Империя проклятых
Шрифт:
Лилид заморгала, не произнося ни слова. Никита взял сестру за руку, прижался рубиновыми губами к бледным костяшкам, и его губы тронула дразнящая улыбка.
– Твое прощение? Простишь своего дерзкого и невоспитанного брата, который так любит тебя?
Тогда она смягчилась – словно первый вздох лета на зимнем морозе.
– Конечно, я п…
– И твое понимание, – перебил он, и его голос стал мягким, но смертоносным, – почему Приор здесь – Никита и почему Лилид всегда будет жить в его тени.
Взгляд Лилид снова стал суровым, вернулась зима. Никита улыбнулся еще шире.
– А сейчас я иду защищать твой трон, сестра. А ты согревай мой, пока меня
И, отпустив руку Лилид, Черносерд отправился в бой.
Последняя лиат прервала свой рассказ, склонив голову и обхватив пальцами колени. У себя в голове, помимо голосов, которые постоянно что-то ей нашептывали, она слышала звон стали, грохот осыпающихся каменных стен, испуганные крики умирающих бессмертных. Битва сейчас казалась ей такой близкой, в голове возникали яркие образы – такие редкие в эти ночи, когда столько воспоминаний, жизней и прошлого переполняло ее. Она с трудом могла вспомнить, каково это – остаться наедине со своими мыслями. Хотя бы минуту побыть в тишине. Хотя бы на секунду обрести покой.
– Капитан?
Селин подняла голову, услышав голос маркиза, зазвеневший в темноте. Глаза Жана-Франсуа на мгновение встретились с ее глазами, воздух между ними сгустился от предчувствия предстоящего нападения. Она могла бы почувствовать вкус крови на губах, если бы попыталась. Увидеть красную длань и голубые глаза Диор, взывавшие к небесам, прежде чем все рухнет в ад.
– Зовешь своих псов, грешник? – спросила она. – Я снова напугала тебя?
Историк одарил ее слабой улыбкой, когда у него за спиной открылась тяжелая дверь и в комнату ворвались рабы-мечники. Горящие факелы, которые они принесли с собой, казались слишком яркими после долгого пребывания в темноте и вызывали еще больше неприятных воспоминаний. Силуэт охваченного пламенем Сан-Ива. Вкус бесчисленных вечностей, омывающих ее язык, когда кричал ее учитель.
Селин отвела глаза.
– Вы звали, маркиз? – капитан оглядел комнату, держа руку наготове.
– Расслабься, Дэлфин, – ответил Жан-Франсуа. – Мне нужен Дарио. Иди сюда, дорогой, – он кивком подозвал раба.
Молодой раб вышел вперед, бледный, как нордлундец, и красивый, как тысяча дьяволов. Опустив глаза, он встал на колени рядом со своим хозяином. Жан-Франсуа отвел назад длинные пряди своих волос, и раб вздрогнул, когда вампир наклонился ближе и что-то зашептал ему на ухо, щекоча бескровными губами мочку. Дарио взглянул на Селин расширившимися зрачками и кивнул, всего один раз. Жан-Франсуа взял его за руку, осыпая поцелуями костяшки пальцев, спускаясь к запястью. Красавчик вздрогнул, губы его приоткрылись. И с темной улыбкой и мягким шлепком по заду вампир отправил его восвояси.
Дарио отступил, а историк вернулся к книге, ободряюще кивнув капитану. Рабы-мечники снова оглядели комнату, напряженные и настороженные, но, не обнаружив ничего подозрительного, поклонились своему хозяину и удалились. Дверь с глухим стуком закрылась, цепи вернулись на место, и в камере снова сгустился мрак.
– Пожалуйста, продолжайте, мадемуазель Кастия, – сказал Жан-Франсуа, взмахнув пером.
– Все в порядке? – прищурилась Селин.
– Неужели вы задаете мне этот вопрос на полном серьезе? – усмехнулся Жан-Франсуа.
Историк обмакнул перо и выжидающе посмотрел на нее.
