Игра Канарейки

Solongoy

Гном продолжал с самого утра сидеть в конторе, перекладывать с места на место бумажки. Его кислую рожу было видно через мутное стекло здания банка Вивальди, он ничем не выказывал своё беспокойство или следы ночных приключений, был скучен и груб, как, видимо, всегда. Эльфу довольно быстро наскучило за ним наблюдать.

Элихаль что-то строчил, то есть, шил, в своей мастерской в Застенье, напевал старую эльфскую песенку на полузнакомом наречии.

Фиакна зевнул. Ему уже порядком надоел этот цирк, а шляться от одного дома к другому у него

не было никакого желания. Стоило вернуться к Тесаку и сказать, что убийца сбежала. Почти наверняка.

Фиакна устал и хотел спать, а потому был категоричен и неосторожен в решениях.

Прежде чем отправиться к Тесаку, он решил зайти в какую-нибудь корчму. Да хоть в «Золотого осетра», который был здесь неподалёку. Фиакна наконец заставил себя отойти от стены, на которую до сих пор опирался, развернуться… И резко остановиться.

Прямо перед ним стояла красивая женщина в капюшоне – то ли эльфка, то ли чародейка с иссиня чёрными кудрями, яркой помадой и толстым чёрным слоем теней над глазами. Она была одета в чёрное. Фиакна точно раньше никогда не встречал её, но взгляд женщины казался ему знакомым.

Она тем временем нахмурила слишком красивое, явно наштукатуренное гламарией лицо, сделав его немного более терпимым и приземлённым, фыркнула:

– Ты уже отвалишь наконец?!

Низкий, грудной голос.

Фиакна на мгновение даже растерялся, отступил на шаг, но быстро взял себя в руки, нагнал своё фирменное нерушимое спокойствие.

– Кто ты?

Женщина замерла вдруг тоже, удивлённо взглянула на эльфа, а затем рассмеялась громко, с какими-то истерическими нотками.

– Я давно тебя заметила, всё ждала, когда же ты наконец свалишь. А ты всё трёшься здесь, высматриваешь кого-то.

Женщина подмигнула Фиакне, игриво взмахнула подолом юбки.

Точно не чародейка. Они так себя не ведут.

Фиакна разглядывал её внимательно, пытался понять, что же это за знакомые жесты и интонации.

Смотрел на неё молча, нахально. Но всё не мог понять, кто она.

Все его сомнения развеялись, как только женщина из-под полы плаща вытащила изящный кинжал и приставила его к животу эльфа. Он не успел даже отреагировать.

– Говори, что тебе нужно! Живо! – Нервный, более высокий голос с еле заметной хрипотой, огромные злые серые глаза, кинжал, болезненно упирающийся в него.

– Я тебя искал, а ты вот как нарядилась.

Женщина нахмурилась, выдохнула рвано:

– Уж очень ты меня раздражал. Пришлось нарушить мой маленький маскарад.

– Ты уберёшь наконец оружие, или мне стоит закричать? – Фиакна улыбнулся надменно, так, как могут улыбаться только эльфы. Канарейку от таких улыбок воротило.

– Ты не ответил на мой вопрос, – прошипела она.

– Тебя ждёт Тесак.

– Зачем?

Эльфка спрятала кинжал под плащом.

Фиакна понял, почему он не узнал её сразу.

– Вот у него и спросишь, – сказал эльф, поправляя куртку. Он картинно поклонился, зашагал вперёд и на ходу бросил:–

С вашего позволения.

Постарался не выдохнуть, ничем не подать знака, не улыбнуться даже, когда услышал, как Канарейка зашагала за ним. Тихо, легко.

Он не знал, что же случилось с ней за этот день, но её вид снова вселял уважение. Она вновь была той Канарейкой, холодной убийцей, глядя на которую лет двадцать назад он решил, что никогда в жизни не станет грести дерьмо из конюшен.

========== XLVII. Путь ==========

У Меча Предназначения два острия… Одно из них - ты. Другое - смерть.

Канарейка продолжила свой дурацкий маскарад даже на ковре у Тесака.

Фиакна стоял в углу комнаты и ждал, когда Карл Варезе наконец выйдет из себя. Но тот был терпелив. Поразительно терпелив.

– Так это ты – оксенфуртская Канарейка?

Эльфка сдержанно поклонилась, стараясь не расплескать ни капли своего напускного достоинства. Она всё ещё была в гриме от Элихаля, прибавляющем ей шарма, лет и довольно уловимой схожести с одной достаточно известной чародейкой.

Тесак не мог понять, с какой, но что-то на уровне инстинктов призывало его быть вежливым с ней.

– Я ждал увидеть драного котёнка или обиженную людишками девку, а не… прекрасную даму.

Канарейка наклонила голову и сдержанно улыбнулась.

Фиакна невольно вспомнил её опухшее лицо с воспалёнными глазами, слёзы, текущие по щекам. Жалкий вид.

Что же произошло за тот день, который он шлялся по Новиграду, пытаясь её отыскать?

– Мой человек сказал, что это ты прибралась в Золотом городе той ночью.

Канарейка смотрела прямо на Тесака.

Фиакна сжал кулаки. Грёбаной эльфке ничего не стоило рассказать краснолюду о том, что на самом деле произошло той ночью. А Тесак не любил, когда его обманывали. Даже по мелочам.

– Я слышал, Канарейка работает чище. Оставляет после себя только труп и ничего больше. Никаких пожаров и шумихи на весь чёртов Новиград. Так это действительно твоя работа?

Канарейка снова улыбнулась и поймала напуганный взгляд Фиакны.

Элихаль методично чернил локон Канарейки кусочком угля, пока та полулёжа дремала на лавке.

Эльза сидела за столом, будто от скуки подпирая голову рукой, но её волнение выдавала судорожно трясущаяся нога. По поверхности мёда, налитого в кружку, бегала рябь.

Элихаль отпустил ставший смольно-чёрным локон обычно белокурой Канарейки, взял следующий.

Утро уже наступило – довольно давно. Биттергельд отправился на работу, Хаттори зашагал в кузницу разводить огонь и за сотней крон, которые теперь должен был гному, а этот эльф – Фиакна - кажется, в какой-то момент просто исчез. Он был хмур и неразговорчив больше обычного, раздражался от любого шороха и попрощался с Канарейкой будто бы пренебрежительно.