Хозяйка расцветающего поместья
Шрифт:
И, хоть я и ждала гонца, внутри что-то екнуло — вдруг дело не в шкатулке, а что-то еще случилось? Я до боли стиснула руки, но тут же заставила себя расслабить пальцы, чтобы не выдать своего волнения.
Глава 29
Гонец поклонился мне, но обратился к княгине:
— Ваша светлость, могу я видеть светлейшего князя?
— Виктор Александрович скоро вернется. Пока ты можешь поговорить с его супругой, Анастасией Павловной.
Внутри все сжалось от волнения,
— Прошу прощения и у вашей светлости, однако мне велено докладывать только князю лично.
Значит, ничего, требующего немедленных действий, не случилось. Я тихонько выдохнула.
— Что ж, тогда жди. — Княгиня указала на коновязь под навесом.
Впрочем, не успел гонец привязать лошадь, как снова послышался топот копыт и во двор въехал Виктор. Волосы встрепаны от быстрой езды, румянец на скулах — я залюбовалась мужем и его уверенными движениями. Виктор улыбнулся, встретившись со мной взглядом, и сердце привычно екнуло.
— Тут тебя спрашивали, — сказала я, когда он спешился и сторож подхватил поводья.
Князь жестом велел гонцу приблизиться.
— Прошу прощения, ваша светлость, велено было только вам докладывать, — поклонился тот.
— Что приказы выполняешь в точности — молодец, но, если дело касается усадьбы княгини, можешь в следующий раз и ей рассказать. Что случилось?
— В колодце, ваша светлость, мужики сундучок нашли. Каменный, старинный. Мне велели вам сообщить и спросить, что с ним дальше делать.
Я ахнула, надеясь, что волнение в моем голосе прозвучит достаточно натурально.
— Что за сундучок? — полюбопытствовала княгиня. Не знай я, что она в курсе дела, ни за что бы не догадалась.
— Вот такой. — Гонец развел руки жестом рыбака, хвастающегося добычей, и, как у того рыбака, размеры пойманного, в смысле найденного, были раза в два больше настоящих.
— Хорошо. Возвращайся и передай: мы скоро будем. Посмотрим и решим, что там за сундучок.
В поместье нас встретил начальник охраны. Работники, копошившиеся у колодца, при нашем появлении едва не посворачивали шеи, пытаясь и посмотреть-послушать, и одновременно изображать бурную деятельность. Похоже, мгновенное увольнение Никифора их кое-чему научило. У одного распухла челюсть, наливаясь свежим синяком.
— Обо что ушибся, не видели? — спросила я у начальника охраны.
— О кулак, — усмехнулся тот. — Хотел находку утаить, да не придумал ничего умнее, как за пазуху сунуть. Мои парни углядели да поучили маленько.
Я поморщилась. Трудно привыкнуть к местным методам поддержания трудовой дисциплины. Вслух сказала:
— Рыба с головы гниет. Каков старшой был, такие и работники.
Мужики обеспокоенно переглянулись, но в разговор влезть не посмели.
— Что за находка? — спросил Виктор.
Я мысленно ругнулась: по-хорошему, это должна быть моя реплика. Женское любопытство и все такое.
— Вот, извольте посмотреть. —
Виктор потянулся за ней, но я перехватила сокровище первой. Покрутила.
— Ключа нет.
— Откуда бы ему взяться? — хмыкнул муж. — Сколько она в воде пролежала!
Вопрос явно был риторический, но охранник отозвался:
— Не могу знать, ваша светлость. В иле была вся, но мы его стерли, чтобы вам не испачкаться.
Значит, Петр нашел-таки старую лужу, перепачкал шкатулку, чтобы выглядела натуральнее.
— Надо в город везти. — Муж взял находку у меня из рук. — К мастеру, замок открыть.
— А по-другому никак? — протянула я тоном капризной девочки. — Это сколько ждать?
— Вряд ли там что-то ценное.
Я потрясла шкатулку. Загремели камни внутри.
— А я уверена, что это… — Я ойкнула, закрыв ладонью рот, будто боялась проболтаться.
Виктор огляделся, поманил старшего над работниками.
— Долото у тебя найдется?
— Ежели барин пожелает, то найдется. Только позвольте сказать — жалко портить такую красоту. Стамесочкой тоненькой, аккуратненько, можно попробовать замочек отжать.
— Неси.
Мы завели работника в черные сени.
— Если кому проболтаешься, что внутри окажется — шкуру спущу, — пообещал Виктор.
— Не извольте беспокоиться, ваша светлость, я человек с понятием.
На самом деле не так уж важно было, сдержит работник обещание или нет. Слухи все равно пойдут.
Мужик просунул тонкое лезвие между створок шкатулки, надавил — и замок открылся. Я захлопала в ладоши, ухватила ожерелье, потерла его о рукав — камни засверкали даже в полутьме сеней.
— Язычок у замочка погнул, уж простите, — сказал мужик, старательно не глядя на драгоценности.
— Заменим, — пожал плечами Виктор. Достал из кармана серебряный отруб, протянул мужику. — Это тебе за услугу и за молчание. Возвращайся к работе.
— Благодарствую, барин.
Я подхватила шкатулку, прижав к груди, потащила в гостиную. Примерила ожерелье, делая вид, будто не замечаю прилипшего к окну мальчишку на побегушках — тот так увлекся зрелищем, что даже нос расплющил о стекло. Перебрала камни, любуясь ими по-настоящему. Все же зря свекровь считала, будто они не имеют никакой ценности. Да, сами по себе — поделочные, не драгоценные, но резьба хороша.
Виктор принес холстину, мы завязали в нее шкатулку. Вернувшись во двор, я приказала Петру «приглядывать, вдруг еще что найдут».
— Надо отправить их в город. На оценку ювелиру и в банк, — сказал Виктор, когда мы выезжали со двора.
Похоже, муж опять что-то затеял. И в самом деле — глянул на меня быстро и остро, мол, подыграй.
— Нет! — возмутилась я чуть громче, чем следовало. — Такая красота! Буду носить!
— Настя, куда ты будешь носить их в деревне? В городе им самое место, наденешь, когда начнется сезон.