даже доверяется, то я свободна делать все, что хочу, тем более что больше не обладаю ценностью на ее брачном рынке.
– Она хочет посмотреть законченную работу. Завтра я принесу медали, и мы сможем вместе уговорить ее.
– Но почему рыбалка? Дам обычно приглашают полюбоваться садом или послушать музыку.
– В таком случае рыбалка станет для вас чем-то новым и оригинальным. Бьюсь об заклад, сир Пио не берет вас с собой ловить рыбу.
– Я едва знакома с доном Альберто Пио.
Гидеон усмехнулся.
– Ладно, – сказал он, – идите, а то совсем стемнеет. Увидимся завтра. И удачи вам.
– Удачи?
– С письмом.
Я совсем о нем забыла за всеми этими разговорами о рыбалке.
Когда я свернула из переулка ко дворцу, из тенистой арки появилась фигура и преградила мне путь. В шапке, надвинутой на глаза, и накидке, скрывавшей нижнюю половину лица, я не сразу узнала Ферранте.
– Виоланта!
Я дернулась и невольно прижала руку к груди, где лежало письмо.
– Это я, Ферранте. Бояться нечего. – Он откинул полу, показав ироничную улыбку, которая, однако, не рассеяла тревогу в его взгляде. – Я провожу вас домой.