HistoriCity. Городские исследования и история современности

Левинсон Кирилл А.

Как несложно заметить, список «примечательного» у Листера и Бриса отчасти совпадает, отчасти существенно разнится. Листер, с одной стороны, возводит в разряд примечательных элементы городской жизни и обыденного городского пространства, вроде вывесок и мостовых, а с другой – обходит своим вниманием многие известные здания. Если он и интересуется монументальными строениями, то только новыми, построенными не более века назад. Наиболее значимым и заметным читателю был принципиальный отказ Листера от рассмотрения всего, что так или иначе связано с двором и в целом властными институтами, – того, что определяло статус Парижа как столицы французского государства, а посему, безусловно, считалось важнейшей его характеристикой. Этот авторский выбор не мог не вызвать удивления, поскольку Листер прибыл во Францию в составе посольства, был вхож во дворцы и знаком с влиятельными политиками, а также в силу того, что именно эти строения определяли зрелищность Парижа. Эта бросающаяся в глаза лакуна и сподвигла его на написание обращения к читателю, целиком посвященного обоснованию сделанного выбора. Листер приводит два основных аргумента. Никак не связанные с риторикой коллекционирования, они тем не менее отсылают к его практикам.

Первый из

них касается того, что Листер не хочет включать в свой текст уже хорошо всем известные по другим сочинениям описания. В его тексте отсутствуют (либо только упоминаются без указания каких-либо характеристик) все пространства, связанные с историей правящего дома, церковными и властными институциями, привлекавшие преимущественное внимание авторов XVI–XVII вв. Он не говорит ни о ратуше, ни о Бастилии, ни об усыпальнице Сен-Дени, ни о Консьержери, ни о соборах и монастырях, хотя это можно объяснить интересом к современному, а не привычному и легко узнаваемому городу. В других случаях мы можем увидеть символическое отсутствие властных пространств: Листер уделяет внимание королевским резиденциям, но они не интересуют его в качестве таковых. В описании Лувра, помимо общей характеристики здания, он уделяет внимание лишь нескольким произведениям искусства и мастерской скульптора Жирардона 330 , в отчете о посещении Версаля, умалчивая об убранстве дворца, пишет только о садах. Даже сам Людовик XIV появляется в тексте главным образом не как величайший монарх Европы, а как объект интереса врача – стареющий и больной человек. В этой связи неслучайно, что из всех описаний Парижа, которые могут дополнить его собственный рассказ, Листер, помимо путеводителя Бриса, называет «Состояние Франции» Ивлина. Ивлин дает Парижу лишь самую общую характеристику, зато она встраивается во впечатляющую общую картину величия французского государства.

330

Справедливости ради надо отметить, что отчасти это было связано переменами в восприятии Лувра в последней трети XVII в., связанными с тем, что король не использовал его в качестве резиденции, но отдал многие его помещения для размещения коллекции живописи и скульптуры, а также для деятельности некоторых научных и художественных институций и под апартаменты и мастерские известных деятелей искусств. См. об этом: Стогова А. В. Незавершенный Лувр: общее место как способ присвоения // ШАГИ/STEPS. 2023. Т. 9. № 1. С. 65–92.

Ставшему к концу века расхожим набору парижских достопримечательностей Листер противопоставляет свое собрание уникальных экспонатов, в которое, помимо величественных монументов и известных собраний, вошли самые разные диковинки, вызывающие любопытство и обнаруженные или, по меньшей мере, описанные лично им, – от камней, используемых для мостовых, до необычных людей. Среди последних особенно примечательно описание знаменитой романистки и хозяйки салона Мадлен де Скюдери как диковинного, монструозного объекта, столь подходящего для помещения в воображаемую кунсткамеру:

Из всех выдающихся и прославленных людей я более всего жаждал увидеть мадемуазель де Скюдери, ныне 91 года от роду. Ее ум все еще полон энергии, хотя тело превратилось в развалины. Должен признаться, что этот визит вызвал довольно мрачные ощущения. Наблюдать печальное природное разрушение в даме, когда-то бывшей столь знаменитой; слушать, как она говорит одними губами, обвисшими вокруг беззубого рта, не имея власти над срывающимися с них бессвязными словами, – все это навело меня на мысли о Сивилле, изрекающей пророчества 331 .

331

Lister M. A Journey to Paris in the Year 1698. P. 93–94.

Второй аргумент связан с тем, что Листер намеревается собрать образ Парижа из того, что интересно лично ему:

Но, чтобы доставить вам, мой читатель, удовлетворение, я обещаю не беспокоить вас церемониями, как государственными, так и религиозными или политическими, ибо по собственному желанию я не хотел бы иметь отношения ни к одной из них, разве что к ним приведет моя прогулка или мои размышления. По моим наблюдениям вы с легкостью обнаружите, что я интересуюсь природой больше, нежели властью, и что я был куда больше рад видеть господина Бремана 332 , копающегося в Королевском саду лекарственных растений в своем белом жилете, нежели господина Сенто 333 , представляющего посла. И я обнаружил, что мне легче запомнить названия сотни растений, чем имена 5–6 принцев 334 .

332

Жан де Бреман (1672?–1702) – главный садовник Королевского сада медицинских растений (ныне – Сад растений Парижа).

333

Никола-Сикст де Сенто, сеньор де Вемар (1632–1713) – главный церемониймейстер (1655–1691), впоследствии – посольский сопровождающий («вводитель послов») (1691–1709), ответственный за представление королю иностранных послов.

334

Lister M. A Journey to Paris in the Year 1698. P. 2–3.

