Империя проклятых

Кристофф Джей

Габриэль улыбнулся, и они обменялись взглядами, эти родные брат и сестра, которые так ненавидели друг друга. И хотя ее зубы были скрыты, казалось, Селин тоже улыбнулась, глаза ее сияли в память о маленькой победе над разрушенными стенами.

– Я услышал крик, – сказал последний угодник. – Кто-то звал меня по имени. А потом и Пью заголосила у меня в голове: «Чернопалый, о, милый чернопалый!» И вот он уже мчался сквозь толпу клейменых, сбитых с толку закатных плясунов, и его улыбка была такой же яркой, каким когда-то

было солнце.

– Батист! – взревел я.

– МАЛЕНЬКИЙ ЛЕВ! – воскликнул он, бросаясь в мои объятия.

И хотя я не осмеливался крепко обнять его, боясь убить, Боже, он чуть не вышиб весь воздух из моих легких, оторвав меня от земли. Слезы навернулись на глаза, когда я обнял старого друга, и его широкие плечи тоже сотрясались от рыданий. Я мог только представить, какие ужасы ему пришлось пережить за последние ночи, но, по крайней мере, мы избавились от необходимости биться друг с другом. И когда мой старший брат поставил меня на камень, я посмотрел на небо и впервые за все время тихо возблагодарил Бога.

– Я думал, что больше никогда тебя не увижу, Габи, – прошептал он, вытирая глаза.

– Боюсь, тебе не повезло, – усмехнулся я.

Батист посмотрел на зубчатые стены вокруг, на Фебу рядом со мной, на легион выстроившихся на стенах плясунов.

– И это все ради меня? Не стоило так надрываться, mon ami.

Мы рассмеялись, но ненадолго, а затем обратили наши взгляды на Ньютунн. Из развалин внизу выползали фигуры, гнилые и иссушенные, голодные и шипящие – армия плоти нежити, изголодавшаяся по крови. И на нас уставились тысячи пустых глаз.

– Габи, – пробормотал Батист. – Аарон, он…

– Знаю, брат. – Я сжал его плечо. – Я собираюсь вернуть его, клянусь.

– Нет. – Батист поднял тяжелую кувалду, не сводя глаз с моря зубов внизу и со стен Ольдтунна, где его ждал возлюбленный. – Я сам его верну.

– Аарон сейчас принадлежит Никите. – Я покачал головой. – И единственный способ спасти его…

– Он был моим задолго до того, как стал принадлежать Черносерду. – Здоровяк расправил плечи, похлопывая молотом по ладони. – Любовь побеждает все, Габриэль.

Я стиснул зубы, желая удержать его от необдуманного поступка, но знал, что он все равно не послушает. Батист и Аарон отказались от всего, чтобы быть вместе. Я видел, как они любили друг друга, стоя бок о бок в битве у Близнецов, но даже несметного легиона Короля Вечности не хватило, чтобы разлучить их. И я был дураком, думая, что и армии Никиты не удастся справиться с этим.

– Хорошо, – пробормотал я. – Просто держись поближе ко мне, слышишь?

– Просто постарайся не отставать, – улыбнулся мой старый друг, поднимая свой молот.

– Сребронос! – раздался рев.

Я посмотрел со стены вниз и увидел окровавленную Бринн среди стаи лунных дев. Медведекровка-великанша стояла на вершине разбитого камня, и ее черные косы развевались на штормовом ветру, когда она указала на тени, сгущающиеся на зубчатых

стенах Ольдтунна.

– Чего мы ждем? Позолоченного приглашения?

Я взглянул на молодого человека, стоявшего рядом с Селин, темноволосого и темноглазого. Руки у него дрожали, когда он вытаскивал меч, и по его хватке я понял, что он был совсем зеленым, как трава. Оглядев стены, среди закаленных мечников я увидел и других новичков, таких же испуганных.

– Как вас зовут, месье? – спросил я его.

– Хоакин. Хоакин Маренн.

– Что ж, Хоакин-Хоакин Маренн, этот мир в долгу перед вами. Но, думаю, сегодня вы сделали достаточно, чтобы помочь нам в борьбе с врагом. – Я посмотрел на копошащихся внизу порченых, на только что освобожденных мужчин и женщин на стенах вокруг, перекрикивающих гром. – Вы прошли через ад и тьму, но никакие командиры не имеют права приказать вам сражаться здесь, и никакие обещания не обязывают вас здесь оставаться! Нет ничего постыдного в том, чтобы прожить еще один день, а сразиться в другой!

Но Хоакин покачал головой, обращаясь к своим товарищам.

– Я не собираюсь стоять в стороне, пока девушка, освободившая меня, томится в плену! Я готов пролить свою кровь за ту, которая отдала свою кровь ради меня! Диор Лашанс рисковала всем, чтобы спасти нас, и пусть будет стыдно каждому, кто побоится рискнуть!

По стенам прокатились одобрительные возгласы, и Хоакин высоко поднял меч.

– За Деву Грааль! За мадемуазель Грааль!

– Грааль! – раздался рев горцев и клейменых. – Грааль!

«Прекрасная р-р-речь», – прошептала Пью.

– Неплохая, – согласился я.

«Лучше, чем у тебя чемутебя…»

– Ну не умею я говорить речи, – пробурчал я.

Феба стояла рядом со мной, из пореза у нее на щеке текла кровь, взгляд был устремлен на стены за спиной. Теперь там собрались вампиры, порченые и высококровки, и чуда в последнюю минуту не произойдет. Каждый дюйм земли будет омыт и пропитан кровью. Каждый шаг будет жестокой войной.

– Как ты себя чувствуешь? – тихо спросил я.

– Я готова, – ответила она.

Я повернулся к Бринн и кивнул ей.

А потом поднял свой сломанный клинок к небу.

– ЗА ДИОР!

И мы, как один, бросились в ад.

II. Песнь бойни

– Три дороги лежали перед нами, – вздохнул Габриэль. – Три залитых красным дороги.

Первые две вели на восток и на запад вдоль дамб. Укрепления, окружающие Ньютунн, соединялись с зубчатыми стенами вокруг Ольдтунна – человек мог войти через привратницкую у ворот дуна и шагнуть прямо в город, даже не коснувшись ногами булыжников. Проблема заключалась в слишком маленьком расстоянии между этими стенами. Любая сила, ведущая вдоль них атаку, оказалась бы зажатой в узком проходе. И атакующие стали бы легкой мишенью для Дивоков, которые швыряли камни с такой скоростью, с какой гости наливаются дешевым пойлом на оссийской свадьбе.