– Близится рассвет, мадемуазель. И мне хотелось бы оказаться в своей постели до восхода солнца. План Грааля был сорван, горцы были уже в пути, и все балансировали на лезвии ножа. А как насчет вас с братом?
– Мы тоже балансировали, грешник. – Селин склонила голову, глядя в темные воды. – Мы тоже балансировали.
XI.
– Мой отец был твоим учителем.
Я сидела напротив брата в шатре командующего. Ярко вспыхивая, плясали языки пламени, но они не могли разогнать холод между нами. Мы слышали, как воющий ветер разносит звуки волынки, слышали раскаты грома над дуном. Габриэль пристально смотрел на нас, а мы щурились, защищая глаза от света пламени и чернил, горящих у него на руках.
– Oui, – пробормотала я. – Мастер Вулфрик.
– Ты говорила, что твой учитель мертв.
Мы кивнули, сглотнув изуродованным горлом.
– Так и есть.
Мы видели, что эта новость его разозлила, но не совсем поняли почему. Ведь Габриэль даже не знал монстра, который его породил, а Вулфрика никогда и нисколько не волновала жизнь моего брата. Почему же ему не все равно, как закончилась жизнь его отца? Он все же заговорил, и голос его потрескивал, как ненавистное пламя в очаге рядом с ним.
– Как? – спросил он. – Почему?
– Это еще более длинная история, Габриэль. Не думаю, что…
И тут голоса у нас в голове внезапно затихли, и мы сразу же вскочили на ноги, а холод в шатре стал еще сильнее. Габриэль попытался продолжить, но мы жестом заставили его замолчать, обратив все внимание на кровавое пятно в Зале Изобилия, наблюдая, как Никита Дивок подзывает к себе несчастного юного Мейрона. Мы стали свидетелями драмы, разыгравшейся в том ужасном зале. Мы видели, как Черносерд мучил детей, которые предпочли изувечить друг друга, но не раскрыть свою тайну, покончив с той малой надеждой, что у них оставалась.
Габриэль смотрел на нас, рука его скользнула к проклятому сломанному клинку, и когда наши взгляды встретились поверх потрескивающего пламени, он сразу понял, в чем дело.
– Диор, – выдохнул он.
– Ее план раскрыт. Все кончено, Габриэль, мы долж…
Но он уже исчез, вскочил и бросился прочь из шатра со скоростью объятого ужасом человека. Он во все горло звал свою ведьму плоти и товарищей-язычников, а мы стояли и наблюдали, как разыгрывается эта ужасная сцена в Зале Изобилия. Как Диор демонстративно бросает вызов, направляя обреченный на неудачу удар в сердце Никиты. Мы смотрели на сбросившую маску предательницу, проклиная себя за глупость: мне следовало приглядеться повнимательнее, и тогда я смогла бы обнаружить эту подлую изменщицу, если бы мы так отчаянно не искали гробницу Марин. И когда Исла Куинн уложила Диор жестоким пинком в лицо, мы услышали звук, доносимый ветром, – бодрый звон одного рога, к которому присоединился другой, песню волынок, заглушаемых бурей. Рев поднимающихся воинов Лунного Трона, призыв к отмщению, жажду крови, крики о…
Тяжелый стук в дверь прервал рассказ Селин. Последняя лиат подняла взгляд, нахмурив брови, когда маркиз сказал:
– Войдите.
Сквозь шум реки снова был слышен лязг цепей и открываемого замка, скрежет камня о камень. Дверь за спиной Жана-Франсуа широко распахнулась, темноту прорезали горящие факелы, и в помещении волнами хлынуло тепло. Капитан Дэлфин и его люди снова шагнули вперед.
– Пленник, как вы и просили, хозяин, – произнес Дарио, опустив глаза.
При этих словах Селин зло нахмурилась, и с ее губ сорвалось тихое шипение, когда она заметила фигуру, стоявшую рядом с ощетинившейся Мелиной. С тех пор, как она в последний раз видела его, прошли долгие и кровавые ночи, и ее удивил его вид. Весь он излучал опасность, даже тень была тяжелой, грозной, и само его присутствие, казалось, наполняло комнату огнем.