Это вновь отсылает нас к страсти коллекционера, о которой писал Беньямин. В своих заметках Листер неоднократно упоминает жажду увидеть кого-то или что-то или удовольствие от встречи людьми, от изучения и рассмотрения того интересного, что может предложить Париж. Эти интересы, как Листер и говорит читателю, в первую очередь связаны с природой: речь идет об увлечениях ученого-натуралиста, которого любовь к природе

приводит не только в парки и сады, но и в библиотеки, в кабинеты с коллекциями, на встречу с коллегами и т. п. Они определяют большую часть содержания «Путешествия в Париж». Весьма показательно, что Листер прилагает к своему тексту семь иллюстраций, которые помещены сразу после посвящения лорду Соммерсу и информации об опечатках, то есть до самого описания Парижа. Все они представляют собой зарисовки отдельных объектов из увиденных Листером коллекций – двух многоножек, двух моллюсков, осиного гнезда, двух печатей и одной греческой надписи.

Однако не только сады и собрания книг и редкостей, но и все остальное, что привлекает его внимание, связано со страстным интересом исследователя-коллекционера. Он определяет и то интеллектуальное удовольствие, о котором шла речь выше, – от новой находки, удовлетворения своего любопытства, обнаружения объяснения тому, что вызывает удивление, установления связей между различными объектами и знаниями. Ментальная прогулка, о которой Листер говорит читателю, позволяет ему перемещаться из оперы в драматический театр, оттуда на проповедь в церковь, а затем на ярмарку. Нередко она уводит его и весьма далеко от Парижа, чаще всего в античное прошлое, в рассуждениях о котором серьезность легко переходит в иронию. Так, например, посещение кофейни, где подавали не только кофе, но и непривычный англичанам шоколад, наводит его на размышления о странном пристрастии французов к роскоши, заставляющем нацию, производящую прекрасные вина, пить этот дорогой, но отвратительный, тошнотворный напиток, который бедные и голодные индейцы употребляют лишь в силу необходимости (так же как бедняки в Англии вынуждены удовлетворяться элем), а также о том, насколько разумнее к роскоши относились древние римляне:

Они пили свой чай и шоколад после плотной еды, и каждый готовил их себе самостоятельно. Цезарю это предоставляло свободу есть и пить от души в свое удовольствие вместе с Туллием. И по этой же причине Цицерон говорил своему другу Аттикусу, что нужно Emeticen agebat 335 (sic!), прежде чем возлечь за стол. Как я полагаю, он сам готовил свой шоколад и чай 336 – нечто, позволявшее быстро избавиться тем или иным способом от только что съеденного и выпитого 337 .

335

Вызвать рвоту (лат.).

336

Жорж Детан обратил внимание на то, что в описании англичанина чай также оказывается в числе рвотных средств, и счел Листера «человеком прошлого», не принимавшим нововведений. Dethan G. Nouvelle histoire de Paris: Paris au temps de Louis XIV (1660–1715). Paris: Hachette, 1990. P. 142.

337

Lister M. A Journey to Paris in the Year 1698. P. 168.

Это сочетание серьезных размышлений и забавных заметок, увлекательного и поучительного, которое замечали читатели Листера, показывает тесную связь между знанием и удовольствием, наиболее явно выражавшуюся в отношении к коллекционированию, а также к путешествиям. Так же как беньяминовский собиратель книг сочетает тактильное удовольствие со счастьем обладания, чувственные и интеллектуальные удовольствия Листера от пребывания в Париже, о которых шла речь выше, ценны не сами по себе, как это может быть свойственно прожигателю жизни, а как собранные им впечатления. Только он не нуждается в материальных посредниках, кроме бумаги и чернил, чтобы сохранять и упорядочивать воспоминания. Порой эта ценность обладания воспоминаниями, сугубо субъективная при всей объективности существования вызвавшего их фрагмента Парижа, проявляется в виде едва заметной ностальгии:

Но вернемся в Париж. В июне к 8 или 9 часам большинство из них [парижан. – А. С.] покидают Кур [ла Рен] 338 и останавливаются у садовых ворот Тюильри, где они прогуливаются при вечерней прохладе. Этот сад устроен наилучшим образом и сейчас являет всю свою красоту, которую господин Ленотр 339 увидел еще при зарождении, ибо все это дело его рук, и он наслаждается совершенным результатом своих трудов. Бесспорно, его изменяемое убранство в этот вечерний час – это одно из самых благородных зрелищ, которые только можно увидеть. В мою последнюю ночь в Париже, когда я прощался со знатной дамой, мадам М., она спросила меня о том, что из увиденного здесь понравилось мне более всего. Я ответил ей, как и полагалось, обычной любезностью, но она не удовлетворилась моим комплиментом и потребовала настоящего ответа. Поскольку она этого хотела, сказал ей, что только недавно оторвался от созерцания того, что понравилось мне более остального. Это была центральная аллея Тюильри в июне между 8 и 9 часами вечера. Я не думаю, что где-то в мире есть место приятнее этой аллеи в этот час и в это время года 340 .

338

Кур-ла-Рен – променад вдоль Сены, созданный в 1616 г. по приказу Марии Медичи, располагавшийся между современными площадями Согласия и Канады. Впоследствии был разделен на две части, одна из которых ныне носит имя Альберта I.

339

Андре Ленотр – знаменитый ландшафтный архитектор, королевский садовник Людовика XIV, более всего известный как создатель садов Версаля. В 1664–1672 гг. по поручению Кольбера занимался переустройством садов дворца Тюильри (сады сохранились, в отличие от дворца, сожженного во время Парижской коммуны 1871 г.).

340

Lister M. A Journey to Paris in the Year 1698. P. 180–181.